Всех, конечно же, можно и нужно понять. Верите вы мне или нет, врёте ли, а то и правдивы напротив (не в меру, блядь, как всегда), но я больше всего на свете хочу, чтобы всем, каждому было хорошо: чтобы люди не голодали, не убивали друг друга, не бросали друг друга любимые, чтобы было не то, чтоб совсем заебись, но чтобы не чувствовал никто безысходного смертельного одиночества.
Я не помню, написал я об этом или нет (а искать – лень), но помню, как шёл я как-то с работы после проведённых мною уроков, а после ехал на 665-ом автобусе в сторону станции «Ховрино», где живёт Рита, чтобы добраться до Комсомольской площади, где у здания Предварительных железнодорожных касс была назначена с
Кошеверовым стрелка на предмет покупки билетов в Архангельск, куда пригласили
Другой Оркестр. Так вот, ехал я, обдумывал некий абзац о том, что вот ушли все дети, и в голове рождается мысль из принципа подрочить себе в этом пустом классе хуй, чего я почему-то не делаю и что, дескать, так и вся жизнь моя, очевидно, пройдёт. Не помню – записал или нет.
А когда Мила была маленькой, и было ей тринадцать years old, она написала некий стишок, о чём напомнил мне милый и несчастный
Никитушка Балашов (Никитушка – это так называла его Катечка Живова, которая иногда помогает мне жить (курсив мой и цитата из меня самого (телефонный разговор где-то в середине апреля))).
А начало стишка выглядело проблематично и строго, словно не Милушка это писала, а какой-нибудь дядя Тютчев: «Вот уже много времени мысль меня мучит одна: раз жизнь дана Человеку – значит не зря дана...» В самом деле. Не зря. Вот и Машенька у неё в подтверждение родилась, которую тоже со временем материнский вопрос озаботит. Вот, кстати, и ещё один пример слияния литературки и реальности, что для меня в последнее время особенно важно, ибо это самое слияние также работает на создание всеобщей коммуникативной системы, что для меня является основной целью.

Из разговора с кошеверовским автоответчиком: «Здравствуй, Серёжа. Это опять Скворцов. Извини. Видимо, я тебе уже совсем надоел, но дело в том, что
Мэо для урока по панку совершенно необходима фотография, на которой изображены два панка. Поэтому может быть можно где-нибудь завтра с тобой пересечься, поскольку Мэо мне будет перезванивать завтра, в два часа, и фотография уже должна быть у меня. Если можно, перезвони. Пожалуйста. Желательно завтра утром. Большое спасибо. Извини. Спокойной ночи».

Вова Афанасьев очень хороший. Честное слово, я очень его люблю. И Серёжу, конечно, люблю, только... Прости уж, Ирочка. Тебя я люблю в особенности. Спокойной ночи. Пусть тебе приснится что-нибудь очень хорошее... Какая-нибудь вкусненькая еда, да?
Всем спокойной ночи. Sleep well, как говорила мне одна голландская Эльза. Sleep well, Else...

Вот уж опять боязно и как-то неимоверно страшно. Так мало осталось «Псевдо». Так мало осталось жить. Сколько ему сейчас лет?

Продолжение следует...