На этот раз в одной книге Евгения Гришковца под названием «Зима» собраны все пьесы безусловно талантливого писателя, а также небольшие этюды-размышления, составившие альбом «законченных зарисовок» под точным, словно прицельный выстрел, заглавным именем «Сейчас».

Евгений Гришковец ворвался в литературный мир ярко и неожиданно. Ещё совсем недавно провинциального писателя знали лишь представители узкого круга, и считанное количество времени понадобилось для того, чтобы Гришковец заслуженно оказался на вершине славы и почёта. Его тонкий слух к музыке жизни, необыкновенное чутьё и острота зрения, и при этом очень доступная, такая понятная и естественная манера говорить, покорили не только искушенного и требовательного, но и простого зрителя. Несомненно, Гришковец шагает аккурат в ногу со временем, и при этом затрагивает по своей сути актуальные для каждого времени или, лучше сказать, вечные темы бытия и человеческих взаимоотношений и мироощущений, которые не проходят мимо ни одного человека. Как однажды заметил ныне покойный ректор ГИТИСа и философ Сергей Исаев об этом авторе и его творчестве: «Я вижу современника, который обращается ко мне напрямую. Я читаю это и понимаю, что читаю о себе. И это написано обо мне". И действительно, в любой из множества созданных писателем картинок так легко обнаружить себя, понять, что это тоже происходит со мной, что это и меня касается, причем не едва заметным, но вполне ощущаемым касанием. И здесь, оказывается, можно найти ответы на многие мучающие своей непонятной понятностью вопросы, которые меня никаким образом не обходят.


В пьесах Гришковца обычно минимальное количество действующих лиц. Традиционно это - рассказчик, сочетающий повествование о каких-либо эпизодах своей жизни и рассуждение, вызванное, иногда совсем неожиданно, той или иной деталью рассматриваемого эпизода. В пьесе «Город» действующих лиц несколько, то есть больше, чем два, а если точнее, то пять. Что характерно для Гришковца, имена персонажей, в основном, неизвестны, они косвенно могут быть указаны в некоторых произведениях, например, в списке действующих лиц. Сценическая обстановка не выделяется изобилием предметов на сцене, а точность в дополнительных деталях либо строгая, либо может варьироваться по желанию (хотя смысл остается неизменным). Ярко выраженная особенность творчества Гришковца заключается в речевых особенностях его произведений. Текст совершенно не насыщен громоздкими предложениями, трудно трактующимися фразами, не отличается строгой культурно-грамотной оформленностью речи, а, наоборот, очень прост и понятен. А вовлечение в текст слов-паразитов, таких как «там», «ну», использование жаргонных «че», «щас» вместо «что», «сейчас» соответственно, сбивчивость в высказывании – все эти детали являются признаком живого, естественного разговора, абсолютно не книжного. Получается как бы непосредственный диалог с автором книги. И очень тонко в таком фактически разговорном стиле, в такой наивно-простодушной манере передаются достаточно важные и серьезные вещи, имеющие вполне конкретный смысл. И в комплексе этих особенностей создается впечатление, что…автор видет читателя насквозь. Но всё дело в том, что Гришковец умело описывает такие ситуации, которые совершенно точно происходили с каждым человеком. То есть, это не опыт отдельного индивида, это цепь значимых обстоятельств, по смыслу и зачастую по содержанию идентичных друг другу
в жизни каждого человека. По сути Гришковец находит ключи к решению и пониманию проблем, имеющих место в жизни того или иного человека, и этот писательский, драматургический, философский, наконец, дар так искренно и открыто прорвать редуты высоченных недоумений, непониманий, вопросов, так просто расставить точки над измотанным, уставшим от ветра судьбы «i», заслуживает признания.



