Это цитата сообщения Artnews Оригинальное сообщение
Палладианская классика в Москве
Палладианская классика в Москве
М.Ф.Казаков. Фасад дома Е.И.Козицкой на Тверской улице (позже дом Г.Г.Елисеева, Елисеевский гастороном)
Фрагмент фасада дома Е.И.Козицкой (позже дом Г.Елисеева) на Тверской улице
М.Ф.Казаков. Фасад дома Е.И.Козицкой на Тверской улице. 1787.
Лист из «Альбомов Казакова». ГНИМА
Фрагмент фасада дома Е.И.Козицкой (позже дом Г.Елисеева) на Тверской улице
Бывают архитекторы, определяющие облик целого города на каком-то периоде его жизни. Таким мастером, создавшим пышный образ барственной «допожарной» Москвы рубежа XVIII-XIX вв., был Матвей Федорович Казаков (1738 –1812). Он выстроил десятки дворянских усадеб на улицах и в переулках города, он спроектировал больницы, общественные здания и храмы, совокупность которых и составляет «казаковскую Москву». Эта Москва складывалась из множества довольно крупных зданий, композицию которых определяют прямоугольный объем, почти лишенный декора, и выступающий в середине одного из протяженных фасадов портик, завершенный треугольным фронтоном. Все остальные средства выразительности – службы, флигели, ворота, пилястровые вставки на фасадах, островки лепнины – все это только дополнения. Основой всей «казаковской Москвы» был именно «голый», почти не декорированный «сундук» с поперечной осью, отмеченной портиком.
М.Ф.Казаков.Дом И.И.Демидова в Гороховском переулке.
1789 –1791
Дом И.И.Демидова в Гороховском переулке.
Этот базовый образ дома-храма был подхвачен и тиражирован современниками и учениками Казакова, он повлиял и на архитектуру подмосковных усадеб и дворянскую архитектуру всей остальной Центральной России. Москва определяла в то время архитектурный вкус и «моду» всей империи, за исключением Петербурга и нескольких усадеб вельмож, где работали петербургские архитекторы. А в Москве целую эпоху властвовал Казаков, так что манера Казакова и была основанием стиля России. Этот стиль историки архитектуры определяют как «зрелый классицизм», что выражает эволюционистский, прогрессистский взгляд на классику: сначала был ранний классицизм, французистый и, в общем-то, недоразвитый.Затем его сменил зрелый классицизм (так говорят в Москве, а в Петербурге он же зовется «строгим», но тогда ранний классицизм явно нестрогий, мягкий),который уже лишен мальчишества раннего, но еще не тронут увяданием. На смену ему идет классицизм поздний (по-петербургски – высокий), лучшую часть которого зовут ампиром.
Дом Дурасовых на Покровском бульваре.1790-е гг.
Московская практическая академия коммерческих наук. 1906 год.
Покровский бульвар д.11 (Собств. дом)
Он еще хороший стиль, но уже чуть-чуть упаднический, хотя бы потому, что его сменила эклектика, как будто не лезущая ни в какие классические ворота. Но если интересующий нас стиль «зрелый», то как же он успел созреть, откуда взял его законченные формы почти всемогущий в Москве Казаков? Сам Матвей Казаков, кажется, придумать ничего не мог, стиля, по крайней мере, он не изобретал. Учился он у московского барочного архитектора Ухтомского, но строить начал в стиле раннего, французского классицизма, причем на начальном этапе своей деятельности, при реконструкции Твери в 1760-е гг., находился под влиянием Никитина и его несколько по-провинциальному простоватого, непонятно откуда взятого «французского стиля.
Р.P.Казаков. Дом И.Р.Баташова.1796 –1805 (Яузская больница)
Дом И.Р.Баташова. Фрагмент
Чуть позже, в 1770-1780-е гг. Казаков попал под обаяние сильной личности Баженова. Баженов, учившийся во Франции, был необыкновенно изобретателен, он знал все самое новое, но использовал его по-своему, сообщая французскому классицизму чуть более монументальный оттенок. А Казаков только следует за этим большим мастером, причем следует мастерски, без особой изобретательности, хотя и с большим практицизмом (можно сравнить сдержанный казаковский Сенат и невыполнимый проект Большого Кремлевского дворца Баженова). Блестящий Баженов всегда оставался верен французскому классицизму и отступал от него только в сторону фантастической неоготики дворца в Царицыно, а Казаков где-то в конце 1780-х гг. вдруг меняет стиль. Он бросает изысканную и декоративную французскую манеру и обращается к более строгой версии классики.
