С почтением я к ночи отношусь,
В ней обнаружив таинство такое,
Что

Разреши мне сказать…
Впрочем, нет! Лучше я промолчу,
Лучше мимо пройду
Неулыбчиво и осторожно,
И покажется мне,
Что я сердце несу, как свечу,
И боюсь погасить,
И загадочно мне, и тревожно.
Обернуться ли?
Смелости я удивляюсь своей,
Но бежит голос мой за тобой
Потрясенно и звонко:
Разреши мне приблизиться
К светлой улыбке твоей,
А потом - отойти,
Отойти незаметно в сторонку.

никогда, поверьте, не решусь
Нарушить ее мудрого покоя.

С почтением я к ночи отношусь,
В ней обнаружив таинство такое,
Что никогда, поверьте, не решусь
Нарушить ее мудрого покоя.

Дневные затаились голоса:
И смех людской утих, и птичий гомон,
Уже иначе шепчутся леса,
Уже озера дышат по-другому.

Трава отяжелевшая влажна,
Ручей бормочет вкрадчиво и глухо,
Струится в

С почтением я к ночи отношусь,
В ней обнаружив таинство такое,
Что никогда, поверьте, не решусь
Нарушить ее мудрого покоя.

Дневные затаились голоса:
И смех людской утих, и птичий гомон,
Уже иначе шепчутся леса,
Уже озера дышат по-другому.

Трава отяжелевшая влажна,
Ручей бормочет вкрадчиво и глухо,
Струится в многозвездьи тишина,
И замер месяц, оттопырив ухо.

 многозвездьи тишина,
И замер месяц, оттопырив ухо.

Дневные затаились голоса:
И смех людской утих, и птичий гомон,
Уже иначе шепчутся леса,
Уже озера дышат по-другому.

Трава отяжелевшая влажна,
Ручей бормочет вкрадчиво и глухо,
Струится в многозвездьи тишина,
И замер месяц, оттопырив ухо.