Вообще-то это была последняя выложенная на сайте глава. Надеюсь в ближайшее время у девушки, сканировавшей главы, появится время отсканить следующие главы в количестве пяти.

Мефодий Буслаев. Лёд и пламя Тартара

Глава 9
ГАДСКОЕ ГАДСТВО КАК СИНДРОМ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ

Coram me tecum eadem haec agere saepe conantem deterruit pudor quidam paene subrusticus, quaenunc exprimam absens audacious, epistola enin non erubescit1
Цицерон

______
1При встречах с тобой мне часто хоте¬лось сказать тебе об этом, но меня удержи¬вал какой-то едва не дикарский стыд; те¬перь, находясь вдали, я буду более открове¬нен — ведь письмо не краснеет (лат). — Обращение Цицерона к историку Лукцию с просьбой прославить его имя в своих сочинениях.
_______

Дафне повезло меньше, чем Мефу. После телепортации Буслаев и Гюльнара оказались сразу у ангара скульпторов, Дафна же материализова¬лась в двух шагах от охранника, истуканом тор¬чавшего у единственных ворот бетонного забора. В выборе места материализации наверняка не обошлось без лукавого участия Гюльнары.
Охранник, здоровенный мужик в черном кос¬тюме, ощутимо страдал от двух вещей: от скуки и от наличия галстука. В правом ухе у него красо¬вался наушник рации. Когда Даф попыталась пройти на территорию, он заступил ей путь и ле¬ниво мотнул головой. Топай, мол, отсюда. Не по¬ложено.
Вообще-то стоять на воротах не его обязан¬ность. Он был водителем и телохранителем чело¬века, которому принадлежала вся территория. Полчаса назад они подъехали к воротам и обна¬ружили, что оба сторожа в будке годны только на просмотр советских мультиков. Даже попав под грозные очи, сторожа не оправдывались, а лишь мычали с сакральной таинственностью. В резуль¬тате сторожа были отправлены проспаться, а тело¬хранитель временно оставлен караулить ворота.
— Ты что, не поняла, подруга? Нельзя сюда! — повторил охранник.
Даф испытала обиду. Совсем недавно ей доста¬точно было поднести к губам флейту, и ее про¬пустили бы куда угодно, хоть в Кремль. Теперь же она не могла ничего. Но все же Даф взяла себя в руки и решила действовать другими методами.
— Доброе утро! — поздоровалась с охранни¬ком Дафна, одаривая его улыбкой щенячьей радости. В общем реестре улыбок это была улыбка № 9.7. Цифра «семь» после точки означала моди¬фикацию: нейтрально приветливая без заигры¬вающего подтекста.
Охранник в ответ изобразил губами нечто вроде судороги. Улыбаться он не умел. Умел толь¬ко гоготать, но и то не на работе. Тщетно прождав хоть какого-то ответа, Даф посмотрела на солнце и хлопнула себя ладонью по лбу.
— Простите, я такая ужасная дура! Конечно, уже добрый день!
— Че? — не включился охранник.
— Ну как же! Вы мне не ответили, потому что уже не утро, а день! — пояснила Даф.
Охранника это не впечатлило.
— Да плевать мне, что день! Хоть вечер.
Видя, что и здесь она зашла в тупик, Даф по¬спешно принялась искать другую тему для разго¬вора.
— Меня, знаете, один вопрос давно интересу¬ет. Можно задать?
— Ну! — сказал охранник.
Даф торопливо принялась придумывать во¬прос.
— Э-э... Вам не обидно, когда кого-то зовут точ¬но так же, как вас? — проникновенно спросила Дафна.
— Че-е-его?
Даф стала пояснять.
— Ну, скажем, вас зовут Максим. И вот вы иде¬те, а за вашей спиной кто-то орет: «Макс, Макс!» Вы оборачиваетесь, думаете, мол, кому это я ну¬жен, и вдруг понимаете, что зовут-то вовсе и не вас, а какого-то малыша, который пока что с горшком в одном комплекте продается. Что вы испытываете в этот момент? Нет ли у вас ощуще¬ния некоторой сущностной вторичности, если вы понимаете, о чем я.
Охранник засопел, потерявшись в потоке слов.
— Я не Максим! Я Миша. Топай отсюда, девоч¬ка! — сказал он.
