Надеюсь вам действительно это нужно)

Мефодий Буслаев. Лёд и пламя Тартара

Мефодий Буслаев. Лёд и пламя Тартара

Глава 3
ЗАГЛОТ

«Будь патриотом! Убей персид¬ского кота! Купи сибирского!»
Социальная реклама мрака

Пока Меф и Дафна собирались на Лысую Гору, Улита сидела и злобно грызла ногти. Она была не в духе.
— Все равно, Буслаев, никуда ты от мрака не денешься! Отдашь ему свой эйдос как миленький. А не отдашь, так в свой же дарх его засунешь. Тут без вариантов, — внезапно заявила она Мефу.
— Почему?
Вместо ногтя Улита укусила себя за палец. Ойк¬нула, посмотрела на ранку и слизнула капельку крови.
Хорошая кровь. Железа много. Гемоглобин высокий, — оценила она со знанием дела.
— Так, почему?
— Есть закон один. Один из основных законов мрака.
— Какой, первый? — спросил Меф.
— Нет, первый: «Если враг сдается, его добивают». А этот тридцатый или что-то в этом духе. Формулируется он так: «Человек — это то, чем он занимается, и ничего больше. Все остальное ил¬люзия и самообман».
— Как это?
— А так, Меф. Объясняю: отлови на улице обычнейшего человека, самого заурядного и заставь его на птицеферме кур электричеством убивать. По двенадцать тысяч штук в день, или сколько там положено? Он поначалу морщиться станет, отворачиваться, а через недельку попривыкнет и хоть зубами тебе курицу загрызет, из одного удоволь¬ствия, — заявила ведьма.
— Не верю, — сказала Дафна.
— А чего тут не верить? Только первый шаг и труден. А там уж, если покатился с горочки, то быстрее и быстрее. Вот взять хоть меня. Кто я сейчас? Ведьма-секретарша. Ну стерва, ну суккубов Я по мордасам бью. А была я такой изначально? Родилась я, что ли, секретаршей? Нет, ясный перец! Да я в детстве по часу плакала, когда волк в сказке барашка съедал. Засыпаешь, а на подушке пятно мокрое... А теперь дай мне этого барашка и бензо¬пилу — и увидишь, что будет.
Улита вновь хотела укусить себя за палец, но пе¬редумала и просто стала ковырять ногтем в зубах.
— Ерунда! Человек способен к сопротивле¬нию, — сказал Меф,
Ведьма ехидно улыбнулась.
— К сопротивлению: да. Но к сопротивлению мгновенному, разовому. Когда же среда давит и окружение — тут уж кому сопротивляться-то? Не с ножом же на тебя нападают. И сам не заметишь, как изменишься. Человек-то мягкий, как пласти¬лин. Комиссионеры, они тоже не на пустом месте придуманы.
— Все равно ерунда!
— Да совсем не ерунда, а закон мрака! — рас¬свирепела Улита. — Возьми я сейчас твою свет¬ленькую Дафну за шкирман и, к примеру, заставь ее работать паспортисткой в отделении мили¬ции. Она пару лет протоскует, а там такой лихой паспортисткой заделается, что мама не горюй. И дверью начнет хлопать и сто таджиков в одной комнате пропишет — тут уж как пить дать. Собака она тоже, знаешь, поначалу неохотно на цепи си¬дит. А пооботрется чуток — уже никуда из конуры не хочет.
Дафна подошла и мягко подула Улите на воло¬сы. Она умела так дуть, что мигом сдувала все за¬боты. Лицо ведьмы разгладилось.
— Ладно, проехали! Но вообще, светлая, го¬товься! Хочешь, чтобы о тебе все говорили и все тебя ценили? Стань сволочью! — буркнула она.
— А другой способ есть? Хороший?
— Есть и хороший. Стань хорошей сволочью... Ну все, забыли, я снова добрая!
Арей вышел из кабинета. Он был в сером длин¬ном плаще с капюшоном. Под плащом угадыва¬лась кольчуга. Поверх плаща барон мрака нало¬жил маскирующее заклинание. Теперь для любого прохожего Арей был просто массивным мужчи¬ной средних лет с перебитым носом, одетым в темно-синий мешковатый костюм, и черную ру¬башку без галстука. Какой-нибудь частный ох¬ранник из бывших спортсменов, продремавший смену на складе бытовой техники между короб¬ками с ксероксами.