Сборник пьес открывают диалоги «Записки русского путешественника». На протяжении этой непродолжительной пьесы два человека оказываются в разных ситуациях, в разных частях мира, с разными планами и разным настроением. И вроде бы им легко удается наладить разговор, но, в конце концов, их взаимонепонимание приводит к возникающему как бы на ровном месте спору. Происходит сталкивание различных интересов, различных точек зрения и ценностей. По сему исход спора в чью-либо пользу оказывается невозможен, и не получается им вместе даже попить пива в приятной обстановке.
Персонажи пьесы – обычные русские обыватели, ничем не отличающиеся от остальных людей, но, опять же мастерство автора, в их уста так слегка грубовато, по-ихнему, вложены заплетающиеся и кажущиеся нелепыми слова, но общее значение высказанного, его смысл, темы бесед далеко не просты и не посредственны. Достаточно выделить такой предмет их разговора, как «сам момент придумывания – вот загадка, вот..интересно. Мы же не задумываемся…» И вот начинается и развивается совершенно непростая, но жутко интересная тема, достойная стать объектом долгих размышлений.

В пьесе «Зима» два солдата на диком морозе выполняют какое-то важное задание, суть которого – вовремя дернуть рубильник. Солдатам ужасно холодно, пальцы еле гнутся, но при этом необходимо стоически перетерпеть жуткий холод и выполнить задание. Вся ситуация очень похожа на игру. При размытой драматичности обстановки создается такая картина: молодые люди, совсем еще ребята, идут на задание, которое они толком не понимают. И разговор у них получается такой невинный. Здесь же происходит появление Снегурочки, которая как бы возвращает их в прошлое, представая перед ними в разных амплуа. А в прошлом…в прошлом боль и чувство утраты, неудовлетворенности: нет долгожданного подарка, нет взаимопонимания, есть напоминание о страхе. А вместе с этим напоминанием между отрывистыми фразами приходит и суровая зимняя смерть.
Что характерно для этой пьесы, сцены без предупреждения сменяют друг друга, и тут важно не потерять нить и уловить этот незаметный невооруженным глазом переход от ситуации к ситуации. И, как всегда, пьеса на пределе наивности, простоты, открытости, близка и понятна читателю.

Пьеса «Как я съел собаку» написана и поставлена в 1998-ом году. В данном автобиографичном произведении Гришковец повествует о своей службе в Морфлоте, которая, по словам автора, «прошла не зря». Начало пьесы соответствует стилю писателя, в нем тот пытается «пояснить причину» того, что он будет рассказывать, и, подбирая междометия, словно в сплошном мысленном потоке сбивчиво знакомит читателей (зрителей) с субъектом повествования. «Я расскажу о человеке, которого теперь уже нет, его уже не существует, в смысле - он был, раньше, а теперь его не стало, но этого, кроме меня, никто не заметил. И когда я вспоминаю о нем или рассказываю про него, я говорю: "Я подумал… или я, там, сказал"…. И я все подробно помню, что он делал, как он жил, как думал, помню, почему он делал то или другое, ну, там, хорошее или, чаще, нехорошее…. Мне даже стыдно за него становится, хотя я отчетливо понимаю, что это был не я. Нет, не я. В смысле - для всех, кто меня знает и знал, - это был я, но на самом деле тот "я", который сейчас это рассказывает, - это другой человек, а того уже нет и у не-го уже нет шансов вновь появиться…. Короче, мне пришлось, или довелось, служить три года на тихоокеанском флоте…. Вот какой был человек». В подобной, характерно отличающейся от других манере Гришковец выдерживает стилистику построения речи в каждой своей пьесе, и эта пьеса, само собой, не исключение. И здесь Гришковец вспомнил и сказал о многом. Проанализировал состояние ребенка в период первого учебного года в школе, состояние призывника, отправляющегося на службу, его жизнь в строю, его ощущения до, во время и после армии, уделив особенное внимание понятию слова «дом». Достаточному обсуждению и размышлению подверглось слово «время». Были подчеркнуты характерные особенности российских офицеров, взаимоотношений на флоте, традиционные мероприятия на службе. Все эти аспекты писатель попытался осмыслить, найти оправдание тому или иному моменту в период службы. Самое главное – безукоризненная память автора, до глубины души прочувствованные и прожитые ситуации, остро запечатленные в этой самой памяти, поразительная открытость к окружающим и честность к самому себе, завораживающая притягательность, эмоциональная энергетика. Разумеется, такая пьеса не могла пройти мимо читателя (слушателя), не оставив после себя полноты эмоций.

