„Как много в мире есть мужчинок...”

 

или

 

Пособие для современной женщины по охоте на мужчин

 

от Любы Клименки

 

 

 

5. Поучительная история №2.

 

из жизни моего свекрушища Розалии Романовны Пицько

 

(на заметку молодым невесткам).

 

 

 

Как-то мы с моим обожаемым свекрушищем Розалией Романовной Пицько поехали на отдых в Карпаты. Ну, отдыхом, это конечно, не назовешь. Во-первых, рядом была недремлющая Розалия Романовна. Во-вторых, бытовые условия не располагали к расслаблению: жили мы в старой хате, которую новый муж Розалии Романовны Лаврентий Макарович получил по наследству от своей бездетной тетушки. В хате не было электричества и газа, до ближайшего магазина надо было трясись по горной дороге минут сорок, а машины, как Вы догадываетесь, у нас не было.

 

Выручал нас сосед, московский пенсионер Феликс Сигизмундович, в прошлом – учитель физкультуры, в настоящем – борец за здоровый образ жизни. Стоило нашему свекрушищу произнести: «Уважаемый Феликс Сигизмундович!», как он тут же оказывался за рулем своего старенького желтого москвича. Вы уже, наверно, догадались, что московский пенсионер воспылал к моему свекрушищу, а оно использовало его светлые чувства ради корыстных целей.

 

Семидесятилетний московский старичок-бодрячок приобрел хату «в месте, максимально приближенном к матушке-природе» (то есть рядом с нами) для того, чтобы реализовать там свои потребности в «экзистенциональном соитии с природой», поэтому каждое утро проходил мимо нас к горной речке на водные процедуры и пробежку. Возвращаясь с моциона, Феликс Сигизмундович останавливался напротив нашего резного балкончика и противненьким голосочком кричал:

 

- Розочка, милая, Вы уже проснулись?

 

Если быть точным, то эта фраза звучала так: «Гозочка, милая, Вы уже пгоснулись?»

 

Гозочка, то есть Розалия Романовна, вскакивала с постели с явным намерением убить соседа („Какая я ему Розочка?»), но я вовремя хватала ее за подол ночной рубашки и жалобно произносила одно слово: «Магазин!». Она несколько остывала и прямо в ночной сорочке (так больше нравилось Феликсу Сигизмундовичу) выходила на резной балкончик. Я наблюдала эту сцену из окна из-за тюлевой занавески.

 

Во дворе, на зеленой лужайке стоял Феликс Сигизмундович в выгорелых оранжевых плавках образца 1980 года с надписью «Олимпиада-80» и с олимпийскими кольцами на самом интересном месте. Его руки были сложены на груди, ноги поставлены на ширину плеч, и он, переступая с ноги на ногу, раскачивался вправо-влево подобно кораблю на морских волнах. При этом содержимое его плавок (а оно было, должна Вам признаться, очень убедительным) так же плавно раскачивалось вправо-влево.

 

Мое свекрушище, стиснув зубы, героически стойко стояло на резном балкончике и махало Феликсу Сигизмундовичу ручкой. А с корабля спрашивали:

 

- Как спалось, Гозочка?

 

- Хорошо, Феликс Сигизмундович!

 

- Как Вы себя чувствуете?

 

- Хорошо, Феликс Сигизмундович!

 

- Давление не «скачет»?

 

- Нет, Феликс Сигизмундович!

 

Так они вели мирную беседу, и вроде бы ничего подозрительного в этом не было, но на самом деле происходило кое-что ужасное: наши со свекрушищем взгляды, как магнитом, притягивались олимпийскими кольцами на плавках Феликса Сигизмундовича.

 

Мы долго не признавались друг другу и себе в этом, но однажды Розалия Романовна все-таки не вытерпела и спросила меня:

 

- Ты видела у него ТАМ... ну ЭТО... как его...

 

- Да... Впечатляет! – ответила я.

 

- Как ты думаешь, ОНО настоящее, или он ТУДА что-то подкладывает?

 

Я несколько удивилась вопросу и призадумалась.

 

- Думаю, настоящей не бывает.

 

- А я думаю, он подкладывает туда два шара.

 

- Какие шара? Бильярдные? – пошутила я.

 

- Нет, – совершенно серьезно отреагировала Розалия Романовна. – Думаю, там – теннисные мячики.

 

- Да вы что, мама, быть этого не может!

 

- А ты присмотрись!

 

На следующее утро на резной балкончик вышли мы со свекрушищем вдвоем, и обе в ночных рубашках, чтобы сделать приятное Феликсу Сигизмундовичу.

 

В это утро корабль качался на волнах с еще большим усердием.

 

Помню только одно: несмотря на все усилия, я никак не могла сосредоточиться на беседе Розалии Романовны и Феликса Сигизмундовича, потому что мой взгляд не мог оторваться от олимпийской символики. То ли кольца создавали оптический обман, то ли это было на самом деле, но мое убеждение в натуральности содержимого несколько пошатнулось – настолько рельефно проступали «шарики».

