Окончание девятого класса ознаменовалось для меня двумя неприятными вещами. Во-первых, в июне нужно было сдать два зачета по математике, что оказалось весьма непросто, ведь целый год я толком ничего не учила, а по привычке выезжала за счет своих недюжинных способностей. Но вдруг у меня возникло ощущение, что мои способности к математике просто закончились, и я не понимала, для чего мне нужна теорема Коши, доказательство которой занимало четыре тетрадных листа, исписанных мелким почерком. Ведь самым любимым моим предметом в школе на этот момент стала литература, я даже умудрилась победить в районной олимпиаде.
Однако от зачетов было никуда не деться, и пришлось их сдавать. Я чувствовала, что разочаровала своими результатами, и себя, и нашего бородатого математика. Это заставило меня задуматься. Кем я хочу стать, неужели математиком или физиком? - Такая перспектива меня совсем не вдохновляла. Но кем тогда? - Мне ничего определенного не приходило в голову, и это пугало.
Второй причиной для расстройства было то, что родители не отпустили меня в трудовой молодежный лагерь, куда поехали все мои одноклассники после окончания зачетов. Этот хорошо обустроенный лагерь назывался "Зурбаган" и находился на Карельском перешейке. Я догадывалась, что ребята там подружатся, хорошо и весело проведут время. Мне противно было чувствовать себя какой-то отщепенкой только потому, что моя мамаша озабочена своими ханжескими и экономическими соображениями. Но пришлось подчиниться.
Они уезжали утром, на автобусах, от здания школы. И я, в ужасном настроении улыбаясь, провожала свой класс. Собственно, провожала я Андрея, и это был наш последний близкий контакт. Может быть, я интуитивно чувствовала, что наши отношения заканчиваются? - Может быть. Хотя тогда ничто не предвещало скорого конца, Андрей смотрел на меня влюбленными глазами, пожимал мне руку и обещал написать. А я ненавидела свою мать и дикую местность, куда меня отправляли, словно в ссылку.
Лето прошло бессмысленно, я маялась от скуки и тоски. Марина, как всегда, приехала из Москвы на две недели, и опять с упоением общалась с местными доярками, лошадьми и молоденьким трактористом Ваней. Я, от нечего делать, ей ассистировала. Андрей за два месяца написал два письма. Первое, из лагеря, было восторженным и нежным. А второе, написанное им уже у себя на даче, огорчило меня своей сухостью и отчужденностью. Было ощущение, что он за что-то на меня сильно обиделся. Впрочем, я рассчитывала при встрече снова "прибрать его к рукам". Мне не хотелось терять парня, который, казалось, был в меня так трогательно влюблен. Однако все случилось совсем не так, как я планировала.
Вернувшись в свой прекрасный любимый город, я первым делом встретилась с подружками-одноклассницами. Они охотно поведали мне о том, как замечательно провели время в лагере, и между делом рассказали, что в лагерь также ездили девушки, которые на год позже нас поступили в школу. Наши ребята, как ни странно, заинтересовались этими новыми девушками. "Но Андрей тебе не изменял!", - с ироническими улыбками добавили мои одноклассницы. "Странно, что они об этом сказали", - подумала я, почему-то обеспокоенная таким поворотом событий.
Начались обычные школьные будни. Учиться в последнем, десятом, классе специализированной физико-математической школы мне стало совсем нелегко. С Андреем мы перестали общаться. А вскоре я заболела. Две недели с насморком и кашлем провалялась дома, все это время надеясь, что Андрей позвонит, чтобы заботливо осведомиться о моем здоровье. Но он так и не позвонил. Когда же я снова появилась в школе, то обнаружилось, что Андрей очень подружился с девушкой из девятого класса, которая летом вместе с ним была в молодежном лагере. Странно, но ее тоже звали Вера, как и меня, да и внешне мы с ней были немного похожи: одного роста, обе - чернобровые шатенки. Но, разумеется, между нами наблюдалась существенная разница в отношении к Андрею. Если я всегда держалась с ним независимо и даже несколько вызывающе, то эта Верочка была тихой, покладистой и "смотрела ему в рот". В их отношениях проглядывала какая-то скучная определенность.
