Еще не вечер... Мы еще покинем
кофейню, где поплачет кое-кто,
когда мы голос больше не поднимем, -
еще не вечер... Звонкой пустотой
еще нагрянет наше вымиранье,
оно еще прокормит кой-кого,
и кой-какой легенды завиранье
нас распомадит всех до одного.
Но ведь еще не вечер, трали-вали,
еще грешим, еще не пуст бокал,
еще не всех из нас в гробу видали
в холодном белом саване похвал.
Еще не вечер... Мы еще покинем...
Волчат, которым снится наша кость,
мы так еще на комплексах заклиним,
что истреблядь их будет волчья злость.
!.. Не бойтесь, что мы не умрем,
что мы - из бессмертного теста,
что вам не останется места
и ваше мы время пожрем..!

Йух знает что!..
Гдепутаты, дутапеты,
пупадуты, пудетаты
путатят тупо:
- Очух работать,
хочу ботарить и таборить
на благобла, гобла, гобла
ликапитазма, пикатализма,
такипализма! Очух свободы
и благососа, и (СОС!) стоянья
гобла, гоблаго! -
и тут как тута
себе кактут
жилую щаплодь, жопладь, щуплодь,
живьем улопать площадь жил,
задачник дач
и сдачу с дуче.
Но Йух какой-то посылает
найухоёмкие сигналы:
на север, йух, восток и запад:
"Йух знает что!.. Йух знает что!.."

Листопадло
Лапистод, полистад, пистолад,
стапидол, пилодаст, аподстил...
Сквозь осенний намут вспоминаю услад
твоих огненных буг. Я простил
ствоковар, ствозлодей, ствобезум,
ствокощун!
За окном - далистоп, падолист...
Я ищу тебя всюдло, я весь трепещу,
словно ветром оторванный Лист*.
...Дождепадло, намут непроглядный, тамун,
камнепадло в ущельях и с крыш. Листопадло.
За ним - снегопадло. Кому
ты, мое звездопадло, искришь?..

Большой секрет для маленькой компании
У старушки поехала крыша,
А под крышей – такая среда,
Что какие-то ангелы свыше
Ей поэму напели туда.

А гуманные страны ГОВНАТО
В это время бомбили Белград
На потребу ковбойского брата,
Был который большой демократ.

У старушки поехала крыша,
А под крышей – такая среда,
Что какие-то ангелы свыше
Сербов ей запустили туда.

А гуманные страны ГОВНАТО
Объявили изгоем страну
Этих сербов,
С высот демократа
В ширину их бомбя и в длину.

У старушки поехала крыша,
А под крышей – такая среда,
Что напели ей ангелы свыше
Не гламур элегантный, - о, да,

Не романс, от которого ноет
Сердце сладко и слёзки висят,
Элегантные, как ельциноид
На гламурных пирах соросят.

У старушки поехала крыша,
А под крышей – такая среда,
Что поэтство, которое свыше,
Звёзды сербости сыплет сюда,

Звёзды лирики Сопротивленья
Наглой силе разбоя и лжи.
Крыша едет – для ангелов пенья,
Им спасибо за сербость скажи,

И, звезду надевая изгоя,
Остуди оккупантов апломб,
И не будь элегантней разбоя
Их свободы с гламурностью бомб!..

Вот ужас ведь какой!
Когда Гомер был жив, его совсем не знали
В Америке, в Германии, в Испании, в Албании,
Во Франции, в Италии, в Норвегии и в Дании,
Тем более – в Австралии, в Китае, в Мавритании,
Совсем его не знали, никто его не видел,
Никто о нём не слышал, о нём не говорил, -
Вот ужас ведь какой!..

Газеты всей планеты прошляпили портреты
Гомера с Пенелопой, со Сциллой и Харибдой,
С Циклопом и Кентавром, с Еленою Прекрасной,
С ужасною Химерой, с распутными богами,
А также с берегами, где бегает руно,
Где бегает оно, с копытами, с рогами,
Такое золотое – как яйца Фаберже.

И ни один фотограф не бегал за Гомером,
Не снял его с левреткой
В какой-то позе редкой,
А шлягеры Гомера с предлинною строкой
Имели низкий рейтинг районного масштаба –
Вот ужас ведь какой!..

Его улучшить имидж (по-русски – вид и образ)
Могли бы, дав Гомеру гастроль за рубежом,
В Америке, в Германии, в Испании, в Албании,
Во Франции, в Италии, в Норвегии и Дании,
Тем более – в Австралии, в Китае, в Мавритании,
Хиты его и шлягеры укоротив ножом, -
Тогда бы разошёлся он огромным тиражом,

И все о нём бы слышали, о нём бы говорили,
Его боготворили, бы гладили рукой,
Любили бы – как водку, икру, автомобили,
Футбол, Лазурный берег, брильянты, рестораны,
(Вот так чтоб их любили хотят иные страны!),
Но тот Гомер не хочет никак укоротиться –
Вот ужас ведь какой!..

