* * *
Роджер полулежал уже на кровати, когда начало сереневеть Бельавийское тяжёлое небо, когда мир на секунду замер, так всегда, и преобразовался в загадочный ночной мир исполненный скорее Зла, чем добра. Он устал, устал не просто физически, он уже и забыл, когда по настоящему отдыхал, он устал морально, смертельно устал.
Иногда ему казалось, что он сможет отдохнуть по настоящему только умерев. "А ведь от куда берутся такие мысли в голове атеиста? Когда кажется, что когда умрёш, то душа, такая субстанция, наполняющая тебя, отправится далеко-далеко и ты на конец не будешь чувствовать боль и страданья, не будешь усталым...
Да вот только иногда кажется, что не заслуживаешь ты всего этого Роджер, что хорошео ты сделал, что бы получить вожделенный отдых? Ты жаждал власти но не получил её и что бы тебе не говорили и не обещали, всё равно не получишь, Ты жаждал мести, но что в результате? Тебе противно каждый ень вспоминать результат той глупой "мести". Ты же сам помнишь, помнишь слёзы в глазах Артуса. Что это тебе?
Роджер, милый, тебя больше нет, нет и не будеть..."
Голова болела ещё днём, но теперь эта боль перешла в то сотояние, когда дрожала нижняя челюсть, и в глазах появнялись дикие миражи. Роджер вжлся в жесткую подушку, которую эму прописал врач. Ох... как же ему хотелось леч на мягкую... просто лечь... и тоглда неверное миражи будут не такие жуткие...
Тени, жуткие тени. Они протягивают к нему когтистые лапы и жаждут его крови, смерти. И ему страшно... всегда было страшно. Ещё когда он был ребёнком, просто теперь и галюцинацыии были взрослыми... Роджер почему-то не боялся смерти, и галюцинацыии его не пугали... пугало то, что будет следом за ними...
Завтра он очнётся, если конечно очнётся и врядли кто-то позаботится о чашке чая, что бы немпного позаботится о старом больном человеке, который давно уже одинок. Он сжимал вспотевшими от судорог руками постини и тихо выл, но никто никогда его не слышал. Никогда.
Роджер привык бороться с ними сам. Он очень хорошо знал. что на самом деле нет жутких привидений, которые сейчас тянут к нему лапы, это - работа измученного мозга. Но всё равно было непередаваемо страшно и одиноко. И только когда наступали судороги мир ппроваливался в холодную безду из которойц он же сам и возвращался.
А пока он отвлекал себя, пытался по крайней мере, возвращая в памяти яркие сцены из прошлой жизни, казалось бы даже не его. красивая, по его мнению, нежная и поразительно добрая и открытая Лана. У неё длинные волосы, не модная причёская, но зато не такая, как у всех. И волосы, они никогда не знали краски, слегка волнистые. Она никогда не одевалась так, как все, носила длинную юбку и туники, и Роджеру это очень нравилось.
Он обожал её рисовать, брал любоо цвета палочку, ловил любую, чаще всего - естественную позу и рисовал. Незаконченные, всегда не законченные рисунки, их были сотни... Вот именно были...
Семья. он подарил ей всю свою жизнь, а что в ответ? Злые насмешки и прикрыте издевательства братьев, жестокое, иначе не скажеш - решение отца. Роджер был готов делать всё, что скажут, мыль полы в Роджерс Медиком, только бы оставили их в покое. его и Лану. Но Тоталитарный отец всё сдела по своему.
Роджер даже о гибели любимой девушки узнал из новостей, когда было сообщение о авиакатастрофе и список погибших. А попасть на церемонию похорон не дал отец, заставив буквально в этот мопент присутсвовать на церемонии открытия клиники.
Роджер усмехнулся одной из жутких теней:
-Пожри меня и давай закончим... - а дальше - тьма.
* * *
"Я великолепна, сама красота и ум. Если кто и думает, что я - вторая скрипка в политике моего горе мужа, то он - всего лишь жалкий дурак. это я - первая скрипка всей политики Фиджи. Ха... стало быть осталось совсем не много ждать, когда Роджера "изберут" президентом. Тогда можно и с самим Роджером справится.
Какая жалость, быть таким слабаком, всего лиш слабаком...
Килушане тоже - балваны... они что решили, что я верю в существование по сейдень моей дочери? Никто никогда не берёт на живую наживку, я это понимаю... и они получать своё, за мою дочь, раз и навсегда. Флот у Витера достойный, а я увеличу его в двое, нет в трое и тогда - Килушение заплатят за то, что произошло с моим миром и другими..."
Пёстрая в своей раскраске кожи, немного более вытянутая, чем даже Фиджийцы, женщина, не сомненно красивая, Адаша, сидела в полной пены ванне и сморела на искувственную подсветку. "Роджер конечно идеалист, и балван, но это правда, непривзойдённый художник. Художник... но художникам не место в политике. Да наверное, и мне не было бы места тут, просто жажда мести греет лучше, чем деньги и власть.
Роджер... ты - слабак, глабое существо. Тебя всегда пинали, даже родные, ха, даже родные и близкие. А ты ничего не мог сделать, только сидел и терпел".
ОНа выключила всю подсветку кроме одной лампочки и закрыла глаза. В памяти медленно всплывали воспоминания, слабые, медленные, не такие яркие, как Роджера, но свои, тёплые и родные.
Пусть это - не дорогая школа, а грязный барак, но там была семья, существа, которые поддерживали друг-друга и боролись а выживание, делились последними крохами хлеба. Роджеру повезло меньше, там было на оборот, могли глотку перегрызть. Там - любвь, и горе... но всё же - это яркие и приятные воспоминание, их - не много.
Адаша усмехнулась " Что тут поделаешь? Я - всего лишь полукровка в Килушанской Империи, но сейчас я уже готова и никто не скажет мне, что я - рабыня и никто".