Мы сами творцы своей жизни. Ее строители, писатели, художники… Но зачастую возводимое нами здание кривовато, роман судьбы бездарен, а картина счастья напоминает детские каракули. Всё потому, что однажды мы разминулись со своей половинкой... Но если прислушаться к чему-то, живущему внутри нас (одни называют это душой, другие - внутренним голосом или шепотом сердца), можно узнать, понять, прочувствовать и найти то, ради чего ты пришел в этот мир.

Страсть Сергея

Он рисовал всегда, сколько себя помнил. Едва научился ходить, раскалякал обои карандашами, стянутыми у старшей сестры из неосторожно оставленного открытым портфеля. Редкая Сережкина школьная тетрадь обошлась без творческого порыва (то тройке мордочку пририсует, то линейку полей в дерево превратит), за что Каретов получал по полной программе.

Но он упорно развивал художественные способности и таки добился своего. Классная, которая его терпеть не могла, расплакалась, как девчонка, когда он вручил ей на последнее школьное Восьмое марта картину «Маргарита Андреевна в цветах».

- Сереженька, да у тебя дар, - лепетала 54-летняя учительница, размазывая по покрытым толстым слоем пудры щекам слезы.

Дар не дар, но картины у него в самом деле получались - загляденье. Причем фломастеры и краски Каретов не признавал. Другое дело - карандаши. Сергей умудрялся оживлять ими бледность листа так же легко, как бабочка машет крыльями или осенний наряд деревьев кружит в своем последнем танце.

Он точно знал, кем станет. Вот только не подозревал, что однажды нарисует такое… Впрочем, об этом позже.

Страдания Александры

- Машка Чайкина - ну та, которая в третьем подъезде на втором этаже, у нее еще хахаль такой, грузинской наружности, - тараторила Оксана, словно пересказывая 123-ю серию мыльной оперы, - пробовала с дедом договориться. Дескать, я вас буду обстирывать, кормить-поить и, может, иногда в постельке согревать (тут Ксанка хихикнула в кулачок), а вы на меня квартирку отпишете. Так что ты думаешь? Дурак дураком, а не повелся. Ткнул ей дулю и почапал дальше, бутылки собирать.

Оксана могла говорить еще долго, так что Саше пришлось пощелкать пальцами перед лицом подруги:

- Але, гараж! Я ж предупредила, что спешу…

- Ладно, ладно, умолкаю. Ты тогда вечерком забегай, покалякаем за рюмкой чая. А то за одной партой сидели, в одном дворе живем, а видимся - раз в полгода.

Насчет полгода Ксанка, конечно, перебрала. Пару раз в неделю они виделись по-любому. Вот только встречи эти в последнее время не приносили Саше того положительного заряда, что раньше. Если троечница Скворцова уже и мужа себе отхватила (тоже, кстати, с птичьей фамилией - Гнездов), и работу приличную (шьет по индзаказу такие наряды - киевский гламур отдыхает), то у отличницы Лисовенко на обоих фронтах - сплошные поражения. Вроде и с рожей, и с кожей все нормально, и грудь холмится, и ножки - не козьи рожки, а к двадцати пяти годам в графе «свидания» вписаны всего три фамилии, в пункте «постельные сцены» - две, а отведенный для суженого-ряженого лист сердечной анкеты девственно чист.

С работой тоже не клеилось. Александра без проблем окончила торговый и место почти сразу нашла - в фирме по оптовой продаже канцтоваров. Да только продержалась там недолго: после того, как она уличила одного из сотрудников в воровстве, ее культурно попросили «гоу нафик». Кто ж знал, что подлец, пойманный ею за руку, спит с директоршей? И такие «засады» подстерегали Лисовенко на каждом новом месте: она кого-то разоблачала, чтобы вскоре поплатиться за это местом. Тырили-то почти везде, а правдолюбка Саша смолчать не могла.

- И чего ты со своей болезненной честностью в торговлю полезла? - удивлялась Оксана подруге. - Донкихотка ты наша...

Александра, понимая, что Ксана права, еще больше злилась. На нее, на себя, на это дурацкое время, где сволочи - в золоте, а честные люди - в ж… Но мать-медик и отец-сталевар воспитали ее человеком, не терпящим подлости. И она собиралась оставаться такой даже вопреки пропагандируемому СМИ культу успешных бандитов, ворюг и проституток.

Досрочная остановка

По пути на очередное собеседование, зажатая в троллейбусе между дородной тетенькой и прыщавым юнцом с туманом в глазах и пирсингом в нижней губе, Саша не переставала обмозговывать свое нескладное бытие. И пришла к выводу, что оно у нее ничуть не лучше, чем существование деда Прохора с пятого этажа - того самого, о котором жужжала Ксанка. Как и он, Александра живет одна (родители пару лет назад переехали за город ухаживать за больной бабушкой и ее большим домом, да там и остались после смерти старушки), причем в иллюзорном мире (старик уверен, что коммунизм победил, о чем сообщает всем и каждому; она достает народ своим «честноплюйством»), получая от судьбы пустые бутылки и насмешки окружающих.

