...для меня до сих пор загадка, каким образом этот человек уговорил меня бежать, ведь сейчас я даже лица его не помню. Была ли это жалость, а, может быть, симпатия? Сейчас, впрочем, это уже не имеет значения - ибо в тот миг, когда я сняла цепочку и небрежно положила ее на стол рядом с сумочкой, все уже изменилось.
Я помню, как судорожно натягивала сапоги - прямо на голые ноги, а потом, схватив с вешалки шарф, побежала - счет пошел на минуты и я знала, что меня уже ищут. Мой спутник бежал впереди, пытаясь поудобнее перехватить портфель. Бедный, он не понимал, что портфель - это только лишний груз.
Надо выйти из здания - балкон уже гостеприимно распахнут, веревки готовы. Мы спустились почти в полной тишине: только сдавленное дыхание и порывы ветра. Все ниже-ниже-ниже, впереди спасительная земля. Разбежались в разные стороны, чтобы потом встретиться вновь. На минуту мне стало смешно - разве это называется убегать вместе?
А потом я бежала по улице.
Метнулась к нише и прижалась к стене, на которой пестрой цепочкой выделялись афиши с яркими надписями; прилегала всем телом, пыталась слиться с прохладной поверхностью. Как я хотела стать одной из этих гротескных масок, призывающий зрителей на зрелища! Улыбаться ослепительной улыбкой и, протянув руки к прохожим, безмолвно звать куда-то, обещая рай, как и сотни других одинаковых, пустых портретов. Я стояла не молясь и не плача - мой ум сжался в оцепенении, и я даже не могла подумать о том, чтобы метнуться в сторону, попробовать скрыться в ночи. Страха не было, лишь безумное, напряженное ожидание.