Пару  секунд  я  пребывала  в  некотором  шоке.  Что  делать,  как  реагировать?  Все-таки  сын  моей  учительницы,  да  еще  в  салоне  люди  какие-то  сидят.  И  я  решила  терпеть.  Пока  его  язык  елозил  у  меня  во  рту,  мой  левый  глаз  придирчиво  изучал  правую  Сережину  щеку.  На  ней  местами  произрастали  отдельные  скручивающиеся  серые  волоски,  которых,  судя  по  всему,  еще  не  касалась  бритва.  Меня  вдруг  охватило  легкое  чувство  отвращения.  Мне  не нравилось целоваться таким образом,  и  он  почему-то  не  нравился.  Нет,  у  Сережи,  разумеется,  были  здоровые  зубы,  да  и,  вообще,  он  совсем  не  казался  мне  уродом.  Если  бы  еще  отрастить  его  мелковьющиеся  пепельные  волосы,  которые  он  коротко  стриг  из-за  требований  военной  кафедры,  так  он  стал  бы  очень  симпатичным.  К  тому  же  у  Сережи  была  красивая  польская  (опять !)  фамилия,  напоминающая  фамилию  ныне  всем  известного  неуловимого  олигарха-диссидента,  скрывающегося  от  российского  правосудия  в  Лондоне.  Но  мне  с  ним  было  как-то  неуютно.  Я  чувствовала  себя  в  его  руках  куклой-марионеткой.  А  меня  это  совсем  не  устраивало!

     Наконец,  наш  "Метеор"  причалил.  Мы  вышли  и  направились  вдоль  Морского  канала  в  сторону  Большого  дворца.  Те,  кто  хоть  раз  бывал  в  Петродворце,  могут  представить  себе  мои  впечатления  от   захватывающей  перспективы  великолепного  зрелища.  Продвигаясь  по  аллее  с  фонтанами,  мы  постепенно  приближались  к  поразительному  по  грандиозности  и  красоте  Большому  каскаду.  Но  Сережу,  судя  по  всему,  гораздо  больше  волновало  другое.  Он  крепко  держал  меня  под  руку  и  старался  улучить  момент,  чтобы  снова  поцеловать.  По  счастью,  кругом  было  много  людей.  Но  тем  не  менее,  когда  мы  с  ним  поднялись  из  Нижнего  парка  в  Верхний  сад,  прошествовав  мимо  сказочно-прекрасного  Большого  дворца,  Сережино  желание  осуществилось.  Тут  я  решилась  несколько  прояснить  ситуацию,  спросив  его,  что  означает  такое  поведение  по  отношению  ко  мне.  "Может  быть,  это  то,  что  называют  любовью", - пафосно-торжественно  произнес  он.  Да  уж,  нашел,  как  выразиться! 

     В  конце  концов  мы  вышли  за  ограду  Верхнего  сада  и  оказались  на  Красном  проспекте  (ныне  Санкт-Петербургский  проспект).   Позвонив  с  ближайшего  телефона-автомата  на  факультет,  Сережа  вдруг  выяснил,  что  ему  туда  совсем  не  надо.  И  мы  решили  вернуться  обратно,  в  Ленинград,  на  электричке.  Для  этого  нужно  было  сначала  добраться  до  вокзала  на  автобусе.  Мы  стояли  на  автобусной  остановке  напротив  Верхнего  сада.  И  вдруг!  На  меня  снизошло  какое-то  странное  чувство.  Я  смотрела  по  сторонам,  я  искала  кого-то  глазами.  Кого?  Мне  и  самой  это  было  непонятно,  но  я  всерьез  разволновалась.  Сережа  захотел  обнять  меня,  но  я  уклонилась,  а  вдруг  нас  увидят!

     Наконец,  мы  сели  в  автобус  и  поехали  на  вокзал.   Мне  по-прежнему  было  не  по  себе,  и  не  зря!  Но  причину этих  инстинктивных  предчувствий  я  узнала  много  позже.   Между  тем,  Сережа  старался  использовать  любой  момент,  чтобы  снова  прицепиться  ко  мне  с  объятиями и  поцелуями.  Видимо,  ему  казалось,  что  поскольку  он  худо-бедно  объяснился,  то  имеет  теперь  на  это  права.  Приехав  в  Ленинград,  мы  отправились  гулять  по  Сережиным  любимым  местам   и  вскоре  очутились  возле  сфинксов  на  Университетской  набережной.  Положительно,  Сережа  был  готов  выгуливать  меня  хоть  до  утра!  Но  мне-таки  удалось  уговорить  его  отправиться  в  сторону  дома,  где  я,  наконец,  и  оказалась  около  девяти  вечера.  Перед  тем  как  проститься,  Сережа  взял  с  меня  обещание,  что  я  на  днях  зайду  к  нему  в  гости.