Даф обрадовалась. Все-таки как-никак связная речь. Контакт налажен.
Охранник тем временем смотрел на Даф взглядом, в котором определенно прослежива¬лась нить какой-то мысли.
— Слышь, ты, я не понял: чего ты мутишь? Че те на? — спросил он.
— Мне надо на территорию. Всего лишь.
— Не пущу! Топай отсюда! По-хорошему ска¬зано!
Дафна вздохнула. Она уже начинала терять терпение, и это ее удручало.
— Послушайте, уважаемый! Вы подтверждаете, что я исчерпала запас вежливости и уговоров? — спросила она.
Охранник заинтересовался. Даже склонил го¬лову набок. Ему явно было интересно, что после¬дует дальше.
— Ага, подтверждаю, — сказал охранник.
— И подтверждаете, что нормальных слов вы не понимаете?
— Подтверждаю! — охранник лениво шагнул к Даф.
Дафна отскочила и торопливо потерла пер¬стень джинна. Охранник наблюдал за ее движе¬ниями с любопытством.
— Красивое колечко! Какая проба? Пятьсот во¬семьдесят пятая? — спросил он.
Ласковый влажный туман обвил его, начиная с ног, как удав обвивает свою жертву. Охранник ис¬пуганно скосил глаза и увидел красивую женщи¬ну с миндалевидными глазами, сквозь которую бесцеремонно просвечивал бетонный забор.
— Мама! — тихо выдохнул охранник. Щепетильная Гюльнара обиделась.
— Какая я тебе мама, муж козы? Ты бы еще ба¬бушкой меня назвал! — сказала она, ленивым прикосновением извилистого ногтя заморажи¬вая охраннику рот. — В чем дело, блондинка? Сложности? — спросила Гюльнара у Даф.
— Меня не пускают, — пожаловалась та. Гюльнара зацокала языком, вскинув к небу руки.
— Какой кошмар! Блондинку и не пускают!..
Как ты посмел не пустить блондинку, неверный? Не пускать можно брюнеток! Ох уж эти опасненькие шустренькие брюнеточки! Все разнюхают. Блондинок же пускают всегда. Они все равно ни¬чего не запомнят.
— Гюльнара! — сказала Даф с укором.
— Что Гюльнара? Согласна, бывают шпионя¬щие блондинки из перекрашенных брюнеток. Этих опять же ты можешь не пускать и будешь кругом прав, — рассуждала джинша, нежно сколь¬зя ногтем по перекошенному рту охранника. — Ну-с, так какое наказание мы изберем для невер¬ного? Сразу казним или помучаем? Ну там кожу сдерем, чтобы было немного бо-бо. Мне больше нравится вариант два.
— М-м-м! — замычал охранник, делая безус¬пешную попытку вырваться. Ему в равной степе¬ни не нравились оба варианта.
— Не надо! Не смей! Просто убери его куда-ни¬будь, и все! — приказала Дафна.
На всякий случай, чтобы Гюльнара не упрями¬лась, она потерла перстень. Джинша хмыкнула и щелкнула пальцами. Охранник исчез.
— Где он? Он жив? — забеспокоилась Дафна. Выражение лица Гюльнары ей совсем не нра¬вилось.
— Вполне. Из Таджикистана он как-нибудь дое¬дет. Теплый климат, гостеприимный народ, чудесные, разве что немного упрямые ослики, — ехид¬ным голосом сказала Гюльнара.
— Но я не просила отсылать его в Таджики¬стан!
— Но ты этого и не запрещала! Практикум по общению с джиннами. Если хочешь, чтобы джинн все сделал правильно, всегда точно называй место. В сущности, я могла забросить его и в океан, и в жерло вулкана. И в том, и в другом случае это от¬вечало бы условию: «куда-нибудь», — нравоучи¬тельно сказала Гюльнара.
Неожиданно ангар, чья блестящая крыша бы¬ла видна от ворот, окутался потрескивающим фиолетовым сиянием. Дафна и джинша заметили это почти одновременно. Дафна метнулась к ан¬гару, однако Гюльнара успела перехватить ее.
— Ты что, ослепла? Не суйся! Там кто-то кого-то убивает...
— Знаю! Отпусти!
