Мы шли по белому полю. Только я и она. Босая, в льняной рубахе доходившей ей до щиколоток, она смело ступала на замерзшую грязь и тонкий, острый, как бритва лёд, покрывавший лужицы. Вскоре, она стала оставлять от своих ног багряные следы на снегу. Уверенность её шага, та целеустремленность, с которой она шла к дубовой колоде, стоящей посереди белого поля, приводили меня в отчаяние. Я уже не силился понять происходящее. Откуда взялась эта девушка, кто осудил её и за какое преступление? И главное, где она взяла то мужество, с которым посмотрела в глаза своей смерти? Что за неведомый источник питал её сердце, не оставляя в нем места страху и боли? Кто и какую тайну открыл ей, что она ведет меня на место своей казни? Ведёт широким, уверенным шагом. Ведет по следу своей крови, исполненная спокойствия, и как мне показалось, сострадания ко мне. «Господи, а кто кого ведёт?» В голове проносились неясные фразы, голоса, чей-то смех и плач. «Если будут грехи Ваши, как багряное, - как снег убелю…» Я вздрогнул. Пот давно залил мне глаза, и теперь тонкими струйками сбегал по рукам на землю. Я стянул свободной рукой колпак и отбросил его прочь. Он упал на землю, и в тот же миг снег стал опускаться на него. Он падал и падал на колпак цвета крови, пока тот не скрылся под белой пеленой. Я обернулся. Ничего. Ни её следов, ни здания тюрьмы из серого камня, ни даже горизонта. Всё бело и ничего вокруг. Только я и она, да плаха перед ней.
Всё прошло. Страх, сомнения, отчаяние, боль, совершенно всё. Я стоял перед молодой девушкой, из глаз которой на меня лился поток любви и прощения. А из глаз моих текли безмолвные слёзы. Всё ненужное исчезло, уступив место истине. Пониманию великой тайны, разгадать которую я силился час тому назад. Я выпустил из руки топор, и он гулко ударился об землю. Шаги давались мне необычайно легко. Я не чувствовал своего тела. Казалось, что стоит мне оттолкнуться от земли, я взлечу в небо. Воспарю в него навсегда. Необыкновенная лёгкость бытия в свете открывшейся истины настигла меня. Невозможно избежать смерти, точно так же, как невозможно, порой, приблизить её. По моим щекам продолжал сбегать соленый поток раскаяния. Грудь вздрагивала в такт сбитому дыханию. Руки повисли вдоль тела, которое теперь представлялось мне совсем не большим и уж тем более не способным на зло. Осознание злодеяний, свершённых мной, непомерным грузом ложились на моё сердце. Но река слёз не могла смыть с меня и сотой доли грехов, в которых я был обличён. В тот миг, больше всего мне хотелось упасть бездыханным к её ногам. Но мы продолжали стоять друг против друга. Она, такая свободная от всего, что только может придумать человеческий разум, и я- бывший слуга смерти, в кандалах раскаяния. Вдвоём, скрытые от целого мира белой пеленой повисшего в воздухе снега. Восхитительно и ужасно одновременно. Мне было безумно тяжело на сердце и горько в душе, но вместе с тем я ликовал, ибо понимал, такова цена расплаты. Именно столько стоит раскаяние и пришедшее покаяние. Наконец, я перевёл дыхание, вобрал полную грудь морозного воздуха. Мне показалось, что он пахнет яблоками. Я ещё никогда не вдыхал такого сладкого воздуха, воздуха свободы. И как мне могло прийти в голову, что она хоть миг была моей пленницей, а я её палачом.
-Ты… ты Любовь? – спросил я.
- Да. Я любовь. Я та, которая «долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадутеся истине, всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит, никогда не перестаёт».
Она подошла и положила руки на мои плечи. Её ладони были мягкими и тёплыми. Несильно, но властно она надавила, и я опустился перед ней на колени. Я почти не дышал, боясь пропустить хоть слово из сказанного ею.
- Ты понимаешь, кого ты хотел убить? Ты знаешь, на чьё творение поднял руку? Да не помянет тебе Господь грехов юности твоей…
Я поднял на неё глаза. Она смотрела на меня, и легкая улыбка играла в уголках её потрясающе красивых губ. Я только сейчас заметил, как она прекрасна. Совершенство, как все созданное Господом. Как и я. Возгордившийся, осуетившийся умом и закрывший сердце своё от Его очей.
Снег вновь продолжил свой недолгий путь на землю и покрывал мою голову, плечи, руки. Я стоял на коленях… Один, посреди заснеженного поля, возле плахи, к которой привел свою Любовь. Привёл, чтобы обезглавить её. Привёл в надежде убить ту, которая «никогда не перестаёт». Стоял и молил о прощении. А снег всё падал и падал, пока сумерки не поглотили мою одинокую фигуру. И наступила ночь…