Ох, не обижайте этого дядю, люди! Дядя ста¬рый, дядя сердитый. И вообще так ли вам надо вы¬ходить сегодня из дома?
— На Лысую Гору? — спросила Даф.
— Да. Ты, светлая, Мефодий и Улита — со мной. Меф, предупреди остальных, чтобы заперлись в резиденции и никого не пускали, пока мы не вер¬немся! Явятся комиссионеры или суккубы — гнать в шею.
Меф облизал губы.
— Телепортируем? — спросил он. Процесс телепортации он очень не любил.
Это было не столько болезненно, сколько про¬тивно. Ощущать, как ты становишься набором молекул, которые исчезают в одной точке про¬странства и собираются из ничего в другой, не особенно приятно.
— Да, но не отсюда. Из резиденции мы телепортировать не можем. Лигул немедленно узнает точку нашего прибытия, — продолжал Арей.
— Тогда как?
— В Москве есть единственное место, откуда мы можем телепортировать относительно безо¬пасно, оставшись незамеченными. Туда мы и от¬правимся, — сказал Арей, не поясняя, впрочем, что это за место.
Когда Меф поднялся наверх, чтобы выполнить поручение, гостиная второго этажа была пуста. Он поочередно постучал в комнаты Наты и Мошкина. Ему никто не ответил. Тогда, уже по умолча¬нию, он толкнул дверь комнаты Чимоданова. Под ногами у него проскочил Зудука, как обычно что-то злоумышляющий.
— Эй! — окликнул Меф.
Его не услышали. Мошкин и Чимоданов сиде¬ли на стульях друг против друга и играли в «поце¬луй меня, кирпич!». Вены на висках у обоих взду¬лись от напряжения. Между ними по воздуху с приличной скоростью летал тяжелый альбом с фотографиями.
Правила игры были просты как все тупое. Уче¬ники стражей или маги садились на стулья в восьми-девяти шагах друг от друга и закладывали ру¬ки за спину. Затем кто-то из играющих поднимал взглядом предмет и бросал его в лицо противни¬ку. Тот должен был остановить его глазами и вер¬нуть в нападавшего. Проигравшим считался либо тот, кто первым пропускал удар, либо тот, кто те¬рял самообладание и пытался защититься от ле¬тящего предмета руками.
Ната, по-турецки скрестив ноги, сидела на кровати у Чимоданова и лениво наблюдала за схваткой.
— Эй! — крикнул Меф еще громче. Чимоданов на миг отвлекся и тотчас, получив
альбомом в глаз, опрокинулся вместе со стулом.
— Я тебя не ушиб, нет? Тебе ведь не больно, да? — всполошился Мошкин.
— Щекотно, даун! — злобно ответил с пола Петруччо. Под глазом у него созревал крупный фингал.
— Ты сердишься, да? Говоришь мне плохие слова, потому что я тебя расстроил? — не понял Мошкин.
Это было уже слишком. Петруччо зарычал как голодный вурдалак и бросился его душить. Меф кашлянул.
— Мы уезжаем. Вы остаетесь, — сказал он Нате, единственной, кто был в состоянии его услышать.
Ната подняла правую ногу и прощально поше¬велила пальцами.
— И что я должна сделать? Помахать из окна платочком? — поинтересовалась она ехидно.
— Запереть дверь и начертить на всех стенах защитные руны. И никому не открывать. Ни од¬ной живой душе, — сказал Меф.
— Ну живые души тут не особо часто и быва¬ют, — заметила Ната.
Ничего больше она не добавила, однако по ее интонации Меф понял, что повторять не требует¬ся. При всех своих тараканах дурой Вихрова от¬нюдь не была, да и чувство самосохранения име¬ла могучее, как титановый нагрудник. Он повер¬нулся и, перешагнув через дерущихся Мошкина и Чимоданова, направился к лестнице.
— Эй, стой! — окликнула его Ната, когда он был уже на второй ступеньке.