Гюльнара облизала губы. Язык у нее был оран¬жевый.
— Ты уверена, что тебе туда надо, блондинка? Чем ты будешь сражаться: визгом? Или предпочи¬таешь царапаться и кусаться?
Дафна не слушала. Рвалась. Она уже понимала, что там внутри — Меф и Эссиорх. И оба, возмож¬но, на волоске от смерти.
— Отпусти! Я должна быть там!!! Я приказы¬ваю! Я твоя хозяйка!
Джинша неохотно уступила. Должно быть, ей пришло в голову, что ее хозяйкой Дафна будет лишь до тех пор, пока она, Даф, жива.
— Ну визгом так визгом! В крайнем случае мо¬жешь прицельно плеваться ядом. Правда, у блон¬динок он слабенький, если они, опять же, не пере¬крашенные брюнетки.
Подбежав к фиолетовой завесе, Даф останови¬лась. Ей пришло в голову, что теперь, когда она лишена дара, темная магия распылит ее в момент, когда она попытается пробежать сквозь нее. Гюль¬нара, знавшая это не хуже Даф, усмехнулась. Она скользнула за трепещущий занавес и останови¬лась. Джинша стояла точно под водопадом фио¬летового сияния. Струи магии облегали ее, одна¬ко внутрь джинши не проникали.
— Тебе придется пройти сквозь меня, блон¬динка! Только сделай это побыстрее... Уважающие себя джинны терпеть не могут, когда сквозь них шастают, — сказала Гюльнара.
Не заставляя себя уговаривать, Даф решитель¬но скользнула сквозь джиншу. Внутри Гюльнара была безумно холодная. Дафне показалось, будто она нырнула в прорубь. У нее даже дыхание пере¬хватило. Ничего себе пылкая восточная натура! Да у Дафны зрачки едва не замерзли!
— Но-но, блондинка, а вот грубить не надо! Поверь, если бы я захотела, то стала бы такой го¬рячей, что ты сварилась бы заживо! — возмути¬лась подзеркаливающая Гюльнара.
Дафна ворвалась в ангар, пробежала несколь¬ко шагов и остановилась, озираясь. Она не знала, ни с кем будет сражаться, ни как. Однако сражать¬ся ей не пришлось. Почти сразу Даф стало ясно, что они опоздали. Битва уже завершилась.

***

Бывают вещи, которые невозможно объяснить с точки зрения логики. Логика безнадежно курит на балконе, роняя вниз красные кометы окурков и поплевывая на крыши припаркован¬ных машин. Хотя, если посмотреть на дело с дру¬гой стороны, единственной случайностью в мире было возникновение самого слова «случайность». Произошло это, видимо, в момент, когда первый питекантроп шарахнул дубинкой по черепу пер¬вому неандертальцу и после, зажатый им в расще¬лине скалы, пытался ввести его в заблуждение фразой: «Ты чего, брат? Я ж случайно».
Одной из таких логически необъяснимых ве¬щей было то, что Мефодий Буслаев был перене¬сен Гюльнарой в ангар спустя ровно полторы се¬кунды после того, как там появились убийцы из
Нижнего Тартара. Все трое уже устремлялись к Эссиорху, когда меч Древнира без замаха легким движением отрубил — почти сбрил — одному из них кисть, сжимавшую саблю. По неизвестной причине на этот раз кисть не спешила прирас¬тать. Правда, успех был сугубо временный. Боец из Нижнего Тартара мгновенно повернулся к Мефу гнилым черепом и, подобрав клинок, атаковал Буслаева левой рукой, в то время как его отруб¬ленная кисть уже резво подползала к Мефу. Ее си¬ние пальцы шевелились, как паучьи лапы. Из об¬рубка с торчащей костью сочилась мутная слизь.
Проскочив сквозь строй врага, Меф пробился к Эссиорху. Кареглазое забился под верстак и, об¬няв колени, сидел там с хитрым видом, прикиды¬вая, что ему теперь долго будет о чем рассказы¬вать за пивом друзьям.
Заметив Мефа, Эссиорх удивленно вскинул брови. Он, видно, не совсем еще понимал: на чьей стороне Меф и не он ли привел сюда тартарианцев.
— Привет, светлый! — буркнул Меф небрежно, чтобы хранитель не зазнался. Свету и тьме поло¬жено держать дистанцию.
