"Инь Ян": каждый из них словно втекает в другой, свет неотделим от тьмы, конец связан с началом. Особый интерес представляют контрастные пятнышки внутри каждого листа: в самом центре светлого есть темное, в самом темном кроется светлое, добро и зло взаимопроникновенны и неразделимы.

Schizwind

6 часов вечера. Конец зимы. Главный герой этой не родившейся истории проснулась, как всегда одна, в ледяной постели, на подушках покрытых инеем. На журнальном столике стоит кружка с замерзшим кофе, из неё торчит потемневшая чайная ложка, в открытую балконную дверь задувает морозный ветер. Она живет в старой, пятиэтажной хрущевке, рамы на окнах давно рассохлись, дверь балкона уже лет 5 как не закрывается. У неё нет имени, поэтому я не знаю как её называть, просто «она». Она проснулась, но не хочет открывать глаза, она просто давно уже не хочет ничего видеть, нет, это не ненависть к миру, её тело, такой же температуры, как истлевшая наволочка набитая колючим пером. Что же. Это такое, это просто безысходность существа, которое не помнит своего рождения и не знает конца, существа, которое, как парадоксально, не существует. Её никто не знает и никто не помнит. Этот район города, давно подписан под снос, уже лет 15, но из-за путаницы с бумагами, людской взор забыл про это бездушное место. Близость ТЭС делает его не востребованным. Эта Некто или Никто, уже и не помнит с каких пор она обитает в этом пустынном захолустье, было время, когда тут жили люди и она. Они говорили, дышали, было тепло. Они стучали в её дверь, она открывала……
…. Стук в дверь.
- Кто?
- Соседка с четвертого этажа, пенсионерка Ольга Петровна, - бойкая старушка прошла в квартиру.
В ней царил сумрак, окна были плотно завешены плотными шторами.
- Извините, не могли бы Вы включить свет, я хотела бы с вами поговорить, я председатель нашего жилищного кооператива. Мне нужно чтобы вы заполнили бумаги, о переселении … и…., включился свет, и её обозрению предстала, необычная картина: перед ней стояла высокая женщина, с бесцветными глазами, мутными, на её бледно-синих губах была какая-то учтиво-шизофреническая улыбка. Темные брови, смуглая кожа… ужасное освещение, от пыльной лампочки свисающей на проводе с потолка.
- Дда-в-вайте их сюда… - она уже и забыла когда, последний раз разговаривала, ей понадобилось много усилий чтобы произнести её 2е слово, на уже несколько лет, откашлившись она продолжила, - Это все что он меня нужно? Пожалуйста, больше не беспокойте меня, я съеду когда придет время. Я понимаю, что, то как я живу ненормально, но ЗАБУДЬТЕ О МОЕМ СУЩЕСТВОВАНИИ… - и вдруг в её руках вспыхнули все документы содержащие её имя, пенсионерка потупила взгляд, и походкой лунатика вышла за дверь. Она была забыта. Одна она осталась во мраке маленькой квартиры, она стояла босыми ногами на грязном полу, покрытая старым дырявым пледом. Длинные темно русые волосы оканчивались чуть раньше коленок, белоснежные седые пряди были на лбу и на висках. И вот прошло пятнадцать лет….

Никто-Ничто сидела на кровати обнаженная и серого цвета, блеклая как тень, мутная и прозрачная одновременно. Седины стало больше. Квартира потеряла свой облик, это была берлога закиданная, черно-белыми полотнами с жуткими сюжетами: болезни, голода, мора … крушения империй, много всего. Все покрыто пылью и льдом. Она не хотела жить, и умереть не могла, самоубийству она предпочла саморазложение. Точнее нет, она была убита, до рождения, в тот момент когда она осознала что она такое, она уже умерла, а все что было потом было лишь агонией, а то что есть сейчас это просто уже ничего. Она стерла свое прошлое, все что она знала о себе… что она зло, и то что она боль, но она не ненавидела себя, нет, она любила себя. Она ненавидела свою любовь к себе. А эти картины она начала рисовать сравнительно недавно, память возвращалась. И ей снились силуэты с белыми крыльями и аморфная тьма, рвущая их в клочья… и города люди и смерть. Она рисовала свои сны.
А еще в её доме были книги, по ним она научилась говорить, на этом языке, ибо она не помнила ничего. И еще почитав их, и найдя сходства… в себе и персонажах, назвала себя демоном, хотя она, конечно, понимала что далека от истины, но надо же как-то называться. Впрочем, вся её жизнь, до тех пор как она начала видеть эти сны, была анабиоз и апатия, она и сейчас была почти в таком же состоянии, это только несущественные изменения: квартира, тряпки, картины, тогда она лежала где-то глубоко под землей, и ей было темно и спокойно.
«Я снова здесь, я даже могу шевелиться, зачем я здесь? А зачем мне быть где-то еще? Я не человек?» - Сумбур мыслей. И вечный голод. Она улыбнулась себе в ржавое зеркало, в нем отразилась истертая маска человеческого лица, синие губы «красиво» дополняли кривые желтые клыки как у старого волка. Битая плитка, плесень, из-под ванны росли ядовитые грибы. Она закрыла глаза и впала в отупение своих беспочвенных мыслей… так проходило все её время… её бесконечное время.

И тут произошло нечто, чего никогда не должно было произойти, яркий свет в кромешной тьме. Осколки стекол полетели и зависли в воздухе. Реальность еще больше помутнела и пошла крупной рябью. В невероятном ужасе она забилась в самый дальний угол ванной, она вжалась в стену, закрывая лицо руками, и из её горла вырвался хриплый низкий крик и оборвался…
Сияющий силуэт вобрал в себя весь свет. Два потока как 2 белоснежных крыла входили в его тело. Сияние спадало, превращаясь в приглушенный свет. Через какое-то время раздался голос:
- Здравствуй. Зачем ты так хорошо спряталась от меня? Ау! Я уже забыл, зачем тебя ищу за эти века, но все же искал и нашел…. Неужели это и правда ты? - он стоял без каких либо эмоций, строгий и величественный. Она смотрела не него, как затравленный зверь, оскалив зубы, выгнув спину.
- К- к-то ты? Кто …… я.. Секундный блеск в её глазах и она упала, на серый бетон в кусках кафеля.
- Ну вот, видно она так рада меня видеть, - он усмехнулся, - нет я просто не могу выносить её вкус в интерьерах, поспи, пока, - он взял её серое, иссохшее тело на руки, перенес в комнату и положил на кровать, - я тут пока приберусь.
В ванной загромыхали трубы, забывшие уже о своем предназначении. Жидкий свет плотной струей выбивался из крана, а тот в свою очередь обретал свой первородный вид, или нет, металл стал похож на белое золото, этот свет наполнил ванну, засияло белоснежная эмаль.. и дальше от её ножек свет и преображение охватили всю квартиру. Сквозь чистое прозрачное стекло окон было видно, как начинает светлеть на востоке небо. Он подошел и закрыл оконную раму. В комнате было тепло, он мог это чувствовать. Стоит ли описывать остальные преображения это квартиры, думаю, не стоит. Однако, неяркий свет источали все предметы в комнате, а гость был самым ярким из них. Лишь только на белоснежных простынях кровати лежало темное пятно, которое, казалось, поглощало взгляд и все отсветы, которые, по сути, должны были быть на нем. Парадоксально, эта тень, заставляла его сиять изнутри, молчаливая радость, радость встречи после долгой разлуки… и гораздо больше, что не описать словами.