Меф остановился. Повернулся.
— Чего?
— На всякий случай... Если что, я смогу послать SMS? Ну туда, где вы будете? — будто невзначай спросила Вихрова.
— Вряд ли, — сказал Меф.
Он не был уверен, что на Лысой Горе есть мо¬бильная связь. Хотя, с другой стороны, Киев там вроде недалеко. Теоретически покрытие должно быть.
Ната кивнула, принимая «вряд ли» к сведению.
— Была у меня подруга, — сказала она в про¬странство. — Однажды она поругалась с приятелем, выскочила из его машины на перекрестке, а он послал ей вслед оскорбительное SMS. Она бы¬ла убита. Если бы он просто заорал из окна, она бы простила.
Мошкин перестал сопротивляться. Он лежал на спине и насмешливо смотрел на пыхтящего Петруччо, который дергал его за ворот свитера.
— Ну и что? У меня тоже родители как-то ме¬сяц не разговаривали. Даже в кухне за столом не могли сидеть вместе. Когда один приходил, дру¬гой вылетал как пробка. А когда нужно было что-то сказать, отец посылал матери эсэмэску. Из со¬седней комнаты, — сообщил Мошкин.
В глазах у Наты появилось нечто маниакаль¬но-мечтательное.
— И она отвечала? — поинтересовалась она.
— Да. Иногда тоже эсэмэской. Иногда по элек¬тронной почте, — сказал Евгеша.
Меф спустился, думая про себя, что ему нра¬вится его поколение. Если в детях природа отды¬хает, то во внуках она просто отрывается.
— Обожаю метро! Не как транспорт, а как ме¬сто для свиданий! Бродишь вся такая в приятных предчувствиях и ищешь памятник то на кольце¬вой, то на радиальной. Памятник, конечно, какой-нибудь мелкий и хилый. В метро других не быва¬ет. А под памятником, тихо психуя, тебя уже ждет рыцарь с веником украденных на кладбище гвоз¬дик. Если, конечно, не перепутал день недели и десять утра с десятью вечера, — заявила Улита, спускаясь в подземный переход с мерцающей бу¬квой «М».
— Сколько можно говорить о любви?
Арей остановился и не без интереса стал изу¬чать витрину сувенирного киоска. В город пеш¬ком он выбирался крайне редко, а потому многое казалось ему новым и удивляло его.
— Тогда давайте я буду говорить о росте курса эйдосов на вселенской бирже, — с вызовом пред¬ложила Улита.
— Уволь меня от этого! Ненавижу, когда жен¬щины берутся рассуждать о финансовых делах. От всех вселенских вопросов их элементарно можно отвлечь дебильным спором, как лучше раз¬местить бриллианты на крышке золотой пудрени¬цы, — сказал Арей, не отрывая глаз от витрины.
— Тогда я буду рассуждать о битвах! Забацаю речь часа на два о том, как один дурак запустил в другого фаерболом и случайно попал в своего двоюродного дедушку, потому что второму дура¬ку мучительно захотелось завязать шнурок на бо¬тинке. И как его двоюродный дедушка за это от¬стрелил ему нос серебряной пулей с крестооб-разной насе... — Улита прервалась, поняв, что Арей ее не слушает.
— Смотри-ка, Теночтитлан и Ло-а-ару. И сюда просочились! — сказал он, с ухмылкой показывая на две керамические фигурки. Фигурки изобра¬жали лупоглазых толстячков, сидящих на корточ¬ках. Рядом с одним на картонке было написано: «Погладь меня по пузику — получишь счастье!»
— Кто-кто?
— Теночтитлан и Ло-а-ару. Два божества ацте¬ков, перешедшие на сторону мрака. Наделены да¬ром предвидения. Лигул использует их на полную катушку.
— Это те два дегенерата, которых ацтеки кор¬мили сырым человеческим мясом? — спросила Даф, что-то припоминая.
— Они самые. Хотел бы я увидеть того лопухоида, который погладит фигурку Теночтитлана по пузику, да еще если на пальце у него случайно окажется ссадина. Боюсь, родственники долго не забудут его осчастливленного лица, — хмыкнул Арей и продолжил путь.