Эссиорх не остался в долгу.
— Привет, наследник не помню чего! — отве¬чал он в тон.
Видя, что Эссиорх настороженно поглядывает на его меч, Меф повернулся к нему спиной. Уж что-что, а в спину уважающий себя хранитель ни¬когда не атакует. Именно поэтому хранителей не особо много и осталось, пусть даже и в Прозрач¬ных Сферах.
Дальнейшее общение стало проблематичным. На них напали. Как все опытные стражи мрака, беглецы из Тартара исчезали и возникали внезап¬но. Будто на танцплощадке ночного клуба, когда в кромешной тьме прожектор начинает отстрели¬вать короткие серии серебристых лучей.
Меф наносил удары быстро, не задумываясь, больше внимания уделяя защите, чем атаке. Од¬новременно он стремительно перемещался, по¬нимая, что стражи, исчезнув, будут пытаться ма¬териализоваться у него за спиной. Рубящих уда¬ров Меф избегал, предпочитая колющие выпады снизу или в голову. В плане защиты они были бо¬лее безопасны, позволяя не приближаться к про¬тивнику ближе, чем это было разумно.
Отморозки из Нижнего Тартара действовали быстро и слаженно. Появление Мефа не вызвало у них особого удивления. Да и вообще никаких чувств темные стражи не проявляли. Эмоциональ¬но они были чуть сложнее отбойного молотка.
Теперь же, пока один тартарианец с полыхаю¬щим полукругом сабли наскакивал на Мефа, дру¬гой гнался за Эссиорхом. Тот торопливо припоминал ускользающую из памяти формулу защит¬ного огня и, улепетывая, швырял в противника кусками мрамора и гранитными головами. Кареглазов уныло пыхтел, наблюдая, как очередная его работа разлетается в куски.
Эссиорху приходилось хуже, чем Мефу. Он не имел преимущества Дафны, которая, атакуя стра¬жей на Лысой Горе, находилась все же на прилич¬ной высоте. А тут попробуй-ка высвободи силу, когда за тобой несутся по пятам. Страннее всех вел себя третий страж из Нижнего Тартара, поя¬вившийся позднее других. Отбежав, он отшвыр¬нул клинок и стал делать нечто совсем необычное. Наклонился и, удерживая в руках что-то невиди¬мое, теперь пытался поднять его. Во всей фигуре заметно было огромное мучительное усилие.
Эссиорх всмотрелся в него и вдруг вспомнил.
— Меф!.. Кареглазое! Глазай закрывай! Глазай! — заорал он что было мочи, производя на свет до сих пор не существующее властное и ем¬кое слово «глазай».
«Он спятил! Меня же убьют!» — подумал Меф, едва успевая отбиваться.
Третий страж разжал руки. Незримое и страш¬ное с низким гулом понеслось к полу и...
Меф все же успел интуитивно сделать то, о чем кричал ему Эссиорх. Закрыл глаза. Тугая волна воздуха, похожая на волну от пронесшейся электрички, толкнула его, однако он устоял. Решив, что опасность миновала, Меф попытался открыть гла¬за. Слишком рано.
Пустота. Мрак. Страх. Буслаеву показалось, что он задохнулся. Он не видел своих рук. Не ощущал движений. У него не было глаз, слуха, дыхания. Меф даже не знал, продолжает ли он еще сражать¬ся. Мозг отдавал приказы, пытаясь исполнить не¬что вроде веерной защиты, но вот слушался ли его меч? И был ли вообще меч? Вокруг не сущест¬вовало ничего, кроме сгущенной тьмы. Меф за¬орал, пытаясь докричаться до Эссиорха, но не ус¬лышал своего голоса.
Мефа не удивило бы даже, скажи ему кто-то, что его тело распылено по галактикам. Мало ли какую силу могли высвободить тартарианцы? Время остановилось. Стало липким и противным, как забытый на подоконнике растекшийся пла¬стилин.
«Может, меня уже убили? И я мертвый...» — по¬думал Мефодий.
На всякий случай он не прекращал веерную защиту, одновременно пытаясь перемещаться. Однако все движения стали для него сугубой абст¬ракцией. Тела не существовало. Даже если бы его ранили, Буслаев едва ли ощутил бы это.
