В пять лет я поняла, что все в этом мире можно купить. В детском садике мальчик, который очень мне нравился, Васька Чернышев, не хотел со мной дружить. Тогда я выпросила у матери денег на огромный радужный леденец и подарила его Ваське. С тех пор он не отходил от меня ни на шаг, а я приняла эту игру в товаро-денежные отношения.
Я начала покупать все, что мне было нужно: ручки-лазеры, пиццу в школьной столовой, красивые пеналы, тетрадки с диснеевскими персонажами и, конечно же, подруг. Их я раз в месяц задабривала походом по близлежащим к метро палаткам. Одноклассницы вопили от восторга при виде нового диска Бэкстрит Бойз, а я ощущала себя в эпицентре внимания, пока подарки были актуальны.
До четырнадцати лет я не знала, что такое метро и троллейбусы. Я видела огромные вестибюли станций и неповортливых жуков с усами на автострадах издалека и искренне завидовала подругам, которые два раза в день катаются на этих чудесах света.Когда мне исполнилось четырнадцать, моя мать в качестве подарка уволила моего шофера, ведь я так долго об этом просила,и я с восторгом каждое утро летела к кассам метро и покупала жетончики на проезд. Больше мне не разрешалось ничего. Я была уверена, что МакДоналдс - что-то вроде палатки с хот-догами, только немногим дороже, а от кинотеатра толку никакого не видела - в моей комнате висел экран чуть меньше, да и попкорн на кухне был бесплатный и намного вкуснее. Я закончила музыкальную школу, отзанималась бальными танцами, два раза в неделю посещала художественную школу,а в свободное время училась манерам и читала Достоевского.
В четырнадцать лет я начала ездить по клубам. Меня отправила туда мать, которой надоело, что я постоянно ошиваюсь дома и мельтещу перед глазами. Мы с подругами нанимали лимузины, черные, зеленые, розовые, одевали на себя все то, что моя мать привозила из многичисленных командировок, и кутили до утра, просаживая родительские деньги всей компанией. В пятнадцать я уже знала, что такое бутерат. Тогда я встречалась с одним из самых влиятельных барыг Юго-Запада и получала любое вещество за бесценок, хотя, если честно, о стоимости, экономии и сбросе цен я даже не задумывалась. Я мечтала о новой коллекции Луи Вьюттон, Армани, Прада, покупала духи Шанель коробками и раздавала их подругам, у которых денег едва хватало на пачку сигарет. А я.. Я дарила им деньги, давала в долг и не просила вернуть, покупала новые платья от Дольче и забывала их стоимость после бокала шампанского. Я покупала, продавала, но всегда верила в исренность подруг.
В шестнадцать лет я стала наркоманкой. И подруг не стало. Я ходила в клубы одна, потому что уже не могла без этого жить, находила сомнительные компании, закупалась ешками у главного промоутера, втягивала в себя трэки на притуалетных тумбочках. Я уже не хотела никого покупать, я мечтала проснуться одним утром и пойти в первый класс, начать все с нового листа, но чуда не происходило.
А потом появилась она - Марьяна. Она юзала на пару месяцев раньше меня и знала все про кислоту, марки и крэк. И мы с ней начали мечтать вместе. Мы ложились без сна после двух ночей тусовок на огромный траходром в моей комнате и мечтали, как завтра пойдем к репетиторам для поступления в университет, как наши родители наконец обратят на нас внимание, как хоть раз за шестнадцать лет моя мать скажет, что она гордится мной, что мой отец через четырнадцать лет наконец ответит на телефонный звонок, что Марьянкин отец, успешный бизнесмен-ресторатор, наконец перестанет обвинять ее в смерти матери при родах, а дворецкий не будет лапать ее, когда она идет в бассейн.
Но новый день начинался с первой затяжки, первого звонка моему барыге и пересчету купюр в кошельке. Нас нельзя было остановить, мы все набирали обороты, через месяц нас знала вся тусовка от окраин и до центра, мы начали тщательно отфильтровывать знакомых, а прошедших первый тур отбора проверять по знанию марок и брендов. К концу зимы с нами советовались, каких диджеев ставить на вертушки, где закупать лучший кокс и кого не пускать в клубы.Наши родители только рады были, что избавились от нас, что мы больше не мешаемся под ногами и не портим их личную жизнь своими оценками кавалеров и пассий. В школу мы приходили два раза в неделю, и то на первые два урока, чтобы отметится перед учителями.
Мы все еще мечтали. Мечтали быть всегда молодыми, всегда беззаботными, мечтали поступить, не прилагая усилий, мечтали вырваться из замкнутого круга проблем и тусовок.
Марьяне удалось первой. На очередной тусовке в Гараже она переюзала. Шатаясь, она побрела в туалет, вцепившись в мою руку. Я же смеялась, пыталась шутить и и пить шампанское Кристалл одновренно. В туалете Марьяна повернулась ко мне лицом, попыталась что-то сказать, согнулась пополам и выблевала все содержимое своего желудка на мои новые Маноло Бланик. Ее не переставало рвать, сначала желчью, потом уже кровью, а я стояла и спокойно смотрела, как ее тошнит. В тот момент я была в каком-то предобмороковом состоянии, видела всю эту картину со стороны, а сама не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Наконец Марьяну перестало тошнит, она легла на пол в позу эмбриона и начала трястись, сначала нервно, потом выталкивая изо рта пену. Тогда я наконец оправилась от шока, попыталась подойти к подруге, сделала шаг, и мои туфли оторвались от пола с мерзким чавкающим звуком. Марьяне становилось все хуже, она билась в конвульсиях, закатив глаза, а я придерживала ее голову, моля Бога о том, чтобы все наконец закончилось. И все закончилось. В какую-то секунду Марьяна просто перестала дергаться, уютно расположилась на полу и закрыла глаза. Сначала я подумала, что она уснула, и начала обтирать мокрой бумагой ее лицо. А потом я вдруг осознала, что она не дышит. Не дышит уже минут пять. И тогда я начала рыдать.
Я не плакала никогда. Даже в детстве, когда ломала ногу, или когда на мой шестой день рождения меня трахал мой собственный дядя на даче, пока все гости не соберутся, я не плакала даже когда узнала, что умерла моя бабушка. А тут я сидела в пять часов утра в туалете на заблеванном и липком полу и давилась слезами по подруге, которую знала меньше полугода.
Через час тело Марьяны увезли, а я вся в подтеках туши поехала домой. Больше я в клубах не появлялась. Месяц я сидела на спидах и готовилась к вступительным экзаменам. К 27 июля я весила порядка 39 кг - от недосыпания, недоедания и вечного стресса. На следующий день после поступления я сняла оставшиеся на кредитке деньги и добровольно легла в наркологическую клинику. К 14 сентября, первому дню в университете, я была здорова. Здорова душевно. Мне иногда лишь снилась Марьяна и алчные лица тусовщиков, в сахарной пудре на булках мне иногда мерещился кокаин, а мимо Гаража я ходила, одев капюшон и прикрывая лицо рукой.
Когда я вернулась домой после клиники, первый вопрос, который задала мне моя мать, был "Ты, наверное, на Гавайях с одноклассницами отдыхала? Давно тебя не было видно".