Промелькнули газетный киоск, киоск фотото¬варов, две стекляшки с дисками и магазинчик жен¬ской одежды. Почему-то в последнем сидела не продавщица, а унылый-преунылый дядечка, по ли¬цу которого никак нельзя было предположить, что он что-то понимает в своем капризном товаре.
— Только попробуй! Схлопочешь! — сказал Арей не оборачиваясь.
Улита разочарованно вздохнула и побрела за ним. Меф так и не понял, что именно она собира¬лась попробовать. Несмотря на то что момент был не самый располагающий, ведьма отрыва¬лась на полную катушку. Даже близость начальст¬ва не портила ей настроение. Она стала забав¬ляться с турникетами, заставляя их срабатывать от обычных календариков.
К Даф, на плече у которой сидел Депресняк, подошла суровая контролерша и, потрясая свист¬ком, заявила, что с кошками в метро нельзя. Де¬пресняк не перенес такого унижения и сердито зашипел.
— Это не кошка! Это ребенок! — сказал Меф и быстро провел ладонью перед глазами контро¬лерши.
— Ты что, пацан, сбрендил? Дурой меня счита¬ешь? Я что, кошки от... — с яростью набросилась на него контролерша и вдруг застыла, открыв рот.
— Наш младшенький. Кирюшечка. Еще есть двое старшеньких, но они с бабушкой дома си¬дят, — сказал Меф, делая шаг в сторону, чтобы Дафна не достала его пинком.
Улита выудила в толпе смешного парня с ред¬кой бороденкой в двенадцать волосинок. Такие бороденки любят носить студенты первого-вто-
рого курсов, чтобы было что выщипывать на эк¬заменах.
— Молодой человек, спросить можно? Что вы за розу такую купили? Палка длинная, а бутон крошечный? Это чтобы ваша девушка могла поче¬сать себе спину? — пристала к нему Улита.
Так и не дождавшись ответа, ведьма потеряла к парню интерес и занялась другими пассажирами. К тому времени они были уже на эскалаторе, а по¬том и на платформе.
— Эй, мужчина, вы мне на ногу наступили! А если я вам наступлю? Это ж гипс будет, одно¬значно!.. А вы, девушка, под поезд собрались бро¬саться? Если нет — тогда закройте «Аннушку Ка¬ренину» и отойдите от края платформы.
Подошел грохочущий состав. Арей вошел и сразу занял удобный закуток у двери. Дафну с ко¬том и Мефа толпой пронесло в середину вагона. Улита, слишком массивная, чтобы ее можно было толкать безнаказанно, ухитрилась остаться где-то недалеко от Арея.
Станции четыре ведьма смирно изучала схему метрополитена, трогала пальцем поручень и вздыхала с вызывающей тоской так, что щелкали челюсти. Неожиданно она резко повернулась. Мефодий услышал, как она громко спросила у ко¬го-то:
— Что вы ко мне прижимаетесь, юноша? Вам морально тяжело и хочется, чтобы кто-то был ря¬дом?
Какой-то тощий, юркий человечек в джинсо¬вой куртке, запаниковав, стал быстро отодвигать¬ся, стараясь затеряться в толпе. Ведьма поймала его за запястье.
— Ну-ка, стойте! Я-то думала, вы прижималь-щик, хотела подарить вам немного человеческо¬го тепла, а вы, оказывается, по другой части!
— Отпустите меня! — прошипел человечек, дергая руку.
— Не отпущу! — Улита внимательно всмотре¬лась ему в лоб. Глаза ее скользили по лбу, как по книжным строчкам. — Кто у нас тут? Ага, Чпыня Лев Александрович, 1985 года рождения. Паспорт серии 43 843657, выдан Преображенским ОВД г. Морквы... Что губки надул? Ну пусть Москвы. Род занятий — вор-карманник. Прорезает сумочки заточенной монетой. Уровень профессиональ¬ного мастерства низкий. Специализируется на женщинах. Мужчин справедливо опасается и тас¬кает бумажники только у пьяных или сонных, — громко прочитала Улита.
Не жалея свою руку, которую ведьма ободрала ногтями, человечек пугливо рванулся и скользнул в открывшуюся дверь.