«Считаю до десяти и останавливаюсь. Потому что меня точно убили и рыпаться глупо», — сказал себе Меф, однако прежде, чем он произнес «четыре», огненный сполох прорезал мрак.
В сгустившейся тьме распустился сияющий огненный цветок. Меф ожидал, что вот-вот он по¬гаснет, но бутон не погасал. Он то уменьшался до крошечной искры, то вновь выстреливал несколь¬ко коротких ослепительных вспышек. Цветок и ободрял, и утешал, и поддерживал, и давал силы бороться. Это был сгусток света и радости. Каза¬лось, можно смотреть на цветок бесконечно, не желая йичего больше. Никогда прежде Меф так не желал света и так к нему не стремился. Это была нить, держась за которую он выползал из затяги¬вающей его зыбкой трясины мрака.
Вспышки становились чаще и одновременно бледнели. Пятна острого света расползались, за¬полняя пространство. Мало-помалу Буслаев об¬рел ощущение времени. Вот уже из мрака просту¬пили стены ангара и его собственный, бестолко¬во рассекающий пустоту меч. Меф с удивлением смотрел на кисть, которая, вращая клинок, уве¬ренно пропарывала им воздух. Это было нелепо и даже немного граничило с идиотизмом, потому что на Мефодия больше никто не нападал.
Мефодий обернулся. Ни одного стража из Нижнего Тартара в ангаре не было. Рядом с Эссиорхом стояла уже знакомая ему валькирия-оди¬ночка. На щеке у валькирии сразу под глазом был длинный порез. Скорее всего валькирию оцара¬пало осколком стекла. В руке у одиночки медлен¬но погасало копье.
— Ирка... А, да... Здорово, что ты здесь, — сказал Меф, недоверчиво прислушиваясь к своему ох¬рипшему голосу.
Валькирия испытала дикое раздражение. На лице у Мефа было буквально написано: «А, да... знал я одну такую. Но это, конечно, не ты. И вооб¬ще расплодилось этих Ирок. Скоро будет больше, чем Лен»,
Мефа мало смутило Иркино раздражение. Он его даже не заметил. «Мужчины, как всегда, край¬не наблюдательны. Чтобы они что-то сообрази¬ли, надо бросить в них стулом, а потом сказать милым голоском: «Здрасте!» — подумала Ирка.
— Что это было? Я ничего не видел. Время ис¬чезло. Я думал, у меня нет тела, — сказал Меф.
— Магия мрака... Примерно такая же, как на глубинах Нижнего Тартара. Если бы ты не закрыл глаза — тебе бы их выжгло. А вот открыть ты их поспешил, за то и поплатился, — пояснил Эссиорх.
Он выуживал из-под верстака Кареглазова, на румяном лице которого отражалось радостное недоумение. Скульптор послушно моргал глазка¬ми: уж он, должно быть, не спешил распахивать их без команды.

В трех шагах от Эссиорха томился Антигон, так и не определившийся, кого ему шарахнуть бу¬лавой. Багров, скрестив руки на груди, стоял у входа в ангар и следил за Мефом взглядом, пол¬ным холодного презрения. Меф хотел ответить ему таким же взглядом, но подумал, что зыркать глазками — это детский сад. Хочешь драться — дерись. Хочешь глазеть — покупай билет в музей. В будние дни школьникам бесплатно.
— Я тоже рад тебя видеть, родной! Если хо¬чешь предложить мне что-то, кроме своих симпа¬тичных глазок, я всегда готов! — сказал Мефодий Багрову.
Матвей двинулся было вперед, но Ирка его ос¬тановила.
— Нет, — сказала она. — Не сейчас! Уроды из Тартара могут вернуться.
— Значит, ты не смогла убить их, — сказал Меф. По правде говоря, его это не удивило.
— Нет. Но все же им потребуется время, чтобы залечить раны. Я их немного поцарапала... — ос¬торожно сказала Ирка.
Антигон захихикал.
— Немного поцарапала! Ну мерзкая хозяйка и сказанет! Да через эти царапинки можно проло¬жить рельсы и пускать детскую железную доро¬гу! — заявил он.
— Или всунуть лампочки и включать елочную гирлянду! — предложил Багров.