М.Ф.Казаков. Дом Барышникова на Мясницкой улице.1797 –1802
Почему это происходит, где московский мастер, не бывший ни разу за границей, получил сведения о самой возможности существования этой стилистики, почему он отвернулся от блестящих планов и изысканных фасадов Баженова? Ответ на этот вопрос может дать изучение вкусов императрицы Екатерины II и императорского двора. Уже в середине 1770-х гг. Екатерина пишет, что у нее «есть французы, которые слишком много знают и строят дрянные дома». Эту критику в адрес французской классической архитектуры поддерживает и архитектор-палладианец Львов, который много позже, в 1798 г., пишет в предисловии к переводу Палладио: «Я желал, чтобы в моем издании Палладий походил на самого себя, а не на француза, который чистой вкус его отяготил кудрявыми украшениями...».В 1798 г. писать это было уже легко, ранний (французский) классицизм Деламотта, Старова и Баженова давно остался позади, а после 1789 г. Франция, с ее Революцией, вообще была почти под запретом. Но тут же следует странное дополнение Львова об архитекторе англичанине, который «важные красоты Палладио поставил на спички».
Эту фразу можно воспринимать как критику разреженного ордера Камероновой галереи в Царском Селе, а не как критику всего английского в архитектуре. Именно Англия с ее устойчивой традицией воспроизведения архитектуры Андреа Палладио попала в фокус внимания Екатерины II во второй половине 1770-х гг., хотя приглашение из Англии Чарльза Камерона совпало по времени с приглашением двух итальянских палладианцев – Кваренги и Тромбара.. Но итальянец Джакомо Кваренги начинает свою деятельность в 1781 г. не с возведения какой-нибудь сугубо итальянской по духу и стилю постройки, а со строительства в Петергофе Английского дворца в Английском парке, то есть строит для императрицы нечто палладианское, но в английском вкусе. Английский вкус в чистом виде переносят в императорские резиденции и Камерон, и приглашенные английские садовники.
Дом Ф.Ф.Набилкова на проспекте Мира. 1816 – 1817. В 1828-1831 годах Ф.Ф.Набилков на своей территории строит богадельню для престарелых из разных сословий.
И.В.Еготов. Военный госпиталь в Лефортово.1797 – 1802 (ныне госпиталь им.Бурденко )
М.Ф.Казаков. Павловская больница. 1802 –1807 (ныне Городская клиническая больница №4)
Дом Гагариных на Страстном бульваре. Фасад
После дома Демидова Казаков много раз пытается изменить и дополнить общую схему, но она держала его в тисках, так что образ этого здания живет долго, до пожара Москвы 1812 года и даже несколько лет после него. Очень многие дома достоверно принадлежат Казакову, некоторые приписываются ему, но в данном случае авторство не так уж важно, как не важна и дальнейшая хронология. Мы встречаемся здесь со стройной системой, в которой строил и сам Матвей Казаков, и его ученик Еготов, и однофамилец Казакова, Родион Казаков. В их постройках, как и в лишенных авторства зданиях, чувствуется единая основа, ясная система, созданная Матвеем Казаковым. Внутри этой системы было множество вариаций, возникало множество композиционных «ходов», обеспечивавших неповторимость облика каждого здания при наличии общей основы. Шестиколонный коринфский портик в этой системе преобладает. Он встречается, кроме дома Демидова на Басманной, еще во множестве дворянских и купеческих усадеб: в доме Дурасовых на Покровском бульваре, в доме Набилкова на проспекте Мира, в доме Демидовых в Б.Толмачевском переулке и в доме Баташовых. В доме Барышникова на Мясницкой коринфский портик делается четырехколонным и фланкируется коринфскими же пилонами-антами.
Дом Демидова на Басманной.
Дом С.И.Плещеева на Новой Басманной. 1790-е гг. Пилястровый вариант стиля
М.Ф.Казаков.Ризалит Павловской больницы.
"Утопленные" ионические портики с полуколоннами встретим во флигелях Голицынской больницы и на боковом фасаде Первого госпиталя. И только один раз, в главном здании Голицынской больницы, мы столкнемся с тосканским шестиколонным портиком, говорящем о каких-то новых веяниях, связанных не с палладианством, а с новой французской классикой. Кроме портиков фасады московских домов и общественных зданий украшают уже упомянутые вставки: эдикулы, ниши с барельефами, балюстрады, термальные окна. Все это складывается в устойчивые композиции, мягкие и совсем не чисто палладианские, которые позволяют узнать здания этого времени даже по детали.
Эти детали можно встретить и в далеком тотемском Спасо-Суморине монастыре, где собор построил сын Матвея Казакова. Этот стиль почти без изменений просуществует почти четверть века, он переживет и век Екатерины, и краткий период правления Павла, так сменивший стилевые приоритеты в Петербурге, и «дней Александровых прекрасное начало» с предампирными опытами Воронихина и Захарова. Он погибнет только вместе с сожженной во время нашествия Наполеона Москвой, он погибнет вместе с создавшим его мастером, который скончался в эвакуации в Рязани — от того, что не смог пережить известия о пожаре Москвы
В.М.Казаков.Собор Спасо-Суморина монастыря в Тотьме.1796 – 1801
Спасо-Суморин монастырь
Статья, источник: http://www.projectclassica.ru/school/03_2002/03_01_school.htm
http://www.intomoscow.ru/modules.php?name=Contentp&pa=galery&cpid=b&pid=2062