Пьеса «Одновременно» по традиции начинается с потока междометий и неоконченных ломаных фраз, с попытки объяснить. Главным образом автора в данном произведении интересует время, возможность событий происходить одновременно, но неумение человека выполнить сразу некоторое количество дел. При этом же писатель в наивно-простодушной манере задается вопросом, как все устроено, его интересует появление мыслей одновременно, спонтанно, неожиданно, расплывчатое прокручивание их, при этом, успевание уловить их, хоть и размыто и неуверенно, но сразу же. Или же их внезапное исчезновение. В пьесе Гришковец активно использует такой элемент, как нарочитое выделение слова при помощи заглавных букв. Таким образом выделено слово «прочувствовать», слово, как нельзя лучше характеризующее весь принцип и подход автора к творчеству в целом. Так и в этой пьесе драматический герой чувствует каждое сказанное слово и каждое произведенное действие. Вполне достаточно привести пример из пьесы, где поднята тема детской и вообще всей жизни мечты, связанной с умением петь. Музыка включена, рассказчик открывает рот под песню, представляя себя на месте певца, но это ни капли не похоже на кривляние, ведь рассказчик в подсознании сливается с музыкой, чувствует ее, и этот момент справедливо отметить в истории российского драматического искусства последних лет, как один из самых завораживающих.
Поразительно, Гришковец напомнил о таких вещах, которые происходят со всеми постоянно, но никто не задумывается об их сути, каждый пропускает как песок сквозь пальцы мимо себя и идет своей колеей. Например, каждый из людей ждал наступления нового века с большой надеждой, с великой торжественностью, с попыткой осознать, что грядет нечто очень глобальное, чему мы становимся свидетелями. И вот в долгожданную минуту…действительно, все как всегда, - те же звенящие бокалы игристого шампанского, тот же праздничный бой курантов по телевизору, наутро та же еда в холодильнике и посуда на столе, а понимание, чувство того, что на дворе-то новый век…в лучшем случае размыто. Гришковцу удалось так пронзительно точно уловить и передать это ощущение!
В конце пьесы откровенность писателя достигает своего апогея, он открыто заявляет, что как надо он рассказать не может. И, наконец, заключение с завуалированным выводом: «Ну, вот так вот. Чтоб вы меня вот так увидели, и сразу бы все поняли, и сразу почувствовали, и при этом еще получилось бы какое-то впечатление, и еще бы понравилось или не понравилось, и еще… все то, что я рассказал, и даже еще больше…как-то бы передалось, как-то бы прозвучало… за одну секунду.
Но понятно же, что так не получится, потому что я устроен по-другому.
Ну вообще все так устроено…
А хотелось бы, чтобы все сразу и одновременно.
Ах да, забыл… одну деталь… упустил…»


«Дредноуты», так и указано, - пьеса для женщин. Гришковец работал над сим произведением в течение трех лет. Пьеса была впервые сыграна в ноябре 2001-ого года в Москве, но успеха молодому автору не принесла, после чего за «Дредноутами» прочно укрепилось уточнение «спектакль, который не получился». Этот спектакль – исследование бессмысленных процессов войны, перекликающееся с «оправданием» мужчины перед зачастую суровым, капризным и весьма требовательным женским полом. Это удачная попытка выявить особенности мужской психологии, главным образом в неспокойное время войны, и на фоне указанных героических подвигов доказать, что мужчина, в общем-то, тоже живой человек. Мотив различий обоих полов и частого взаимонепонимания между ними составляет по сути главную смысловую нагрузку пьесы. В развитии монолога автор увлекается военными фактами, говорит много о незаурядности и героических подвигах многих бойцов, а также констатирует факты совершенно бредовых военных решений. Разумеется, в смысловом центре – храбрость мужчин на войне. Текст пьесы здесь особенно экспрессивен, насыщен взрывом эмоций в глубине речи, это чувствуется. И, как всегда, Гришковец не забывает о читателях, ведет с ними диалог, оправдывается перед ними за то или иное совершенное действие (оформление сцены, например), как всегда, живо и ярко, и «спонтанной» философии вечного бытия в современном контрасте посредством разговорной речи здесь тоже хватает места.