Ирка поморщилась. Оба были чудовищно ост¬роумны. «С таким остроумием и анекдоты не нуж¬ны. Сам себе пальчик показал и смейся! Полное самообслуживание!» — подумала Ирка.
Неожиданно она услышала голос, без особого восторга процедивший:
— Валькирия! Хм... Радует, что хотя бы не блон¬динка!
Ирка оглянулась. За ее спиной над полом па¬рила джинша. С ней рядом стояла Дафна. Обе появились в ангаре только что.
— У тебя пунктик на блондинках! Тебя кон¬кретно клинит! — с досадой сказала Дафна.
— Это потому, что я радикальная брюнетка! Но ты не зацикливайся на этом, блонди! Не на¬прягай память! Блондинкам это противопоказа¬но. Если слишком часто напрягать память, воло¬сы могут потемнеть, — предупредила Гюльнара.
Опираясь о плечо Эссиорха, Кареглазое обвел взглядом ангар. Дафна, Меф, Эссиорх, Ирка, Баг¬ров, Антигон да еще и парящая над полом джин¬ша, сквозь которую отличны видны были осколки мраморных фигур. На последнюю Кареглазое смотрел с заметным умилением. Даже попросил разрешения поцеловать ей руку, но, не преуспев, умилился еще больше.
— О, сколько гостей! Столько ко мне не явля¬лось, даже когда первая жена уложила меня в пси¬хушку! Она позвонила и сказала, что я гоняю зеле¬ных чертей, — сообщил он.
— А вы не гоняли? — усомнилась Гюльнара, скользнув проницательным взглядом по всклоко¬ченной бороде и красному, похожему на детскую пятку, подбородку скульптора.
Кареглазое справедливо вознегодовал.
— Обижаете: какие еще зеленые чертики? Это был всего лишь табун крошечных крылатых пега¬сов.
— Ка-а-к?
— Они пронеслись мимо с диким ржанием, один из них ударился о мой лоб и, прежде чем я опомнился, утонул в тарелке с супом. С тех пор я бездарен. Ну прямо-таки абсолютно. Убийство пе¬гасов — пусть и невольное — не остается безнака¬занным. И суп я есть тоже не могу, кстати сказать.
Скульптор пригорюнился. Меф и Дафна обме¬нялись понимающими взглядами. Ясно было, что Кареглазое человек свойский и удивить его не¬просто.
— Это бывает, — утешил его Багров. — У моего волхва во дворе росла яблоня с некими магиче¬скими свойствами, о которых мне здесь и сейчас не хочется упоминать. Музы, Полигимния и Тер¬психора, одна на лютне, другая на черепаховой
лире, повадились летать и воровать яблоки. Мой волхв высовывался в окно и палил в них из кава¬лерийских пистолетов.
— Зачем? Хотел убить? — заинтересовалась Дафна.
— Приличную музу из пистолета не убьешь. Из пистолета ее можно только смертельно обидеть. Да и потом, когда мой волхв действительно хотел кого-то убить, он делал это взглядом.
Кивая, Кареглазое подбежал к Багрову.
— Я понимаю вас, юноша! Я тоже убил свою му¬зу, причем очень жестоко, как садист. Завалил ее большим количеством могильных памятников. Чего стоила одна только статуя рыдающей вдовы! Ангельское личико, ноги гетеры-искусительни¬цы, шея Афродиты и железная сварная арматура внутри.
Ирка, долго смотревшая на Даф, решила пе¬рейти к самой неприятной для себя части зада¬ния. Она приблизилась и, глядя в сторону, сухо сказала:
— Какое-то время нам придется держаться вместе. Я должна тебя охранять. Оживленцы из Тартара нападут снова. Теперь они подготовятся лучше.
— Хорошо. Вместе так вместе, — кивнула Дафна. Она старалась быть приветливой, хотя и ощущала, что по какой-то причине не слишком нра¬вится валькирии.
— Не подумай чего плохого, светлая! У мерз¬кой хозяйки работа такая: спасать всякую шваль! — пояснил Антигон и тотчас пискнул: Ир¬ка больно ущипнула его за ухо. Правда, кикимор скорее обрадовался, чем огорчился:
— Ну нако¬нец-то! Хоть какие-то минимальные пытки! А то не жизнь, а сплошной зефир в шоколаде!
