Он бежал. Уже очень давно, с самого заката он бежал, слыша их дыхание за своей спиной, чувствуя их злобу, иногда видя их желтые, горящие голодом глаза. Он знал, что они могли убить его в любое мгновение, но растягивали удовольствие, играя с ним, издеваясь над его слабым телом.
О Боже! Зачем он пошел сюда?! Ведь знал же – знал! – что добром это не кончится, слишком многие не вернулись из этого проклятого места. Нужно было послушать священ-ника. Зачем он пошел?!
Он споткнулся о корень и полетел кубарем, подвернув ногу – Боже, теперь он не смо-жет бежать! Он попытался встать, но нога предательски подогнулась, и он ткнулся носом в прелую листву. Несколько секунд он лежал, ожидая мучи-тельной смерти и прислушиваясь, но слышал только свое сбившееся дыхание. Кровь молотом стучала в висках. Он знал, что они здесь, но не видел их. Их вообще никто не ви-дел. Хотя, возможно, кто-то и видел… Но ведь никто не вер-нулся!
Боже, помоги! Он неуклюже встал, затравлено озира-ясь, вглядываясь во тьму между деревьями и пытаясь вновь научиться нормально дышать. Граница рощи была где-то близко, но он не знал, где. Каждый раз, когда, как ему казалось, он подбегал к границе этого проклятого мес-та, сами ветки загораживали ему путь. Он даже представить не мог, что роща такая огромная! Ей не было конца…
Опять раздался холодящий душу вой, где-то за спиной, как всегда. И он опять побежал, спотыкаясь, падая, сильно хромая на больную ногу. Ветки раздирали одежду и распо-лосовывали кожу, он уже почти ничего не видел из-за кро-ви, перемешанной с потом и заливающей глаза. Настанет ли когда-нибудь конец этому мучению?!
И вдруг, совсем неожиданно, это кончилось. Он вылетел на поляну посреди бесконеч-ного леса. И остановился.
Здесь было светло.
И тут он понял свою ошибку. Последнюю в своей жизни.
Он поднял голову к черному небу, в котором одиноко светила огромная луна, которую не было видно в роще.
Снова раздался вой. Он был везде, со всех сторон, окружая, засасывая в огромную воронку ужаса. Человек в панике заметался, и, наконец, увидел их. Их было около дюжины: гибкие тела, горящие желтые глаза, с красных языков капала пена. И зубы. Длинные, бе-лые, невероятно острые. В глубине души он знал, что это конец, но не хотел этого призна-вать.
Я не хочу умирать!
Но им было все равно. Разгоряченные погоней, они медленно подходили, сужая круг, в центре которого метался молодой юноша. Он попытался вырваться из этой ловушки, но вдруг перестал чувствовать плечи – острые клыки, словно скальпели, разрезали кожу. Он закричал от боли и упал в траву, пытаясь стряхнуть с себя дьявольское существо. Но на него уже кинулись остальные. Они мигом сорвали остатки одежды и впились зубами в кожу, раз-дирая ее, вырывая куски мяса. Кровь залила траву, и от ее запаха они еще больше озве-рели.
Кровь…Металлический привкус человеческой крови во рту, медный привкус. Он будоражит воображение, увлекая вперед. Можно впиться клыками в шею, разорвать артерию, и кровь ударит фонтаном. Можно разодрать мягкую кожу и добраться до нежного мяса, сохраняя жертве жизнь до последней минуты, упиваясь ее криками, чувствуя язы-ком движение мускулов, перед тем как они разрываются под острыми клыками, как потом зубы скребут по кости. Это – жалкое препятствие. Внутренний голос говорит – ударь, ударь! Почувствуй, как кость ломается, дробится на мелкие кусочки. Услышь, как жалкий челове-чишка кричит, словно ребенок, не в силах остановить этот пир смерти. Располосуй когтя-ми грудь, пусть он захлебнется, когда кровь хлынет в легкие. Но можно просто вырвать его сердце, почувствовать, как еще несколько секунд оно продолжает биться, будто пытается вырваться из пасти, а потом замолкает, навсегда останавливается. Поднеси его к лицу жалкого человечишки, сожми челюсти – и на его лицо, искаженное гримасой ужаса, хлынет кровь. Он, все еще живой, зажмурится, моля, чтобы наконец-то пришла смерть.
Да, она придет, но последнее, что он увидит, будет его собственное сердце в пасти ог-ромного черного волка с горящими желтыми глазами.