Наконец, «Планета». Пьеса о глобальном среди мелочей. О возможности огромного вырасти из малого. В списке действующих лиц, в отличие от пьес «Как я съел собаку», «Одновременно» и «Дредноуты» помимо рассказчика присутствует и женщина. Они друг с другом диалога не ведут, а живут на сцене отдельно друг от друга, но рассказчик время от времени говорит об этой женщине, не исключает возможности пересечь созданную между ними границу, но возможность этого нивелирована изначально. Ибо цель рассказчика не в этом. А женщина выступает лишь как объект наблюдений мужчины сквозь призму происходящих событий. Рассказчик все время рядом, он машет веточками перед окном женщины, он бьется мотыльком в окно, он зажигает звезды на небе, в общем, он – живое происходящее, а комната женщины словно планета…
В этой пьесе Гришковец впервые подобрался к любви, как к значительнейшему событию в жизни человека. Но, по Гришковцу, собрав мозаику возможностей и первых ходов, люди, в конечном счете добившись цели в личной жизни, остывают и привыкают к этому порядку вещей, рассматривая его как пройденный этап, превратившийся из волнения и трепета в сухую обыденность. Далее по пьесе обреченные взгляды на тему любви развиваются в движении рассказчика над миром, когда он пытается отыскать любовь в каждом закоулке мира, но натыкается либо на автомат, либо на молящихся мудрецов, либо на животный мир и так далее. Однако при этом автор особенно указывает на то, что любовь способна прозреть человека, увидеть и разглядеть, расслышать, распознать то, чего он бы без любви никак не заметил. К тому же любовь вносит в жизнь особенный смысл, когда есть тот человек, для которого можно жить, о ком можно постоянно думать, и с кем обязательно появится «возможность совместной жизни».
Еще одна важная тема произведения – место человека в городе, в чьей-либо жизни, в мире в целом, человек как часть планеты. Гришковец не ищет заведомо усложненных путей к поиску смысла, но максимально приближает данный вопрос к обычному человеку, который, каким бы он ни был, ЕСТЬ. Опять же стандартные ситуации, которые знакомы каждому человеку. Опять же описание некоего ощущения, которое когда-либо имело место в жизни любого, будь то одиночество в большом городе, спасение в обществе незнакомого, но, как оказалось с первых минут, хорошего человека, единственного, кто обратился к ТЕБЕ. Но даже среди таких существенных аспектов мелочь приобретает также особенную идеализированную существенность. Например, песня, что ассоциируется с одной женщиной, будет никаким образом невозможна для того, чтобы танцевать под нее с другой. И когда возникает вопрос о надобности этой песни, Гришковец тут же находит ответ: «а пусть будет!». А окончание пьесы я считаю особенно замечательным и тонко выведенным из общей темы:
«Я, конечно же, буду танцевать с другими женщинами, в очень широком смысле слова «танцевать». Но не под эту песню. Эта песня для нашего танца. Для танца. Которого не будет. Никогда! Но я не боюсь, потому что я уже знаю, что я успокоюсь, и жизнь свое возьмет. А чего бояться. Бояться стыдно.
Но я не хочу успокаиваться. Не хочу. И если бы была такая таблетка, которую можно было бы выпить и успокоиться сразу… Стыдно пить такую таблетку. И еще, что значит: жизнь свое возьмет? А где мое?! Где мое?
А песня пусть будет. Только нужно, чтобы была настоящая песня. Иногда этого бывает достаточно… И не страшно».

В целом, одна эта небольшая книга с очень понятным русскому человеку названием «Зима» может выступить как пособие, как настольная книга, к которой всегда можно обратиться за советом и получить его. Гришковец не просто стал символом времени, эпохи, он стал философом-учителем и просто близким человеком для тех, кто когда-либо соприкасался с творчеством этого безусловно талантливого филолога, который, будучи дилетантом, оказался признанным и в литературной среде, и в театре.