— Блондинка, скажи шантретке: «Все, что ты мне должна, шантретка, я тебе прощаю!» — посо¬ветовала Гюльнара. Да, что ни говори, а ее кон¬кретно заклинило.
Однако Дафна не склонна была повторять за джиншами заезженную чушь. Ситуация разрулилась сама собой. Снаружи что-то загрохотало. За¬цепив створку ангара, в мастерскую въехал видав¬ший виды «УАЗ» с открытым верхом. За рулем «УАЗа» сидел страстный хан Мамай. Рядом с ним на сиденье — Улита, в черном вечернем платье от Сальвадора Бузько и в жемчугах, на которые мож¬но было купить целый парк таких «УАЗов». На ко¬ленях у Улиты лежал новенький, в заводской смазке автомат Калашникова. Видно, ведьма со¬образила, что бегать за тартарианцами с рапирой не фонтан, и подготовилась чуть лучше.
— Где эти тартарианцы? А ну подать сюда Ляпкина-Тяпкина!.. Арея не было в резиденции, а мы с Мамаем сразу примчались! - задорно крикнула
Улита.
— Гадиков больше нет. Ты похожа на атаман¬шу, которая только что ограбила пассажирский поезд, — сказал Меф.
— Ты не подозреваешь, как близок к истине, Буслаев, — таинственно откликнулась Улита и, открыв дверь «УАЗа», спрыгнула на пол на оскол¬ки памятников.
— Тут грязно, императрица! Рискуете запач¬кать ножки! — влез Кареглазое.
Улита взглянула на него не без любопытства. Она потребляла лесть в любых формах. Грубую, умную, с хлебом, без хлеба. В этом плане ведьма была всеядна.
— Не переживайте, мужчина! Меня грязь не смущает! У меня было здоровое, близкое к приро¬де детство. Моя мама плевала на ложечку, после чего ложечка считалась условно вымытой, — зая¬вила она.
Беседуя с Кареглазовым, ведьма небрежно болтала автоматом. Когда дуло уставилось Эсси-орху в живот, он осторожно отвел его пальцем в сторону.
— Не целься в меня, если тебе не сложно! Та¬кие дырки плохо поддаются штопке. Ниточки, ви¬дишь ли, сложно подобрать! — попросил он.
— Да ну, ерунда... Я же ни на что не жму! — от¬махнулась Улита.
— Все равно, лучше бы ты выбрала какое-ни¬будь другое оружие.
— Какое какое-нибудь?
— Ну, скажем, нунчаки. Нунчаки — хорошее оружие.
— Возможно. Но их надо крутить, а я не Карл¬сон. Ненавижу все, похожее на пропеллер, — зая¬вила Улита.
Она, похоже, загорелась идеей понравиться Кареглазову и немного поиграть с Эссиорхом в ревнючку. Хорошая такая народная игра с зара¬нее не оговоренными правилами. Гимнастика для нервов, массаж для души. Чтобы автомат ей не ме¬шал, Улита перекинула его через плечо. Теперь дуло уставилось не в живот, а в грудь Эссиорху. Тот снова занервничал. Даже обычную пулю пе¬рехватить в воздухе непросто, а уж очередь заго¬воренных вообще нереально. Разумеется, бес¬смертную сущность не убьешь и заговоренной пулей, но вот бедное тело очень даже...
— Он хотя бы на предохранителе? — спросил Эссиорх, обращаясь к спине своей любимой.
Улита дернула плечом. Вследствие этого дви¬жения дуло автомата переместилось с груди хра¬нителя на его лоб.
— Какой же ты зануда, Эсичка! Конечно, да. А что такое предохранитель?
— Вот этого вопроса я и опасался... — заявил Эссиорх, решительно отбирая у ведьмы автомат.
Улита не протестовала.
— Фу на тебя, бяка противная! Забрал и играй¬ся себе... У нас в багажнике еще четыре таких. Я не знала, как они перезаряжаются, поэтому взяла не¬сколько уже заряженных, — заявила она.
— Весело, — сказал Меф. — И ты думаешь, что стражей из Нижнего Тартара можно прогнать за¬говоренными пулями?
— Попытка не пытка. Даже слону будет непри¬ятно, если в него долго и упорно пулять горо¬хом, — заявила Улита.