— Ну разве не тоска зеленая? Не успеешь по-знакомиться, а тебя уже бросают! — сказала Ули¬та, обращаясь к вагону.
Через пару станций Арей вышел и, не огляды¬ваясь, пошел вдоль платформы. Ведьма, монумен¬тальная, как ледокол, с легкостью проложила себе дорогу.
— А ну брысь! Я пачкаюсь! Я вся в штукатур¬ке! — сообщала она тем, кто медлил уступить ей дорогу.
Зато Мефодий и Дафна едва протолкались, сносимые устремившимся в вагон встречным по¬током.
— Поберегись! У нас заразный буйный кот! — кричал Меф, однако пассажиры почему-то буй¬ного заразного кота не боялись. Наверное, сами были буйные и заразные.
Применять узконаправленную раздвигающую магию в вагоне было чревато. Могли быть жерт¬вы. Кроме того, всякое Подземье — а метро отно¬сится к Верхнему Подземью — полно нежити и малопонятных энергетических существ, про¬рвавшихся некогда из других реальностей в ре¬зультате всяких аномалий. Подняться на поверх¬ность эти существа не могут. Глубины менее ста метров для них губительны. Однако здесь их мир, их царство. Кроме того, на некоторых ветках, особенно в центре города, встречаются неупоко-енные души диггеров и метростроевцев. Последние обычно предпочитают одиночество и бродят в тоннелях. Это их бледные, полубезумные лица проносятся порой в окнах вагонов. Сильный за¬ряд магии может притянуть эти существа, и, как мотыльки на свет, беспокойные духи хлынут на станцию.
Повиливая последним вагоном, как пес хво¬стом, поезд втянул свое расхлябанное туловище в тоннель. К этому времени Арей оказался у мутно¬го металлического зеркала, в которое машинист обычно смотрит перед тем, как закрыть двери. Убедившись, что рядом никого нет, барон мрака начертил на пыльном зеркале руну. Дождавшись, пока руна вспыхнет, Арей тяжело подпрыгнул и, животом перевалившись через край рамы, исчез. Меф видел, как он уходит в пустоту отражавшейся станции. Станции, на которой был только он один...
Буслаев невольно наклонился и посмотрел на зеркало снизу. Обычное, чуть выпуклое, в раме. Вот Арей остановился, нетерпеливо оглянулся, махнул рукой.
— Помоги девушкам! Поработай ступень¬кой! — сказала Улита.
Когда Меф опустился на четвереньки, ведьма без церемоний наступила на спину крякнувшему Мефу и настолько ловко, насколько позволяли ей габариты, забралась в зеркало. Даф последовалаза ней. Ее легкая нога едва коснулась плеча Мефа. Буслаев поднялся. Улита уже стояла рядом с Аре-ем. Даф ловила Депресняка, которому вздумалось поцарапать когтями мрамор. На мраморе остава¬лись следы.
Мефодий оглянулся. Платформа уже наполня¬лась народом. Некоторые удивленно поглядыва¬ли в его сторону. «Неважно... Легендой больше, ле¬гендой меньше», — подумал Меф. Он разбежался, подпрыгнул и, пройдя сквозь зеркало, пропустив¬шее его с некоторым затруднением, оказался по ту сторону.
Руна медленно растаяла. В зеркале появились станция с пассажирами и круглые зрачки при¬ближавшегося из тоннеля поезда.
— Где мы? — спросил Меф.
Ни поездов. Ни пассажиров. Только лампы го¬рят в пустоте, высвечивая уходящую вдаль плат¬форму.
— Да нигде особенно. В заглоте, — сказал Арей небрежно.
— В заглоте?
— Параллельные миры параллельны только в теории. На деле же магические поля иногда пере¬секаются. В результате часто случается так, что на
пересечениях миров возникают дубли. Так назы¬ваемые междумирия или точки перехода. Разуме¬ется, такие дыры мы затыкаем, но на всякий слу¬чай запоминаем точки входа и выхода. Они, кста¬ти, редко совпадают.
— Почему редко совпадают?
