Четыре новеллы, пародия, а попутно и эпитафия гангстерскому кино. Диалоги a-la "Кофе и сигареты", повествование в духе раннего Тарантино. Есть также пламенный привет Кустурице и поклон в сторону Макса Линдера.
Этот синефильский экспириенс, полный намеков, нежности, лирики про милых французских неудачников снят с французской обаятельностью и непосредственностью - на стенах кафе висят портреты Хамфри Богарта, Фреда Астера, Бельмондо, а в меню "чизбургер от Ким Бейсинжер" и "гамбургер от Бреда Питта".
В первой миниатюре играет Анна Муглалис — любимая модель Карла Лагерфельда, да и просто невероятно крутая артистка. В эпилоге Анна и Эдвард гениально играют годаровскими тропами — он на нее наставляет пистолет, она предлагает поменяться и наставляет на него, потом они идут по обочине, и это так остроумно, легко, здорово.
В последней миниатюре играет Жан Рошфор (известный по фильмах: человек с поезда, не говори никому, смелей беги, невинные с грязными руками, призрак свободы, наследник). Ему оказывается 79 лет и он все еще жив! Рошфор обладает уникальным талантом привносить в любой, даже самый тривиальный фильм, тайное обаяние, неземной сплав трагикомичной иронии и серьезной, тихой, но непреходящей печали.
Не секрет, что обаятельная гангстерская стилистика давно стала анахронизмом, потому и эпитафия у режиссера получилась трагикомичной, слегка меланхоличной. Это не преступники – какие-то особые неудачники, это мир изменился. Грабежи нынче происходят в офисах и совершаются чинными респектабельными людьми, так что действительность не располагает к былой романтике. Вместо старого банка построили Макдоналдс, а бандиты сброшены с парохода современности — так и хочется сказать: старикам тут не место. В смысле верности постмодернизму режиссер даст фору даже Гринуэю с его монологами о гибели культуры. Становится ясно, что такое смерть культуры - визуально ясно что это фильм не о людях, а о человечестве. И, в большой степени, о кино. О том, что наступило время безгеройства, а кино научило людей вести себя как герои. Герои давно ушли, остались их нелепые пародии и следы в истории. Становится грустно, грустно до слез от того, что все ушло безвозвратно, лучшего в мире французского кино больше нет.