 

Эта картинка никак не выходила у меня из головы целый день. Думаю, под таким же впечатлением пребывала и Розалия Романовна, потому что у нее все валилось с рук, а кроме того, она неожиданно повесила на гвоздик репродукцию «Девочки с персиками», долго присматриваясь к персикам, трижды на протяжении дня повторила, что у нас кончились яйца, особенно усердно артикулируя последнее слово, то вдруг ни с того ни с сего затеяла с внуком игру с мячиком (чего раньше за ней не наблюдалось), при этом тщательно ощупывая круглый предмет в руках.

 

Так дальше продолжаться не могло. Идея фикс насчет содержимого оранжевых плавок портила нам всю прелесть общения с карпатской природой.

 

Вечером, мы сели со свекрушищем за стол и начали совещание. На повестке дня стоял один вопрос: настоящие шарики или искусственные?

 

Я сказала: «Настоящие!»

 

Свекрушище сказало: «Искусственные!»

 

И мы поспорили на десять долларов.

 

Для разрешения спора мы решили пригласить Феликса Сигизмундовича на завтрак, обпоить его сонным зельем, а, когда он уснет, пощупать у него ЭТО.

 

- Пощупать? – возмутилось свекрушище. – Неужели ты думаешь, что щупать буду я?

 

- Ну, не я же? – удивилась я. – И не Петя.

 

Мой сынок з интересом наблюдал эту сцену из своей кроватки.

 

Последний аргумент показался моему свекрушищу довольно убедительным.

 

Мы завели будильник на пять утра, пол шестого накрыли на стол, без десяти шесть свекрушище заколебалось:

 

- Может, не стоит? Подумаешь – какая нам разница, настоящие они или поддельные!

 

Я согласилась:

 

- Мы же порядочные женщины, как ни как!

 

Все. Решено было не приглашать Феликса Сигизмундовича в дом.

 

Но когда мы вышли на резной балкончик, наши глаза опять впились в олимпийские кольца, и мы как-то даже и не заметили, как пригласили Феликса Сигизмундовича на завтрак.

 

На столе стояло все, что он любил: домашний хлеб, выпеченный бабой Сулимихой, козье молоко, надоеное бабой Сулимихой, творог, приготовленный бабой Сулимихой, и горячий чаек, приготовленный Розалией Романовной на снадобье, приготовленном бабой Сулимихой.

 

Феликс Сигизмундович сел на лавку по-турецки, положив олимпийские кольца себе на пятки.

 

Я чувствовала, что у меня поднимается температура Интересно, а что с Розалией Романовной? Я посмотрела на нее исподтишка и восхитилась: амазонка! Она гипнотизировала Феликса Сигизмундовича паучьим взглядом, а сама подливала чаек в кружку.

 

Подействовало! Феликс Сигизмундович уснул, и даже опустил одну ногу на пол.

 

Розалия Романовна перекрестилась и пошла в наступление. Она раскарячила пальцы, инстинктивно придав своим ладоням круглую форму, и медленными шагами стала приближаться к своей жертве.

 

Я стояла на пороге, в готовности в любой момент ретироваться. Тем более, что на улице в коляске уже надрывно кричал Петя.

 

Оставалось пять шагов до цели, четыре, три, два, один, и...

 

Розалия Романовна обхватила руками два шара, которые мирно отдыхали на скамейке.

 

В этот момент неожиданно (а может быть, как раз и наоборот – совершенно закономерно) пробудился Феликс Сигизмундович и, молниеносно оценив ситуацию, вцепился своими руками в пышную грудь Розалии Романовны, и попытался впиться губами в ее губы.

 

Розалия Романовна попробовала освободиться, но Феликс Сигизмундович мертвой хваткой зажал своими коленями ее руки у себя между ногами. Она вырывалась, как зверь, мне показалось, что она собирается выдрать из него все содержимое плавок. Но не тут-то было! Не даром Феликс Сигизмундович вел здоровый образ жизни!

 

Сил моих больше не было. Я выскочила из хаты, и бросилась к Пете, который уже успел выпасть из коляски на зеленую карпатскую травку.

 

Врать не буду: не знаю, что там происходило. Только не выходили они оттуда часа два.

 

Весь оставшийся день Розалия Романовна была задумчива, как ива над рекой.

 

Вечером я не выдержала и осторожно у нее спросила:

 

- Ну как?

 

Розалия Романовна молча вынула из своей сумочки десять долларов, положила на стол и промолвила:

 

- Настоящие!

 

 И было в этой фразе столько гордости и ликования!..

 

...А на следующее утро вместо «Гозочки» мы услышали:

 

- Гузя (то есть Рузя), солнышко, пгосыпайся!