Гнетущие мысли решила искоренять радикальными действиями. Забила на собеседование и, не доехав до нужной остановки, вышла на главпочтамте. По снежной грязи потопала вверх, к бульвару Пушкина. План был такой: побродить по любимым с детства местам, обязательно заглянув в парк Щербакова, выпить где-нибудь кофе и продумать, с чего начать завтра новую жизнь. Получилось всё с точностью до наоборот: через пять минут началась новая жизнь, через час был кофе, через два - и до самого вечера - гуляние по Донецку.

Чай на пальто

…Сергей открыл термос. Дохнув паром и ароматом, чай полился в его крышку-чашку.

Народу на бульваре было мало, так ведь и день рабочий. К тому же ненастный. Картины Каретова покупали часто, уж очень необычно он рисовал, но Сергей признавался себе, что ходил бы сюда, даже виси его творения «мертвым грузом». На бульваре витал особый творческий дух, и людей соответствующего склада сюда тянуло, как магнитом.

Отхлебнул горячего напитка, хрустнул сухарем с изюмом. Глубоко-глубоко затянулся декабрьским воздухом, в котором еще плавали кусочки осени.

- Ты б еще под выхлопушку полез, подышал, - хмыкнул Семен Егорыч, продающий рядом поделки из разрисованного теста. - Тут противогаз натягивать впору, а он ноздри раздул…

- Да нормальный у нас воздух, - поддел старика Каретов, зная, как болезненно тот переживает, что живет в самом загрязненном регионе Украины. - Курорт прямо-таки. Можно в бутылки набирать и продавать.

- Смейся-смейся, - нахохлился Егорыч. - Доживешь до моих лет и болячек, не до веселья будет.

- Да что вы бурчите всё, - гнул свою провокационную линию дальше Серега. - Гляньте, какая нынче погода чудная!

И он сделал полукруг рукой, чтобы показать «чудесность» мерзопакостной декабрьской слякоти. А в руке была крышка с чаем. А рядом проходила девушка.

- Ох, простите… пролепетал он, глядя, как коричневое пятно расплывается на голубом пальтишке незнакомки.

- Доподкалывался, - подло хихикнул Егорыч, но, видя, что Каретову и без того паршиво, поспешил на помощь. - Вы, дамочка, не переживайте. Мы сейчас ко мне домой забежим - я тут в двух шагах живу, и женка моя мигом всё отстирает. Тут главное - не тянуть. Правда, Серега?

Виновник происшествия лишь что-то крякнул. А Саша стояла натянутая, как струна, и старалась не сделать две вещи, которые сделать ужас как хотелось: разреветься и разматериться. А потом она увидела его картины. И пропала…

Подсмотримза счастьем

«Моя долгожданная», - говорит он о ней. И это - сущая правда. «Мой неожиданный», - называет она его. Так оно и есть.

В тот день они встретились благодаря неуклюжести Сергея и самокопанию Александры. Пятно на пальто стало отправной точкой их романа. Который даже теперь, почти десять лет спустя, продолжался с той же страстью…

Подглядывать, конечно, нехорошо, но мы чуть-чуть. Совсем немножечко.

Вот зал. Небольшой, хоть точного размера мы не знаем. Полумрак. Посередине порядком истертого ковра - бутылка красного крепленого вина. Рядом два бокала, коробка конфет (не лучшее сочетание со сладким вином, но все же…), тарелка с фруктовой нарезкой: лимон, апельсин, банан.

Из музыки - их дыхание и голоса. Из света - отблески луны и свечей. Сергей и Александра сидят на полу, опираясь спинами о диван.

… А через полчаса уже лежат, неистово лаская друг друга. Как в свой первый вечер. Как многие годы потом.

…Когда они уснули, ее голова покоилась на его животе, а на лицах - одинаковые улыбки, отмеченные печатью счастья. Восьмилетнего сына забрали на выходные родители Сергея, телефон Каретовы предусмотрительно вырубили, так что никто не мешает их сладкому сну.

Равно как ничто не мешает луне любоваться сквозь шторы и гардины (глупо думать, что они ей - преграда) картинами, покрывающими стену от пола до потолка, как замысловатый ковер. Почти на всех - Саша: в листьях, снегу, тумане, лодке, одежде и без… Но особенно луне нравится одна картина, висящая чуть в стороне от других. Завуаленное дождем окно вроде бы скрывает черты лица той, что стоит по ту сторону, но на самом деле лишь позволяет четче его рассмотреть. Ничего удивительно в том, что это Александра, нет. Необычно другое - картину эту, как и ряд ей подобных, Сергей нарисовал задолго до их встречи.

http://www.donbass.ua/news.php?type=20