Она ощущала бесконечную тьму и полет вниз, тьма густая, матовая и непроглядная начала наполнять её внутренний мир, это был полет, вниз или вверх, вращающийся или раскручивающийся по спирали. Она утопала во тьме своего внутреннего мира, глубоко вдыхала этот непроглядный дым и, кажется, начинала дышать, в одно мгновение перед ней распахнулось огромное космическое пространство… она ощутила крылья и сделала рывок, внутри себя навстречу своему прошлому…

Вселенная, конечная или бесконечная, такая абстрактная, насколько мы её можем себе представить, мы ничего не знаем о ней, и это дает нам право исследовать её, постоянно стремясь к истине, совершенствуясь в науке и фантазировать, ибо проще всего придумать, нежели докопаться до истины. Ученые исследуют другие планеты, ищут на них жизнь, а писатели давно её нашли, и мечтатели давно уже побывали на других планетах. В познании – постоянное развитие, двигатель жизни многих людей. Но речь сейчас не об этом.

Представим что где-то во вселенной, звезды, как её неотъемлемая, часть есть абсолютное добро, чистый свет, нечто идеальное и непостижимое (просто забудем о физике и прочих науках), а черный дыры, всепоглощающая тьма, предельно абстрактна и невозможно злобная, две диаметрально противоположные субстанции, которые сложно представить, но можно вообразить.
Однажды случилось так, что от этих субстанций отделилось по части. Они летели сквозь пространство, непохожие ни в чем, даже в сути своего движения. Светлая летела направленно, ярко, как комета, темная же переливалась, как некая жидкость. И попав в один возможный шанс из миллиона невозможных, они встретились – столкнулись. Из этого соития пошел мир, тот мир, привычный нашему восприятию, Земля, населенная первыми людьми и всем остальным без чего мы её не можем представить. И два исходных потока, обрели форму и потеряли свою идеальность, нечто наполовину и материальное, и нематериальное, и реальное и невообразимое – две разумные, бессмертные противоборствующие силы. Он и Она - породившие этот мир. Он – ангел, сияющий, исполненный любовью к людям и желанием помогать им в их невзгодах и вести в светлое будущее, еще только родившийся из ни от куда, наивный в своих помыслах. Она – зло, демон, её раздражает новая материальная сущность, все что произошло противоречит её природе, её желание – разрушение. И так зародилось их противоборство, вместе они нейтрализовали друг друга…

Она спала, пред глазами проносились картины из далекого прошлого, яркие, она переживала свое рождение снова, полет, ветер, новый мир в своей первозданной красе, она видела зеркальную гладь воды свое отражение в нем. Он сел на пол рядом с кроватью и закрыл глаза, так он мог видеть её сон. Таким образом, они потеряли грань реальности и с головой окунулись в дела давно минувших дней.

Изначально мир не был идеальным. Самые первые люди не были невинными овечками, и убивали не только зверей чтобы кушать но и себе подобных во внутренних конфликтах: была и жадность, и лень, и гордыня, все как всегда. И эти двое стали его невольными частями, которые знали каждый свою правду, и были слепы для чего-либо другого, знали один клок истины, о том как появилось все, но сами уже в неё не верили. Он, пример всего светлого, что мы, исходя из нашего воспитания, религии и просто опыта жизни, привыкли считать ХОРОШИМ, ДОБРЫМ, ПРАВИЛЬНЫМ, занимался назиданием и проповедями, он был символом, ему покланялись и перед ним приклонялись. Идея перевоспитать, идея изменить – его идея. Но в то же время его субъективное мнение, его правда. Она же появлялась голосом в чужих страшных снах, в чужих головах, мотивировала на преступления и предательство, была ленью и жадностью, была черной кошкой перебегающей дорогу, она тоже была права, у неё свое понимание, что такое хорошо, что такое плохо, а еще веселей реки крови и стоны умирающих от смертельных болезней. Она считала, что этот мир – ошибка, его не должно быть и его можно ломать как ей пожелается. Что эти люди заведомо обречены на гибель, умрут он сегодня, завтра или через 10 лет, что это сроки по сравнению с вечностью. Эта земля родилась с гнилой сердцевиной, её не спасти. Она их ненавидела, потому что восхищалась ими, обреченные на смерть и даже не знающие того, что за гранью они жили, видели какой-то смысл, какие-то цели, жили одним днем или светлым будущим, жили местью. Прекрасные в своем несовершенстве. Они, дети своих родителей, несущие в себе в разной степени суть Их. Кто-то был в гармонии, кто-то прибегал к одной стороне, но иная сторона всегда давала о себе знать. Но была и третья стихия, не присущая Ему и не присущая Ей, не присущая даже Им. Она была ничья. Она была в каждом от рождения, она появилась с этим миром, она просыпалась когда её этого хотелось. Обоюдоострый меч, Любовь.

Он ходил в серых одеждах среди людей, наблюдал за ними, он хотел её объяснить, хотел понять, определить чье же это проявление, демона или ангела. Однажды он встретил пророка, который говорил что Любовь - наивысшая добродетель. Речи пророка были довольно убедительны, а более того ему хотелось в них верить. И для себя он нашел много примеров, светлого её происхождения. Воодушевленный и возвышенный, он шел и наслаждался своей маленькой победой. Но…