Арей подошел к врезанной в стену скамье. Всу¬нутая горлышком между деревянными планками, в ней торчала пустая бутылка из-под ситро, кото¬рое не выпускалось уже лет двадцать. Должно быть, бутылка была на настоящей станции в день, когда заглот возник, и, продублированная, оста¬лась навеки.
— А нипочему. Просто не совпадают и все, — ответил барон мрака. Похоже, он никогда не за¬давался таким вопросом.
— Смотри!
Арей подошел к стене и, не жалея меча, ударил по сероватому с искрой мрамору, который поче¬му-то так довлеет над воображением архитекто¬ров метрополитена. Клинок прочертил на мра¬море длинный, сразу затянувшийся след. Меф не¬вольно посмотрел вниз, на ту плиту, которую Депресняк драл когтями. Да, так и есть. И там узкие шрамы на мраморе успели закрыться.
— Заглот — странное место. Место вне всего, ничейная земля. Повредить заглоту нельзя и на¬рушить здесь тоже ничего нельзя. Разбей бутылку, сдуй паутину, сдвинь хоть соринку - все восста¬новится и вернется. Даже наши способности тут ослаблены, — сказал мечник.
— И мои? — недоверчиво спросила Дафна.
— Разумеется. Откуда ты, Даф, черпаешь твои силы? — спросил Арей.
Даф замялась.
— Вы же знаете откуда. Их вызывает флейта, — сказала она.
Арей опустил меч, не возвращая его в ножны. Лезвие было тусклое, с зазубринами. Выглядело тупым. Не верилось, что им можно в принципе что-то перерубить. Но так казалось лишь тому, кто не ведал страшной силы кистевого удара Арея. Не знал лукавой хитрости его заговоренно¬го клинка, который за мгновение до соприкосно¬вения с целью становился острее бритвы.
Арей медленно покачал головой.
— Ответ очень приблизительный. Флейта — всего лишь инструмент материализации сил све¬та в маголодию. Я говорил об ином. О том, что сил, которые можно было бы назвать конкретно твоими, не существует.
— Почему это? — растерялась Дафна.
— Твои силы — часть общей энергии света. Единый колодец добра, из которого черпают все, имеющие такое право. Право — это твои бронзо¬вые крылышки, через которые проходит энергия.


Если бы твои крылья были золотыми, твой допуск был бы выше. Не так ли?
— Теперь я поняла, о чем вы. Вы очень точно выразили мою собственную мысль, — сказала Даф, имевшая большой опыт сдачи экзаменов.
Арей ухмыльнулся, оценив эту осторожную колкость.
— Ну хорошо, со светом проехали. А что у нас с силой мрака? — продолжал он.
Начальник русского отдела не смотрел на Мефа, но тот и без того понял, что вопрос обращен к нему.
— Ну тут есть разные версии. По одной из них, у мрака нет собственных сил. Его силы — это ис¬каженные силы добра. Грязь, грехи, тоска. Зло, ес¬ли брать его суть, это сгнившее, испорченное, умершее добро. За века мрака накопилось столь¬ко, что силы уравновесились. Силу мрака призы¬вают эйдосами. Эйдосы, хранящиеся в дархе, по¬могают мраку материализоваться. Еще есть энер¬гия артефактов, но это уже не самостоятельная сила, а лишь способ накопления и сохранения магии. Другими словами, исчезни начальная сила мрака, все темные артефакты стали бы вмиг бес¬полезны, — не задумываясь, бойко ответил Меф.
Арей благосклонно кивнул.
— Недурно, синьор помидор! Хорошая все-та¬ки штука руна школяра!
— Кому как, — с ненавистью сказал Меф. Сколько раз ему пришлось корчиться от боли и приходить в себя, лишь когда лба его касались живительные руки Дафны. Арей не стал ему со¬чувствовать. Жалеть кого-то не путь мрака. Да и свет последнее время все чаще склонен разделять этот подход. Жалость унижает, если она пассив¬ная. Активная же жалость предполагает действия и поступки, противоречащие самой сути мрака.
— Итак, заглот, — продолжал Арей. — Он ли¬шен магии, не пропускает извне свет и мрак, и по¬тому они тлеют здесь едва-едва. Лишь отражен¬ным сиянием эйдосов в дархе и бронзовых крыль¬ев. Единственный, кто обладает в заглоте полной силой — ты, Меф. Ты сам себе колодец.