Звёздчатой ночи окрас...
Звёздчатой ночи окрас,
Звёздчатой речи слова
Плавают лодки внутри,
Мориц волнуется – раз,
Мориц волнуется – два,
Мориц волнуется – три…

Лодки мерцающий глаз,
Волны, трава, острова,
Вздрогни, душа, и замри,
Мориц волнуется - раз,
Мориц волнуется – два,
Мориц волнуется – три…

Начисто опыт сотри,
Голые мы существа,
Голые – это про нас,
Мориц волнуется – два,
Мориц волнуется – три,
Мориц волнуется – раз…

Зеркальце
Предъявите ваши права!
- Права на что?..
Я не вожу авто.
- Предъявите права на жизнь.
Далее будет сказано:
То ли " ваши права в порядке",
То ли " ваши права просрочены",
То ли " в праве на жизнь отказано".

- Ваши права просрочены,
Вы числитесь в списке стран,
Где ещё не убит тиран,-
И будете обесточены!..

Объявление у обочины:
"Другие права на другую жизнь
Выдаются в обмен на трупы
Тирана и членов преступной группы".

- Предъявите права на жизнь!
- Права на что?!. Козёл,- говорю,- баран!
- Вы числитесь в списке стран,
Которым в праве на жизнь отказано,
И ваша вина доказана,
Вы – ось мирового зла,
Полюбите и козла.

- Да пошёл ты!..
И он пошёл,
Пошёлковый, как пошёлк.
У меня потому что в зеркальце –
Пламя паяльной лампы
На случай качанья прав:
- Предъявите права на жизнь!..

Когда Москва, как римская волчица...
Когда Москва, как римская волчица,
Вас выкормила волчьим молоком
И вылизала волчьим языком
Амбиций ваших имена и лица, -

Тогда не подло ли кусать её сосцы,
Чтоб отличиться на своём культурном фронте?..
И сколько свинство ни одеколоньте,
Лишь свинством пахнут свинства образцы.

Когда Москва, как римская волчица,
Вас выкормила волчьим молоком
И весь волчатник ваш одним ползком
В Москве пошёл за славой волочиться, -

Тогда не ваше ли презрение к Москве,
Которое сегодня стало модой,
Является культуры волчьей мордой
В неблагодарной вашей голове?..

Когда мы были молодые...
"Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые,
И розы красные росли", -

Я сочинила эту прелесть,
Я вам напела этот бред,
Когда ряды ещё не спелись
И двадцать семь мне было лет.

Да, в двадцать семь дела крутые
Язык способны развязать, -
Когда мы б ы л и молодые
В прошедшем времени сказать!..

Друзья, вам очень пригодится
Отвага сердца в двадцать семь.
Пусть молодится ягодица –
Ей надо выглядеть, как всем,

А мне вот этого не надо
Ни в двадцать семь, ни в триста лет.
Есть возраст рая, возраст ада –
И в этом возрасте поэт.

Колыбельная без вранья
Спи, моя детка,
Под нами – планетка,
Где всех поимеют плохие парни.
Вкусным не будь,
Сладким не будь –
Это всего бездарней!

Злого не будь добрей,
Чтоб закуской не стать в поварне.
Спи, моя детка,
Ты – не котлетка,
Которой закусят плохие парни.

Ты – моя нежная струнка,
Нет ничего антикварней!..
Я одна виновата,
Если когда-то
Будешь нежней, чем плохие парни.

Злого не будь добрей –
Спустят собак на псарне.
Спи, моя детка,
Земля – такая планетка,
Где всех поимеют плохие парни.

Никак я не доеду до богемы...
Никак я не доеду до богемы,
Никак я до богемы не доеду,
Всё не доеду до неё никак!..
Возникли с этим жуткие проблемы,
Среда – счастливый день, но даже в среду
На том пути – то насморк, то овраг,
То вдруг пожар, то непонятно где мы,
То гаснет свет и вспыхивает мрак,-
Никак я до богемы не доеду,
Никак я не доеду до богемы,
Всё не доеду до неё никак!..

Третья рука
Эту замечательную руку
Я давно хочу нарисовать.
Эту нарисованную руку
Кой-кому я буду подавать…

Эту замечательную руку
Мыть не надо мылом и водой.
Подавать я буду эту руку
Тем, кто промышляет клеветой.

Эту замечательную штуку
Негодяям буду подавать.
И, почуяв спрос на эту руку,
Станут с блеском ею торговать!

С этой нарисованной рукою
Станут всюду граждане ходить.
Разве нам изделие такое
Не пора давно производить?

Эту замечательную штуку
Заграница купит!.. Всем к лицу –
Завести такую третью руку
И подать при встрече подлецу.