На краю города, на высохшем кривом дереве, он заметил, висящее в петле тело, он подошел, это была молодая девушка, её волосы и одежды трепал ветер, смерть изуродовала её лицо, но по чертам было не сложно догадаться, что она когда-то была, возможно, красивейшей в этом городе.
- Почему? - Это слово невольно вырвалось из его уст. Он много раз видел смерть, но каждый раз она шокировала его. Он замер. Не в силах оторвать взгляда от мертвой девушки, и тут откуда-то сверху раздался голос:
- Из-за любви. – Она-тьма сидела на одной из верхних веток дерева, раскачивалась на ней, заставляя шататься все дерево, - Любовь. Банальная история, она любила одного обыкновенного падонка, он клялся ей в любви, забрал её невинность, а потом ушел к богатой барышне, предав её позору и одиночеству, а она, так и не смогла его разлюбить, ночью она пробралась в их дом и зарезала обоих спящими. Вот теперь она здесь. По собственному желанию, - она улыбалась шокирующей клыкастой улыбкой, ветер трепал её черные растрепанные волосы, бился в плотную перепонку её крыльев, черные зрачки не отражали ничего, - так что мой, сладенький, можешь вычеркнуть любовь из списка своих заслуг. Кстати, тебе очень идут серые лохмотья и подавленный взгляд, - она смеялась, и её громкий смех вибрировал, отражаясь о стены домов и путаясь в тесноте улиц.
- Нечего радоваться, это и не твоя заслуга. Я пытаюсь понять и объяснить её, но я бессилен в понимании этого…
- Тебя так сильно, это стало волновать? Может ты сам уже болен? – она спрыгнула с ветки, и полной изящества походкой кошки, пошла ему на встречу, подошла вплотную, взглянула в глаза, как бы пытаясь заглянуть в его мысли, - Влюбился в смертную и думаешь как продлить её жизнь? А-ха-ха-ха…. Она оттолкнула его со всей силы, порвав когтями одежду, пробив глубокие раны в его теле, развернулась пробежав несколько шагов взлетела в небо, и продолжая смеяться, набирала высоту.
- Это кто из нас больной? – выкрикнул он, как отдельные лучи света, как яркие искры, света, полетели перья и сложились за его спиной в крылья, - постой я еще не договорил, стой истеричка!
Но погоня не удалась, она исчезла из виду очень быстро, и он почти не мог лететь. Его грудь пронизывал невозможный холод смерти. Кожа белоснежная почернела, его трясло. Он упал с небольшой высоты в высокую траву. Это были абсолютно новые ощущения боли и пронизывающего холода. Он был неуязвим для любого оружия, не мог знать смерти и боли, и даже не ощущал холода и сырости сквозняков. Другая сторона реальности предстала перед ним. Ангел просто лежал на земле, смотрел в ярко-голубое небо. День подходил к концу, боль утихла, он потихоньку начал согреваться. Встал и увидел, как с востока надвигается огромная черная туча. Близилась буря. Сильный теплый ветер бился о его крылья, теребил пушистые былые перья.
Пришло время возвращаться в город. В тот самый день что-то изменилось в нем. Он шёл по улицам, снова в сером. Люди шумели, суетились, ругались, закрывали окна, прятали пожитки. Кто-то был, зол, кто-то растерян, но большинство боялись. И он впервые почувствовал, что такое страх. Тогда, на дереве Он встретил её далеко не в первый раз, он знал её от рождения, но она всегда была чем-то далеким и враждебным, тем о чем ему не хотелось думать. Он отрицал Её существование. Его внутренний идеально-светлый мир пошатнулся. Она просочилась в него болью через раны. Смешала краски.

Он открыл глаза, все та же преображенная квартира. Он все так же сидел на краю кровати. Её ресницы дрогнули, по телу прошлась легкая судорога, каждая волна наполняла её плоть жизнью, делала её кожу гладкой и упругой, было видно как напрягаются и обретают форму её мышцы. Это было больно, мучительное возвращение. Волосы подобно змеям начали виться по подушке, белый цвет седины, заменили черные пряди. Ткань простыней под ней начала истлевать, где-то гореть, где-то гнить, чернеть, краска на металле кровати запузырилась и местами начала сползать. Нахмуренные брови. Улыбка. Она открыла глаза. Хоть она и пришла в себя, до прежнего вида ей было еще далеко: бледность, худоба, синяки под глазами явно не украшали.
- Ну, здравствуй, явно тебе без меня скучно было, чем занимался все это время? И вообще сколько лет я отсутствовала? – она потянулась, попыталась встать с кровати, её шатало и не было уверенности в рука и ногах, - ух надо срочно восстанавливаться, этаким овощем я абсолютно не хочу быть.
- Да тебя надо покормить это первостепенно, а то ты голодная и злая, да я вижу ты удивлена такому, я понимаю что в ресторан тебя не сводишь… - он улыбнулся, смущенно.
- В «ресторан»? Что это? - блин не издевайся над моим незнанием. Иначе это плохо кончится. Моя температура кипения за все время очень опустилась. Голодная и неуравновешенная, - она откинулась на спинку кровати, и резко откинула голову, так что её длинные волосы все пришли в движения и как змеи заструились по кровати, и некоторые отдельные пряди упали на пол, - мне надо не «только» покушать, но и прийти в вид нсооветствующий времени. А ты, мой великий и хороший, подскажешь, как здесь это хорошо и быстро можно устроить. А потом когда я войду в настоящее поговорим о прошлом.
- Я все предусмотрел. Уже. Конечно, это все противно моей сути, но жизнь не стоит на месте, и все больше и больше беру от тебя, моя суть окрашивается тобой и этим миром, не задавай лишних вопросов, молю, ибо память к тебе еще не вернулась, окончательно. В голове хаос?
- Мне не привыкать. Не обращай внимания. Всему свое время. Я не буду делать поспешных выводов и устраивать истерик, попробую.
- Нда .. кто-то заразился от меня терпением, ладно. У тебя есть хоть какая-нибудь нормальная одежда?
- Вот это вопрос ты задал, сейчас посмотрю. Хех, твои штучки жалко на меня не действуют, а то наколдовал бы мне платьице.. ой как все сложно. Ты не виделись около пятисот лет, а общаемся как будто не прошло и недели, это хорошо что последние 15 лет, я все таки, жила на какой-то процент и даже читала книги, так что я думаю это будет не такая глобальная отсталость… надеюсь.
- Зря надеешься XXI век на носу, век информационных технологий, музыка, мода. И твои 500 лет в земле и какие-то книжки, - с его слов все звучало как-то безобидно. Как бы он не пытался интонацией придать величину и значимость своим словам.
Вообще на первый взгляд, сейчас без крыльев в этой квартире, он был (или казался) наивным добрым пареньком, с длинными ресницами и серыми глазами, просто милым. Светлые джинсы, белая рубашка, и какая-то нелепая тряпочная куртка. А еще белоснежно чистые кроссовки, а учитывая что на улице конец февраля и слякоть и грязь, вид еще тот подозрительный.
Она открыла старый шкаф, свет разу от него отпрянул, и он принял свой реальный облезлый вид, и заскрипел, абсолютно неудивительно, для его вида. Она же как любая нормальная женщина, если е таковой повернется язык назвать, стала искать «чтоб такого одеть-то», на пол полетели тряпки из коммунистического прошлого, серые ветхие, жуткие с виду. Прошло около сорока пяти минут, когда все таки она смогла остановить свой выбор на чем либо. Не понятно, откуда в ней даже появились силы рыться в этом хламе. Ее выбор остановился на допотопных высоких джинсах, которые на ней висели мешком, какой-то непонятной кофте и пальто съеденном молью, местами. Но лучше ничего явно не было.

