- Как же так? Что значит все таки не любишь? – голос Алины дрогнул и поплыл мутным таким слезливым потоком.

Но телефон уже молчал.

Алина, медленно поднялась. Медленно, ибо весь мир рухнул внезапно на нее. Рухнул обломками мечты, ожиданий счастья и пыль несбывшейся радости заполнила все вокруг и глаза предательски начали слезиться…

Это был конец. Конец всего хорошего и светлого, всего того что и было ее жизнью.

Ничего не видя перед собой она встала и пошла. И тут же остановилась.

Куда идти? Зачем? Мысли бежали стаей голодных собак, бросаясь за чувствами-кошками. Боль. Оглушающая боль поднималась в сердце.

Все.

Это все. Конец.

Алина постояла немного, потом взгляд ее как бы случайно упал на фотографию на книжной полке. Глупая розовая рамочка в виде сердечка. А в рамочке два счастливых человека. Она и Рома.

Алина зарыдала и бросилась в ванную.

Здесь, они должны быть где-то здесь…

Она помнила, что ее мама недавно покупала их. У нее нарушился осн, они постоянно ссорились с папой, а работа у мамы была важной и сон ей был необходим, потому она и купила эти таблетки. Снотворное. Алина сама видела как мама их пила в ванной каждый раз, как папа задерживался на работе. А задерживался он в последнее время всегда.

Алина вытряхнула все из аптечки. Где же они???

Наконец она их нашла. То и дело вытирая слезы, перемешанные с соплями, ручьем бегущими из носа, она вытряхнула таблетки себе на ладонь.

Вот так вот… Все сразу, залпом. Алина запрокинула голову и высыпала таблетки. Они горьковатым и одновременно сладковатым комом встали у нее в горле и, помедлив, собрались обратно.

Алина выбежала из ванной и ринулась на кухню.

Кое-как заглотнув таблетки с помощью почти целого литра минералки, она внезапно успокоилась.

Все было позади. Все кончено. Она решилась на этот шаг во имя Любви и теперь она должна пройти по этому пути до конца.

Она прошла в свою комнату и, причесавшись, легла на кровать. Скоро придут родители. Здесь ее и найдут. Записки, пожалуй, она оставлять не будет. Это банально и пошло. Она лежала тихо, торжественно и спокойно глядя перед собой.

А он… А ему скажут потом. И будет поздно. Ему будет плохо, как никогда на свете, а….

Тут мысли ее были прерваны странным звуком.

Алина прислушалась. Звук повторился и теперь к нему прибавилось ощущение. Странная, резкая боль в животе выстрелом отозвалась в ее мыслях. Ее скрутило. Резко и безжалостно, одним рывком подняв ее с кровати и бросив в сторону туалета.

О боже! Успеть бы!

Алина влетела в туалет на ходу освобождаясь от одежды и подозревая, что она все-таки немного не успела.

Жуткий, кошмарный, катастрофический понос напал на нее одним резким решительным ударом. Молниеносно и навсегда.

Мысль про навсегда пришла к Алине через час восседания на фаянсовом троне. Понос не отпускал.

На ее бледном, покрытом холодным потом, лице выделялись лишь ее глаза – большие и жалкие.

Вся жизнь проносилась перед ее глазами. Вся ее такая кроткая и красочная жизнь. И, странное дело, извергая из себя все то, что должно быть извергнуто, Алина вдруг поняла – она хочет еще этой жизни. Еще хотя бы немного.

Пожалуй… Пожалуй она немного поспешила и…

Додумать она не успела из-за очередного приступа.

Чуть позже она услышала как открывается дверь. Пришла мама.

Еще позже, в дверь туалета, за которой бушевал ее личный Армагеддон постучали.

- Дочя? Ты там? Дочя, что с тобой? Ты отравилась?

Алина молчала. Тужилась и молчала.

- Доченька, кто рассыпал по ванной мой ксеникал? Алиночка, звонил Рома, я сказала, что ты в ванной, он обещал перезвонить. Что ему сказать?

Алина измученно подняла голову и тупо уставилась на постер «The Used», висевший на двери.

Одним резким движением она сорвала его и, скомкав, отправила в мусторку.

- Мама, скажи Роме… Скажи Роме, чтобы он шел на хуй!
[413x325]