Если бы у нее было сердце, то она, наверное, раздала бы каждому по кусочку. Сердцевину - любимому, теплые края - родителям, маленькие щепотки - подругам. Но сердца не было и отдавать было нечего.
Сначала она думала, что соберет свое собственное сердце из кусочков других сердец, но новых поступлений не было, и она так и оставалась наедине с собой и двумя краями сердец от родителей.
А потом, как то на день рождение, ей принесли огромное сердце в подарок, да такое, что не умещалось даже в руках. Правда, сердце было плюшевое, а даритель - настоящий. Чтобы удостоверится в реальности происходящего, она даже потыкала в него своим наманикюренным пальчиком, почувствовала нервными окончаниями биение крови под тонкой кожей и улыбнулась - не каждый же день получаешь сердце в подарок.
Прошел месяц, сердце вместо положенного места на кровати лежало в шкафу под ворохом джинс и пиджаков, лишь иногда видя свет - в редкие часы появления дарителя в ее квартире. Он приходил редко не потому, что не хотел видеть ее, скорее наоборот, он высиживал часами в припаркованной у подъезда машине, дожидаясь приглашения, а она проходила мимо, такая воздушная, пахнущая ландышами, и даже не замечала его тонированной ауди. И только иногда, когда у нее что-то ломалось, перегорала лампочка в микроволновке, переставал морозить холодильник или протекал шланг в стиральной машинке, она звала его всего на пару минут, которые он растягивал до пары часов. Он бесцельно бродил по ее квартире, трогая руками каждую принадлежащую ей вещь, втягивая в себя домашний запах кухни и совершенно театральный запах гостинной, прося то чай, то кофе, а она не обращала внимания, болтала по телефону, нарочито громко рассказывая о новых покупках, а на прощание вздыхала и растягивая слова жаловалась на отсутствие подарков от поклонников.
Ей давно уже перестали дарить сердца, маленькие, большие, виртуальные, настоящие, материальные или наоборот, просто перестали, потому что она не принимала таких подарков. Она боялась ответственности, привязанности к одному месту и одному человеку, боялась мучительных слез по ночам, признаний в никуда и жестоких расставаний. Только его сердце всегда пылилось в ее шкафу - как напоминание о том, что ее все таки любят. Именно из-за этого сердца она всегда держала его на вытянутой руке. То почти прижимала к себе, когда на горизонте маячила его очередная недельная пассия, то резко отталкивала, когда была уверена в его преданности.
Так они прожили год. Он - то приходя чинить ей технику, то просто выслушивая ее пьяные слезы по телефону, она - то надираясь до невозможности в клубах, то искуственно плача ему в трубку, чтобы услышать хоть от кого-то слова жалости. До его проблем ей не было дела, а его всегда это мучало, интересовало, заставляло постоянно намекать на новые жизненные неурядицы в ожидании вопроса "как дела?". Но вопрос всегда звучал не в том контексте, каком хотелось бы ему, она как будто вскользь спрашивала и не дожидаясь ответа продолжала рассказывать о новых чудесах в своей жизни.
Ее подружки планомерно выходили замуж, его друзья женились, она ходила то на крестины, то на свадьбы, а он не ходил никуда, только лишь в припадке сжимал полночи телефон, ожидая ее очередного пьяного звонка, который бы означал, что с ней все хорошо.
Он уже не понимал, любит он ее или ненавидит, всегда находясь на грани и упиваясь этим чувством, а она открывала с утра шкаф, вытаскивала из кучи одежды джинсы и углядывала где-то в дальнем углу что-то красное, вроде бы его подарок. Это было все, что ей о нем напоминало.
Наконец она решилась уехать из страны на годик, совершить что-то вроде кругосветного путешествия, а если проще, то обычного шоп-тура с задержками на побережьях. Он страдал пуще прежнего, все думал, как бы ее остановить, а может, напросится с ней в поездку. Но она категорически возражала против мужского общества, хотя в Мюнхене ее должен был встречать давний друг, а в Лос Анжелесе присоединится еще один. Он начал прогуливать работу, дежуря денно и нощно около ее подъезда, наблюдая за любимыми окнами и силуэтом за шторами. В день ее отъезда он надрался первый раз в жизни и писал ей глупые смски с признаниями. Она же читала его смски, запирая дверь квартиры, за которой осталось его огромное плюшевое сердце. Потом она просто села на самолет, махнула ему рукой и улетела.
За границей она стремительно вышла замуж за вечного странника Мишеля, такого же ветренного и непостоянного, как она. Также стремительно забеременела и бросила Мишеля, отвоевав половину состояния его родителей. О своем неуклюжем ухажере она и думать забыла, даже не вспоминала его имя, а вскоре и вовсе стерла его из памяти. А меж тем он процветал, открыл свадебное агенство, каждый день смотрел через стеклянную дверь своего кабинета на счастливых невест и пылающих от любви женихов, мечтая, что когда то и он будет так же стоять и примеривать новый фрак. Постепенно он привыкал к мысли,что будет жить без ее ландышевого запаха, без ее быстрой улыбки и без просьб о помощи хотя бы поменять смеситель в кране. Он даже начал думать о создании своей семьи, пусть и не такой любимой, главное, семьи, главное, чтобы не быть одиноким и не натыкаться на ее номер в его записной книжке. Он даже нашел какую-то экзальтированную дамочку с ее цветом волос и ее мимикой, но каждый раз, целуя эту дамочку, он вспоминал свой подарок - плюшевое сердце и ее детскую радость этому сердцу.
Она не возратилась через год, а продолжила путешествовать. Она бесцельно тратила чужие деньги. опустошала чьи-то кошельки в барах, кутила в кабаре с веселыми немцами и галантными французами, изредка отвлекаясь на воспитание сына. Наконец она решила вернутся в Москву. Через месяц после принятого решения она уже шла по родным улицам, натыкаясь на рекламу его агенства.
Она пришла в старую квартиру, вновь распахнула дверцы шкафа, вытащила огромное сердце, будто посеревшое за долгое время отсутствия и бросила в угол комнаты. Через час ее сын с бабушкой принесли дворового щенка, которому обустроили на сердце постель и плошки с едой.
Она же включила телевизор, бегло пробежалась по центральным каналам и наткнулась на краткую заметку на одном из дециметровых о его женитьбе на какой-то известной писательнице. Она кинула взгляд вглубь комнаты, фыркнула на щенка, который уже устроился на сердце,взмахнула все еще пахнущими ландышами волосами и переключила канал.