Молча, она с разбегу выпрыгнула в окно, предварительно не отрывая его. Окно вылетело вместе с рамой, стекла брызнули во все стороны, а она пролетев 2 этажа вниз головой, ощутила крылья за спиной, и неловкими движениями по спирали, залетела на крышу. Там уселась на вентиляционную шахту. Её взору отрывалась «чудная» картина. Промышленная окраина большого города. Серое небо, которое нанизано на трубы заводов, дым из этих труб чуть темнее но все такой же серый, был частью этого неба. Темная земля еще без травы но и уже без снега. Слепые дома, заброшенные какие-то цеха. Много ржавого железа и простой грязи.
Он вылетел в тоже окно, его движения были подобны осеннему ветру в листве молодых берез. Легкий и светлый, он контрастировал с окружающем миром. Белоснежные кроссовки в рыхлой грязи на крыше, среди каких-то черных ошметков, казались светящимися.
- Следуй за мной – сказал он, и сразу начал набирать высоту.
Ей было тяжело, она потеряла гармонию полета, она разучилась за эти долгие годы ощущать свое тело и привыкла жить одними лишь мыслями и картинами её фантазии. Грубое ощущение материи собственного тела, незнакомые руки, тяжелые ноги, непослушные крылья. Ледяной ветер, и высота, но постепенно пробуждались старые инстинкты. Не было сил смотреть по сторонам, все сливалось, и иногда ей казалось еще немного и она упадет. В серо-бурой мути она видела свет перед собой и через резину бессилия двигалась за ним. Полет казался бесконечным. И оборвался неожиданно.
Они стояли на поломанном городском асфальте, около железной двери подъезда, с облезлой краской и в обрывках объявлений. Она не задумываясь, открыла с первого раза кодовый замок и пошла по грязным, усеянным окурками и бутылками ступеням, через отбитые, расписанные стены и мерзостный запах. На третьем этаже напротив неприметной черной двери она остановилась, и, положив руку на дверную ручку, сказала:
- Может, ты не пойдешь со мной? От этого места идет сильный запах смерти, я знаю тебе сложно его переносить.
- Как мило ты заботишься обо мне, но у меня свои планы на этот счет, и я не случайно выбрал именно его.
Она лишь пожала плечами и нажала на ручку - дверь открылась. Лучше я не буду описывать, как выглядел эта квартира, ибо и так здесь хватает мерзостных и грязных описаний. Достаточно сказать, что в ней жил больной человек, серийный маньяк. Кроме него тут жили два трупа женщин, один недельной давности другой трехдневной, дышать там было невозможно.
Она изящной походкой вошла в комнату, её взору открылась откровенная картинна поругательства над молодым красивым и пока еще живым женским телом. Она стояла и наблюдала за действом, спокойно и задумчиво, как мы смотрим не пламя костра, до тех пор пока не была замечена. Увидев её, девушка закричала и забилась дико и отчаянно, глаза её наполнились надеждой и мольбой.
- Извините, пожалуйста, что я вас отвлекаю… - Она сказала тоном, которым спрашивают у прохожего, как куда-нибудь пройти. Она равномерно и тихо подходила к нему. Маньяк опешил и, видно, потерял дар речи, он что-то пытался прохрипеть, но понять из его слов вряд ли что-то было можно, он кое-как встал привел одежду в надлежащий вид. Все что он успел сказать, точнее, в итоге даже выкрикнуть было: «Ты кто?», ибо в какие-то доли секунды Демон одной рукой вцепившись ему в горло, придавила его к стене, держа на вытянутой руке, так что его ноги не касались пола.
- Забирай эту девушку и уходи отсюда, быстро! – прорычала она Ангелу. Реальность помутнела, и порывы черного ветра рвали и опрокидывали все вокруг, раскидывали и снова поднимали в воздух. Он промелькнул последним лучом света, и ушел, спасая девушку.
Она опустила маньяка на пол, и обняв его за плечи нежно прошептала на ухо: «Ничего страшнее того, что сейчас случиться с тобой, ты себе даже представить не мог, я не пришла наказывать тебя, мне безразличны твои дела, просто такие как ты самые вкусные для меня. Это не будет расплатой за грехи. Учти. Платить тебе не мне. Приятных ощущений». На последнем слове она впилась ему в шею своими удлиненными зубами. Его крик перешел в булькающий хрип и оборвался. Она стояла и пила его жизнь и всю его суть, до последней капли души. Его кожа истлевала, открывая мышцы и кости, мышцы постепенно тоже высыхали и исчезали, среди костей его грудной клетки было видно его еще бьющееся сердце. Она отшагнула от него. На пол упал скелет, и рассыпался с серую пыль, на это горке праха сердце сократилось еще два последних раза и разорвалось, оставив маленькую алую лужицу крови. Он чувствовал боль до последней секунды.

На улице был полдень, черный ветер исчез вместе с её крыльями. Она вышла из дома и стояла последи улицы молодая, сильная и красивая, полная жизни и довольная. Она сорвала цветы человеческой жизни и сплела из них венок, одела на голову и преобразилась. Самый легкий способ набраться сил и получить знания об окружающем мире. Раньше она могла делать такие вещи не задумываясь, могла есть людей без спроса и разбора. Многое смешало время, оно размывало границы. Но страшнее времени, только любовь. Тогда давно она сломила её. Она не смогла ужиться с противоборством мыслей в голове. Она не могла принять новую часть себя и избавиться не могла. Еще сильнее возненавидела людей, ведь они рождались с целым спектром противоречий в голове и жили, мало кто сходил с ума и лишь единицы самовольно уходили из жизни.
Она поднималась все выше и выше над городом, ловя потоки ветра, воспоминания наполняли её. Она оторвалась от своей формы и сама стала частью воздушного потока. Серые облака, черно-белый мир… не такой уж черно белый… в людях текла алая кровь, у них была яркая цветная жизнь. Она была сырым ветром подворотен, прохладным воздухом домашних сквозняков, входила и головы и сердца людей, изучая вновь. День прошел. Ночь. Луна и звезды открылись, тучи ушли. Легкий мороз. Её не интересовали те, кого одолевают кошмарные сны, она вошла с прерывистыми вдохами в чужие тела, наполняя их страстью, упивалась чужой любовью. Горячий ветер, обнимавший старый и молодые тела, «как близки они к совершенству, и как далеки от него, они не могут жить по одному, и когда вместе до конце не могут слиться» - так она думала. И тогда, ей казалось что именно то, что их век так недолог, заставляет и жить ярко, воевать с каждым днем. Они подобно мотылькам танцуют вокруг огня Смерти, и чем ближе к нему тем ярче светятся их крылья, и тем сильнее обжигает их пламя. Нахождение каждую минуту на волосок от смерти, дает ощущение жизни. Чем дальше от огня, тем сильнее обесцвечивается жизнь. Бессмертие – серое существование, не похожее на жизнь. Тишина и пустота выжигает душу и оставляет только серый пепел. Они сереют от одиночества, она истлевают, вдали от пламени, серыми бабочками, недвижимыми, и их едят черные пауки безысходности.