— Это только вопрос времени. Раз тартарианцев не убило копье валькирии, значит, не сущест¬вует артефактного оружия, которое повредило бы их телам. Рано или поздно они всех вас пере¬режут, — с предвкушением произнесла Гюльнара.
— При условии, что мы не найдем, где спрята¬ны их дархи, — напомнил Меф.
— Как мы их найдем? Земля большая, а если добавить еще хотя бы Верхнее Подземье, искать вообще бессмысленно... — безнадежно сказала Даф.
Эссиорх медленно покачал головой.
— Это не так. Искать бессмысленно только тем, кто не желает ничего найти. Дарх не иголка. Кроме того, дарх не должен быть далеко от стра¬жа, иначе тот не сможет воспользоваться его си¬лой. Не ошибусь, если скажу, что дархи тартарианцев где-то дразняще близко. Я все время пыта¬юсь услышать их зов, но пока не могу.
— Близок локоток, да не укусишь, — сказала Ирка.
— Это если поблизости нет пилы, — с усмешкой заметил Багров.
Никто не засмеялся, кроме Антигона. Правда, хохот у кикимора был такой, что Кареглвов, не привыкший к смеху нежити, в ужасе присел и за¬жал уши руками.
— И еще одно. Выпустив стражей из Нижнего Тартара, Лигул нарушил баланс света и мрака. В минуты, когда свету что-то угрожает, у некото¬рых людей открывается дар. Иначе быть не мо¬жет, — продолжал Эссиорх.
Мамай нетерпеливо нажал на сигнал. Гудок «УАЗа» простуженно взревел. Все разом огляну¬лись на хана. Тот размахивал руками с горячно¬стью восточного водителя и что-то орал, заглу¬шая свой голос сигналами.
— Чего он хочет? — спросила Дафна.
— Это он намекает, что пора смываться, — вспомнила Улита. — Телепортировать нам нельзя. Это ж не заглот, нас легко вычислить. Лучше удирать на колесах, разбрасывая стопорящие закли¬нания и рисуя руны. Если постараться — путани¬ца будет изрядная.
Меф с сомнением заглянул в салон «УАЗа».
— Мы туда не поместимся, — сказал он. Улита презрительно фыркнула.
— Ненавижу паникеров, особенно тех, кото¬рые выдают себя за наследников конторы! Если очень постараться, в «УАЗ» набивается человек десять. Если еще в багажник — двенадцать. И это без пятого измерения! Вопрос только в том — у кого лично я буду сидеть на коленях? У тебя, Эсик? Или будут другие занимательные предложения?
— Я не Эсик и не Эсичка! Попрошу это запом¬нить! — раздраженно произнес хранитель. — И вообще я поеду на мотоцикле. Я его здесь не брошу.
— О, мотоцикл! Как я могла забыть? Тогда я то¬же на мотоцикле! Шагом марш, бегом брысь!.. Стой, пупсик, не так резво! А донести меня до мотика на ручках? Ты что, не видишь, какая я вся за¬мученная?
Ведьма повернулась и стала картинно падать на Эссиорха. Хранитель был поставлен перед вы¬бором: или дать ей упасть, или подхватить. Есте¬ственно, он как служитель света выбрал второе и поволок Улиту к мотоциклу.
Багров проводил парочку насмешливым взгля¬дом.
— Профессиональная женская беспомощность. Пока она с тобой, в двух ключах путается, сдачу с десятки не подсчитает и лифт не знает, каким пальчиком вызвать. А когда виснуть не на ком, сейф ногтем откроет и за минуту посчитает в уме, сколько прибыли дадут две копейки, если про¬держать их в банке двенадцать лет семь месяцев и двадцать восемь дней, — негромко сказал он.
— А ты не дурак, некромаг! — оценила Гюльнара. — Хотя с одной оговоркой: есть вещи, которые безопаснее думать про себя, чем говорить вслух.
Забираясь на заднее сиденье «УАЗа», Дафна увидела на коврике соскользнувший букет.
— Что это?
— Черные розы! Вообще не знала, что такие бывают. Букет от Мамзелькиной. В розах была за¬писка с советом умотать куда-нибудь... Именно это мы и делаем, — сказала Улита.


Файл скачан с сайта http://tanya-grotter.ru