Сначала я злилась на бедную девушку, но потом поняла, что она совсем не была "разлучницей". В школе, на переменках и после уроков, они с Андреем постоянно попадались мне на глаза. И при этом я не раз ловила на себе его встревоженный, изучающе-пытливый взгляд. Он явно хотел мне досадить и старался уловить явные признаки этой моей досады. Но я недаром в детстве мечтала стать актрисой и разведчицей: никаких следов расстройства и переживания Андрею заметить так и не удалось, поскольку я просто переключилась на новый объект охоты.
Моему выбору способствовал удивительный пророческий сон. Ни с того, ни с сего мне вдруг приснилось, что я встретила любовь всей своей жизни! Во сне я почувствовала совершенно неправдоподобное счастье, потому что, наконец-то, нашла того, кого так долго искала! Мне привиделся незнакомый симпатичный темноволосый и сероглазый юноша, с которым мы просто гуляли и разговаривали. Но между нами ощущалось необыкновенное взаимопонимание и очень сильное притяжение, чего у меня в реальной жизни еще ни с кем не было! Конечно, в этом моем восторженном сне присутствовало и нечто эротическое, поскольку он меня явно взволновал. Под впечатлением пережитого я обратила взор вокруг себя. Нет, никого, однозначно похожего на удивительного юношу из сна, в моем окружении не наблюдалось. Хотя, впрочем... И тут я обратила внимание на своего темноволосого одноклассника Женю.
Пожалуй, худший выбор сделать было трудно, но, к сожалению, я не сразу это поняла. Почему-то меня всегда по-особому привлекали "мужчины-холодильники", которых так и хотелось взять, да и разморозить! Конечно, это увлекательная игра, попробовать сделать из холодильника, например, электрическую плиту! Но подобные превращения, в прямом и в переносном смысле, запросто осуществимы только в мультфильмах и в кино, а в реальной жизни, вероятно, немыслимы, тем более, когда дело касается преобразования человеческой натуры. Однако мне, с моим темпераментом и излишней самонадеянностью, осуществления таких фантастических трансформаций казались "по плечу".
Женя был ироничным, бездушным эгоистом, выросшим в благополучной обеспеченной семье. Впрочем, об этом я узнала несколько позже. А тогда мне загорелось как можно быстрее начать на него охоту. Однако Женю тут же положили в больницу с невралгией тройничного нерва. Об этом я узнала, позвонив ему домой. Почему-то его вежливая мать даже сообщила мне местонахождение больницы, а также приемные дни и часы, когда пускают навещающих. В то время я дружила с одноклассницей Наташкой, в какой-то степени такой же авантюристкой, как и я сама. Ближайшим приемным днем в больнице, куда положили Женю, оказалось воскресенье. Купив яблок и апельсинов, мы с Наташкой смело двинулись туда, на улицу Салтыкова-Щедрина ( ныне Кирочная), в Институт усовершенствования врачей.
Когда мы вошли в палату, то думаю, Женя испытал некоторый шок. Ибо увидеть нас в такой момент своей жизни он ожидал менее всего. К тому же рядом с ним сидели его очень симпатичные папа и старший брат, которые по поводу нашего прихода с яблоками и апельсинами от удивления несколько затормозились. Но я была "в ударе", поэтому некоторая неловкость быстро прошла. К тому же мы с Наташей выглядели очень колоритно, словно оттеняя достоинства друг друга. Обе одного роста, с одинаковыми прическами. Она - пышноволосая блондинка с пикантным носиком и тонкой талией, а я - кудрявая шатенка с большими глазами, "греческим" профилем и довольно округлыми формами. Тихая, со сладкой иронией улыбающаяся Наташа, и я, напористая, уверенная в себе "командирша", забавляющая своими экстравагантными выходками. Брат и отец с удовольствием и любопытством весело общались с нами меж тем, как Женя совсем заморозился от смущения. Бедняжка не мог даже толком разговаривать, у него плохо двигались мимические мышцы правой стороны лица.