Она сидела на крыше высотного панельного дома и смотрела на восток. Мутное, неясное утро окутывало город, встречало его холодом и сыростью. Не давало выбраться из-под одеяла. Жители этих домов, шли на работу и на учебу, кутались в капюшоны и воротники, сонные или бодрые несли свои сумки, и свою ношу – существование. Кто-то включал компьютер, кто-то готовил завтрак. Они жили в нескольких мирах одновременно: в мире, где надо работать, учиться, готовить, есть, спать, чтобы продолжать существование; и в мире фантазий и желаний, чувств, отношений, которые нужно ценить, чтобы жить. В одном общем мире и каждый в своем. Сейчас она была лишней в этом городе, хотя и некому не мешала, она была оторвана от той идеальной вечности и от этого неидеального бытия. Где-то между. Ей было мало просто пить их ощущения.
Она закрыла в глаза…
… Она летела от того самого дерева с повешенной, в непонятном направлении, летела быстро, не разбирая пути. Снося крыши домов и выворачивая с корнем деревья. Я её руки горели огнем. Такое нелепое мимолетное касание, и невозможная для терпения боль, все тело била судорога. И даже если она пыталась выходить из материальной формы, ей было еще хуже. Замученная она упала на грубые скалы, на берегу моря. Боль уходила, она сидела и наблюдала, как заходит солнце. Ушла боль и осталась лишь пустота. Солнце, когда-то ненавистное ей, вызывало тоску, невозможную, оно было такое же обжигающее и такое же не доступное как Он. Да она была больна, и уже не могла с собой спорить. Она приложила свои обычно ледяные руки к лицу, она были еще теплые… Это были новые чувства, совсем неприсущие ее стихии, незнакомые и диковинные. Она не могла видеть их в людях, раньше путь к ним был ей закрыт. Но теперь она видела тепло, льющееся в их венах, чувствовала их горячее дыхания и слышала стук их трепетных сердец. Ей сделалась очень дурно от всего этого. Старое, обыденно её пониманию чувство боли, потеряло свой физиологический смысл, стоны и крики, доносились до её слуха. Боль от поломанных сердец. Стемнело. Она с разбегу камнем прыгнула в темную воду. И закрыв глаза вбирала эти новые ощущения в себя, она приучала себя к ним, так чтобы они приносили ей удовольствие. Сложный процесс самоистязания. Но ей начинало это правда нравиться. НО чужие чувства, это слабые огоньки, она это знала, выйдет солнце, и хриплый крик внутри, снова начнет занимать собою все её бытие.
Прохлада морской воды приводила её в чувства. Звездное небо над головой, такое бархатное, было её одеяло, а морская вода была я её ложем. Она думала « Я стала совсем как они, как эти люди, потеряла свое совершенство, черт, черт, что будет дальше, как бы я хотела, чтобы Он был простым человеком. Я бы прожила рядом с ним его недолгий век, могла касаться его. ААААа! О , ужас, что за мысли?????!!!!!!!! Совсем расклеилась, что за слабость, я убью его, и не будет никаких проблем!» Она лежала на воду и улыбалась. Следующая мысль пришла чуть позже: «Такая наивная, это больно и невозможно, мы вечны». Пустота и одиночества вошли в неё, совершенное создание может жить одно без всех, оно стихийно. Их двое, кроме друг друга больше никого нет в этом мире. И быть вместе они никогда не смогут. Противоречия вскипали в ней и разрывали её клочья. Она возненавидела себя и все вокруг, она хотела расплескать это море. Волны поднимались до небес, но не было утешения…
Она тряхнула головой, освобождая себя от воспоминаний, она не могла их больше переносить. Нужно было расслабиться. Она запретила себе думать и решила немного приобщиться к современной жизни людей, на время.

Все просто. Она была женщиной, все представительницы её пола были её дочерьми. Она шла по центру города и всматривалась в витрины. Её выбор остановился на имидж студии, с броским черно-белым контрастным оформлением. Кстати, до этого эта «скромная» личность красиво и неприметно ограбила банкомат, ей это ничего не стоило, для неё само по себе разумеющийся поступок. И эта личность я вила себя работникам дорого салона: в жуткой одежде прошлого века, в ужасающем состоянии, дико длинные темно-русые волосы были собраны в растрепанный хвост.
Парикмахеры, стилисты, визажисты еще сидели и пили кофе, салон только отрылся. Они были шокированы, и кто-то даже поперхнулся. Девушка-администратор, вежливая не по ситуации, поинтересовалась:
- Добро пожаловать в студию красоты и стиля «Light and Darkness», вы записаны?
- Здравствуйте, извините, нет. А кто-нибудь из ваших мастеров мог бы принять меня прямо сейчас. Я хочу полностью преобразиться, и мне нужен кто-то, что может создать этот образ, - сказала она с довольно-таки милой улыбкой. Все мастера вжались поглубже в кресла, дело предстояло непростое. После пятнадцатисекундной паузы из дальнего угла вышел мужчина. Он улыбался:
- О, вы то, что я давно искал, вы готовы преобразиться до неузнаваемости? – сказал он с приличной долей восхищения. Он, блондин, одет был вызывающе, но со вкусом; изысканная внешность, тонкие пальцы, узкие запястья, немного женственная манера поведения выдавали в нем профессионала. От такого человека можно было ожидать свежих идей.
- Я готова отдаться вам на растерзанье и даже готова заплатить за это немалые деньги.
- Ну, вот и прекрасно. Приступим. Присаживайтесь, меня зовут Юрий, а как зовут столь прелестную леди.
- …..эм.. Можете называть меня как вам больше нравится, ничего больше.
- Как пожелаете, сударыня. Ну что я думаю приступим. Присаживайтесь.

И тут понеслась обычная кутерьма: стрижка, покраска, маникюр, кофе, болтовня, охи, ахи. Все как всегда. Пока она сидела и ждала пока возьмется краска для волос, две женщины колдовали над её ногтями. Пилили, красили в глубоки черный, клеили мелкие алые стразы Сваровски. На мизинце левой руки, на длинном ногте сделали пирсу, пропилили маленькую дырочку и вставили крошечное колечко. Очень мило.
В общем, не сдаваясь в долгое изложение, опишу итог. Прическа: волосы были срезаны безжалостно. Самые длинны пряди были чуть длиннее лопаток. И их было немного. Ярко-алые пряди, выстриженная макушка. Все это торчало в разные стороны. Контраст яркого и темного, длинного и короткого. Макияж был довольно прост, в лучших традициях: глаза огромные и черные, острый изгиб бровей, губы немного темнее натурального, естественные и кожа без косметики, просто не было в ней никакой надобности. На все ушло чуть более пяти часов. Она сидела в кресле, в белом махровом халате. Юрий сидел напротив и пристально осматривал проделанную работу, после продолжительного молчания он сказал:
- Удивительно, при всей грубости моих приемов и откровенности цветов, не получилось ничего заурядного или наоборот вульгарного. Знаешь, как будто ты такая родилась, - на его лице было нарисовано явное удовольствие, - я горжусь собой, всеми, кто работал и восхищаюсь. Ничего подобного мы еще не делали. Вот только одежда. Не пойдешь же ты в нашем халатике по городу.
- Ну да это не вопрос. Одежду можно купить, в ней нет дефицита.
- Я хочу предложить тебе, такую вещь: давай пойдем вместе и купим все. Я хочу принять участие в завершающей стадии создания образа, если ты не против, конечно.
- Конечно, не против, тогда решаем финансовый вопрос и выдвигаемся, - салон был честно награжден деньгами за свои старания, даже с излишком.
Они провели весь остаток дня, шатаясь по магазинам, покупая одежду и аксессуары. Сидели в кафе, пили крепкий черный кофе с бельгийским шоколадом и разговаривали о искусстве, моде, стиле и других мирских предметах. Она забылась о том кто она, чувствовала себя частью этой суматошной жизни. Вековой опыт, миллионы мыслей и эмоций ушли на задний план. Они болтали о мелочах. Они улыбались друг другу. Просто наслаждая вкусом, цветом и дизайном интерьера. Он рассказывал ей о своей непростой жизни, она слушала его с удовольствием, хотя и так знала о нем все с первого взгляда. Он не скрывал своих необычных предпочтений, она ценила оказанное доверие. Чтобы не создавать лишний вопросов, она ушла по-английски, в тот момент, когда он отошел в уборную. Пора было вернуться в свою реальность, в свою правду. Такое счастливое времяпрепровождение - самообман, она играла, ей нравилась эта игра. Но все игры имеют свое завершение. Этот мир в своем наивном незнании мог принять её. Вот только все это обман. Такой может быть только один день, а если второй будет похож на него, то он уже потеряет всякий смысл. И Она не имела права на обычное земное счастье, за её плечами опыт тысячелетий, в её сути стихия, неподвластная пониманию. Пора возвращаться домой. А где дом? «Рядом с ним» - подумала Она, и её передернуло от таких мыслей. Этот мир поглощал её, ей было так лень бороться с ним. Но ей не хотелось окончательно потерять себя. Противоборства внутри росли, и абстрагироваться от самой себя… нелепо. Иногда хотелось проснуться простым человеком, забыть обо всем. Но это такая безнадежная слабость… Она ненавидела такие мысли в себе, умирала в противоречиях. Слякоть и грязь улиц, городской канал, она летела, едва касаясь воды, о чем-то думала.
Двор возле самого центра, 7й этаж, однокомнатная квартира. Комната завалена дисками, книгами по философии, физике и программированию. Разобран диван, на нем одежда, и прочий хлам. На столе и под столом компьютер, толи разобранный, толи недособранный, и ноутбук, а еще много пустых чашек, тарелки, пепельница полная и пустые пачки из-под сигарет. Он сидел в белой футболке и каких-то непонятных домашних штанах, пальцы бегали по клавишам, и свет от экрана отражался в глазах. Он хлебал кофе и был увлечен какими-то непонятными наборами цифр и букв на экране.
Она просочилась через щели в балконной двери, и неслышно стояла. Она была шокирована: этот быт, этот вид. Как такое может быть. Перед ней был заурядный человечишко. Совсем серый, совсем в быту. Кофе, сигареты, свет от монитора… шелест клавиш. Вот так вот он живет все эти годы, нет все он так прожить не мог, но последнее время тоже. Это же бессмысленно - Зачем тратить бессмертную жизнь на такую бытовуху! На его сосредоточенном лице появилась улыбка, она искривила губы неожиданно резко. Лучики света замерцали в предметах, ломая банальную картину, собрались за его спиной, в пушистую композицию крыльев. Умильная картина: среди бытовой грязи в серых домашних тапках и в футболке сидел ангел, закинув ноги на системный блок, и стуча пальцами по клавиатуре.
Она сделал шаг вперед, он повернулся на стуле в её сторону. Они смотрели друг на друга. Шокированные оба.
- Хм, хорошо выглядишь. Особенно даже для этого времени. В общем в твоем стиле но на современный манер. Надо выложить твои фоточки где-нибудь, посмотреть что скажут. На vampir-freaks.com там они будут более всего уместны, - он рассмеялся.
- Да это сложно для моего понимания, а еще сложнее понять высший свет, снизошедший до стучания по клавиатуре.
- Ага, ну да чистая тьма, шатающаяся по бутикам и по салонам, это нормально? Вывод: мы уже давно далеко не те, что были раньше…… хм….Что касается моего увлечение, интеллектуальное развитие и научный прогресс – свет. Мне это нравится. У тебя такой взгляд, как будто ты смотришь на меня и пытаешься во мне кого-то узнать. Значит, память еще не совсем вернулась. - он улыбнулся, и с опаской сделал шаг в её направлении. И взял её за обе руки.
Боль принесла с собой последнюю часть прошлого:

………Шли года. Даже десятилетия. Пришло одиночество и бессознательная истерия, она не знала чем забить этот внутренний крик, она уносила тысячи людских жизней, будя вулканы, была морскими спрутами и драконами. Не помогало. Её сжигали на костре, четвертовали, пытали, её рвала толпа, рубили в битве. Все без толку: ни смерти, ни боли. Она полностью отрицала себя и все свое существование, и этот мир и то, что есть причины для мучений. Она не хотела открывать глаза. Её тьма застилала её же взор. Тьма носилась по миру и внутри своих мыслей подобная рою обезумевших от пожара пчел.
Он же бродил в продолжительных размышлениях, постоянно пытался все объяснить, найти нить логики. Он мрачнел день ото дня, не находя ответов и томимый все той же тоской и пустотой. Он хотел поговорить с Ней, найти ответы хоть на какие-либо вопросы. Но все попытки были тщетны, она впадала в слепую ярость, снова ранила и его и себя. А он был ликом наивысшего терпения и спокойствия, но его захватывала серость и уныние. Она перекрывала одни эмоции другими, Он просто пытался сосуществовать с ними. Он ушел в благодетель, обернулся несколькими старцами и пошел в монастыри, помогать людям, искать ключи и пути на вечной дороге к истине.
Она занималась только саморазрушением, она перестала питаться эмоциями или жизнью. Перестала видеть и слышать совсем. Ночью она вползла в небольшую старинную церковь и там упала. Её нашли. Она была холодна и сердце не билось. Кто знает, было ли вообще у неё сердце? А холодна она была всегда. Добрые церковнослужители захоронили её недалеко на заброшенном кладбище, вдали от всех живых. И там она пролежала, покинутая мыслями и эмоциями. Тонкий пульс её разума, утопал во тьме, никаких чувств. Года летели. Он ходил среди людей. Изучал все новое, интересовался развитием человечества, восхищался изобретениями своих детей. Надежда, его прерогатива, была ярким светом, ведущим его вперед, сквозь сотни лет. Вера в людей, и вера в новую встречу с тем исчадием зла, мысли о котором лишали его гармонии. Он знал: она не могла умереть, хотя она могла уйти из этого мира навсегда. Он искал её, ничего не мог поделать с этим внутренним желанием. Его свет постоянно стремился во тьму, только рядом с ней, он мог быть еще ярче.
Бессметное тело не подвластное разложению, спало и видело мутные сны, какие-то обрывки чужих жизней. Старая древесина гроба рассыпалась, её тело соприкасалось с сырой и холодной замлей. Но случилось так, что старое забытое кладбище было размыто селевым потоком, оголив её серое грязное тело. Дыхание ветра, близость живых существ, пробудили её разум. Чудовищный вид, живой мертвец, выбравшийся из могилы: длинные спутанные колтуны волос, гнилые остатки савана, огромные грязные когти, желтые клыки. Это существо не помнило своего происхождения, единственным чувством был голод.
Это стояло посреди изломанного леса, среди куч грязной земли и принюхивалось. Она не могла нормально ходить на двух ногах. Она охотилась как животное, сначала на крыс, мышей, кроликов, потом на оленей, в итоге и на хищных зверей. С каждой их смертью она вбирала в себя их знания, инстинкты, став полноценным лесным животным-чудовищем. Среди жителей деревушки, незатронутой стихией, лежащей у подножья тех гор, уже ходили всякие разные слухи: охотники рассказывали зловещие истории о непонятном звере, народ охватывала паника. Домашний скот умирал от неизвестных болезней. Люди бедные, урожаи которых унесла стихия, собирали последнее и уходили прочь. А те, кто оставался, запирали двери и закрывали ставни, с заходом солнца никто не выходил на улицу. Страх окутывал их липкими щупальцами.
Её повадки – повадки тех животных, которых она съела: все они боялись людей, и она старалась не подходить близко к деревне. Она спала в своей сырой, темной пещере. Далекий запах человеческого ужаса щекотал её ноздри и тянул в деревню. Её страх и жажда таких ярких откровенных эмоций, которые испытывали они, боролись в ней. Животный инстинкт проиграл, стихийному голоду. И она вышла на охоту, бежала через нагромождения поломанных деревьев и грязи. Один дом стоял немного на отшибе от других, это было ей на руку, она боялась этих существ, неизвестных, она видела их глазами волка, с вилами, огнем, палками и ружьями. Также из их воспоминаний она знала, что тут живет громадный мужик, охотник, и знала, сколько он зла причинил собратьям. Она выбила дверь одним движением своей когтистой лапы скорее, чем руки. В доли секунды она настигла охотника, завязалась драка. Он пытался достать до ружья и оттолкнуть её от себя, она рвала его когтями. Он был невероятно силен, и оттолкнул её от себя, она упала на спину на пол. Так он мог осмотреть, но все же сложно было узнать в ней хоть что-нибудь человекоподобное, он дернулся за ружьем. Ей это не нравилось, он, истекая кровью, все ровно не впадал в ужас и не паниковал. Одним резким движением она оторвала ему ногу и пол руки, и села на пол наблюдать, что он будет дальше, как забавляющийся зверек. Весь спектр его эмоций засиял своими цветами перед ней: боль, отчаяние, ужас, гнев и прочие. Тогда она аккуратно подползла к бьющемуся в агонии телу, и схватила его за горло своими желтыми клыками. Когда он весь просыпался между её пальцев на пол. Все то, что было в ней человеческого, ожило, она преобразилась, встала нормально на ноги, стала смотреть как человек, дышать как человек. Она помылась, расчесала волосы, привела себя в более менее терпимый вид. И какое-то время прожила в этом доме. Пока не закончились жители в этой деревне. Потом её перестали радовать смерть и мучения, она отправилась путешествовать.
Поездила по Европе, поучаствовала в оргиях, кровопролитиях и других весельях. Что тоже ей потом надоело. В итоге, она села на поезд, и поехала в Россию. Там она никогда не была, там она обрела свою квартиру на пятом этаже хрущевки, где и провела приличный отрезок времени, не лучше, чем в гробу под землей.

….Прошло мгновение как все воспоминания, пролетели в её голове. Точнее, то что было с момента её пробуждения, там в горах, в лесистых Карпатах, она помнила. А он подсмотрел кусок чужих воспоминаний, и был слегка шокирован. Но ей он мог простить что угодно, хоть и картины расправы над деревней и «путешествия по Европе» не выходили из головы.
Они стояли посреди захламленной комнаты и держались за руки, боль утихала. Она подняла на него полные испуга и любви глаза, они приобрели цвет и блеск. Он стоял как древний каменный истукан, напряженный и нахмуренный. Его руки немного дрожали, то мучение, что минуту назад терзало его, отступало, его разум освобождался от черных гнетущих мыслей. Прошлое вернулось показало и себя, грациозно повернулось и ушло на свое место, в прошлое. Они вернулись в квартиру, где работал комп, мягко шурша куллерами, где тикали часы на стене.
От этих ощущений, таких простых и земных, она забывала обо всем, великом и истинном. Простая молодая девушка полная сил и любви, рывком приблизилась к нему, и обняла так, как может обнять только тот кто, ждал этого мгновения вечность и как простая девушка, которая скучала несколько дней. Он вздохнул, и вся его стойкость, терпение, самоубеждение развеялись как серый пепел. Все долгие цепи умозаключений, рассыпались на звенья и попадали на пол.
Любовь, необъяснимая, ни тьма, ни свет. И материя и дух, слившийся в слепом танце. Возвышенная и чистая, как майское небо, как белоснежные перья, летящие по ветру, как радуга и бабочки в цветах. Черная, страшная, болезненная, удушающая, сводящая с ума, пускающая кровь она же. Свет в конце туннеля и тупик в конце пути.
Она лежала на кровати и смотрела в потолок, её брови были нахмуренны. Одна нога чуть согнутая в колене, рука под головой. Она могла быть счастлива как человек, этой ночью, но с первыми лучами солнца она уже была не в себе как демон разрушения, не могла положить себя на алтарь, кратковременного счастья. Первые лучи солнца открывали всю убогость окружающего их быта. Его тепло покидало её тело, он держал её за руку, холодную, как у ледяной статуи. Ангел сидел рядом с кроватью, опустив голову, тоже погруженный в себя. Тишина. Только тиканье часов напоминало о том, что жизнь продолжается. Вопрос, который не мог нарушить тишину, на него не было ответов изначально. Что дальше? Каждый знает, чего хочет сам, но боится, что его желания не соответствую желаниям другого. Так всегда и у всех, мы задаем этот вопрос, мы ждем, что наши желаниями совпадут с желаниями ответчика, и молчим, когда не уверенны. Тишина может длиться вечно, слова не о том – та же тишина. В поиске истины, мы смотрим в глаза, но боимся говорить. Что дальше? Ведь можно услышать ложь… Все это бесполезно, чем больше вы пытаетесь что-то объяснить, чем больше пытаетесь просчитать и предугадать, тем сильнее все запутывается. Сами отстраиваем свои стены лабиринта, где мы и погибаем в своих расчетах и догадках. «Будь что будет, всему есть конец, так горько от мыслей о будущем, так тошнит от этих стен и углов. Хватит» - подумала Она, рывком вскочила, и той рукой, на которой она лежала схватила его за горло.
- Ну, хватит, хватит думать. Ты же любишь меня, а, Гад? Думаешь что делать? – она сжимала руку, впиваясь когтями в его шею. Она смеялась, она была счастлива. Женщина-демон целовала его в ловящие воздух губы, задыхающийся рот, рвала перья из его крыльев. Он нежно обнимал её за талию. Полетели стекла из окна, треснул монитор, пошли трещины по стенам, посыпалась штукатурка.
- А я вот хз, что делать, подумаю об этом в другой раз. Люблю ли, наверное это так называется. Такие банальные слова, ну в этом мире пусть будет так, они не придумали другого слова для нас, - сказал он крепко, держа её вырывающиеся руки в своих, не давая больше себя душить, - надоели эти стены. Я не знаю, чего я хочу от будущего, но зато я прекрасно знаю то, чего хочу прямо сейчас – свободы и ветра.
Он слегка оттолкнул её и с разбегу выпрыгнул в окно. Она последовала его примеру, но для большего эффекта снесла остатки оконных рам, и часть кирпичной стены. Чуть после загудели сирены, и понаехали МЧС и прочие устанавливать причину взрыва бытового газа как всегда. Но они этого уже не видели. Он набирал высоту, купался в лучах восходящего солнца, в голубой бесконечности над белоснежно-золотыми облаками, сияющий, бесконечный, такой же, как небо, такой же, как солнце. Она, как черная птица, купалась в облаках. Этого крохотного пространства атмосферы Земли, несравнимом с просторами Вселенной, им хватало, чтобы чувствовать свободу. Танец в струях холодного воздуха и волнах света. Так могло бы продолжаться вечно. Но есть вопросы, которые постоянно отягощают полет.
Мир менял свой цвет, солнце, казалось, падало в розовую бездну, зардевали, наливаясь кровью одинокие облака. Пришла мутная, сонная луна, которая с тоской провожала всегда ускользающее от неё солнце. Закат.
Они сидели среди скал, рядом плескалось холодное море. Он сидел, облокотившись спиной на холодный утес, смотрел на море. Тишина. Все окрашено в цвета заката. Она сидела на расстоянии от него, в синеве тени. Эта тень разделяла пространство на огненное теплое освещенное закатом, и холодное сырое, иже как будто погруженное в ночь. Она ждала, когда он начнет разговор, ибо сама уже окончательно запуталась в своих мыслях.
- Да этот мир может жить без нас, мы ничего не изменим, и не меняли никогда, он вечно раскачивается на грани и не бывает в равновесии, мы тоже раскачиваемся вместе с ним. Он рожден нами, но мы те родители, которые никак не смогли бы повлиять на его судьбу. Он изменил нас. Но уже недолго осталось, и он обретет свой конец. Тут такие законы, что все конечно и циклично одновременно. Мы здесь лишние. Может быть, пора покинуть это мир и возвратиться к истокам?
- Все понятно, ты любишь этот мир и тебе больно смотреть на то, как он приближается к своей смерти. Он постоянно топчется на этой грани. Из века в век и тысячелетия. Думаешь, их страшное оружие так быстро все закончит? Это было бы скучно. Я не могу оставить ЖИЗНЬ. Но начиная жить, я могу обрести свою смерть вместе с этим миром. Это такой договор, начиная свою жизнь, мы подписываем его, мы живем, и цена за жизнь смерть. Физика, эмоции, душа… в мире чистоты и идеалов, нет всего этого. Я попробовала, что такое любовь, я хочу попробовать, что такое смерть. Я умру. Умру вместе с этим миром. Я хочу ощутить, что они ощущают, живя и смотря в пропасть неопределенности будущего. Я слышу, как бьются миллионы сердец, и я уже не смогу отказаться от этого звука.
- Ты не станешь такой как они. Ты будешь жить за всех и с каждым. Эх… Знаешь. Мы тоже крупинки, в этой непостижимой вселенной. Пусть крупинки немного покрупнее, чем Они. Что мы знаем, чуть больше. Мы так много всего не можем объяснить. Даже для чего мы с тобой здесь, и почему все так, как есть. Ты живешь, для себя, для своего интереса. Ты по течению хочешь прийти к истине. Я пытался подняться к ней сам. Но теперь, мы срослись с этим миром, и осталось только два варианта, уйти и обрести обратно свою абсолютность, когда никакие другие истины уже не будут нужны, все будет понятно, но не будет ничего. Ничего другого. Обрести её, я так подумал, мы всегда успеем. Я не могу уйти, оставив Тебя и Их.
- Мы не отказываемся от вечности, это наша суть, я не отказываюсь от тьмы. Ты останешься светом. А смысла и так слишком много, даже в том, что вот эта травинка тянется к солнцу, уже достаточно, чтобы оправдать её существование. А чем сложнее существо, тем сложнее ему понять его роль. Все ответы на все вопросы лежат внутри нас самих. Жизнь процесс познания себя во взаимодействии с окружающим миром. Знаешь, я люблю тебя, и это наполняет мои крылья порывистым ветром, я хочу наслаждаться этим. Причин может быть много, смыслов тоже, целей путей, мыслей. Но я хочу быть с тобой.
- То выбираем путь, то пускаем все на самотек. Как противоречиво. Я буду с тобой, и будь что будет.

Сколько проживет это мир, неважно. Догорал закат. Я дописывала свой рассказ, путаясь в собственных мыслях. Я верю в то, что все бесконечно, все лишь перерождается постоянно. НИЧЕГО – невозможно, по сути. Как и Вселенная не могла возникнуть из ниоткуда.
Все это кажется очень сложным. Но, по-моему, это самое логичное, оглянись вокруг, и ты поймешь, что абсолютно ничего просто так не зарождается. Для всего есть своя причина. Даже мой сумбурный рассказ, займет свое место в общей мешанине всего человеческого абсурда.