Арей коротко поклонился Мефу.
— Но не зазнавайся, синьор помидор! Кое-что ты умеешь, однако твой путь к познанию только начинается. Три стадии проходит каждый, кто хочет стать первым: преклонение перед авто¬ритетами, осознанное следование автори¬тетам, отказ от авторитетов. Только так можно проложить собственный путь. Другое дело, что нельзя отказаться от авторитетов слишком рано. Не стоит выпрыгивать из поезда, пока он не подо¬шел к конечной станции. Все равно будешь та¬щиться по той же насыпи, сбивая в кровь ноги. Вначале сравняйся с авторитетами и лишь потом перешагни.
Меф неосторожно сделал несколько шагов и внезапно уткнулся во что-то вязко-упругое, от¬толкнувшее его от себя. Преграда. Откуда она здесь взялась — загадка. Визуально тоннель про¬должался и дальше. Голову Меф интуитивно успел убрать, но плечом зацепил.
— Что это было?
— Я же говорил: заглот. Случайная аномалия, междумирие. Всех твоих сил не хватило бы, что¬бы выпустить на ту сторону даже муху, — пояснил Арей.
Меф недоверчиво отступил на шаг и сильно толкнул стену ногой. Он ожидал удара, сопротив¬ления упругой стены, но на этот раз все было ина¬че. Нога провалилась в пустоту и исчезла. Меф с криком отпрыгнул.
— В другой раз так не делай. Там вполне мог оказаться пес. Ты остался бы без ноги. Причем бо¬ли бы не ощутил, пока не выдернул бы назад об¬рубок, — спокойно предупредил Арей.
Меф подумал, что это шутка.
— Пес? Собака, что ли? — спросил он.
— Скорее всего нет. Так их называют. Сущест¬ва, охраняющие границу между мирами. Никто не знает, как велика эта граница. Метр? Десять мет¬ров? Километр? Но ее охраняют. И очень неплохо. Однажды я в этом уже убедился, — спокойно заметил Арей.
- Как?
Арей коснулся короткопалой ладонью руко¬яти меча.
— Как-то в подобном заглоте — нет, не в этом, расслабься, Даф! — у меня была дуэль. Уже не суть важно с кем. Скажу только, что это был златокры¬лый, довольно высокого ранга и хороший боец. Спасаясь от моего меча, он отпрыгнул: ему нужна была дистанция для маголодии. Случилось так, что его голова оказалась по ту сторону. Также, как сейчас твоя нога, Меф. Раз — и я перестал ее ви¬деть. Тело дернулось и осело. Я оттащил злато¬крылого за плечи. Головы не было. Откромсали ее очень неаккуратно. Огрызли лицо, часть шеи, мозг, но оставили полоску скальпа и ухо. Я не смог даже снять его золотые крылья. Они тоже оказались там.
— Это были псы? — спросил Меф. Арей дернул плечом.
— Похоже на то. Причем его голова пробыла по ту сторону не больше секунды. Я ничего не слышал. Ни шороха, ни крика... Но они, псы, долж¬ны были нас слышать. Возможно, их привлек шум боя, и они скопились там, ожидая. И знаешь, что мне кажется?
Меф молчал, чтобы не задавать очевидного
вопроса. Не надувать впустую строчки в много¬страничной книге жизни.
— Я думаю, что там, с границы, псы хорошо нас видят. Тогда их привлек долгий шум. Сейчас же они, без сомнения, учуяли попытку проникно¬вения, — закончил Арей.
Меф осторожно приблизился к стене, ощущая щекой осторожное покалывание. магического поля, Ему неприятна была мысль, что с границы на них кто-то смотрит. Кто-то злобный, осторож¬ный и внимательный. Смотрит и ждет, пока они совершат первую ошибку.
Он явственно видел крупную серую плитку по ту сторону границы. Такую же, как у него под но¬гами. Дальше виднелось зеркало, точный двойник того, через которое они недавно пролезли. Спра¬ва над зеркалом висели обычные для метро элек¬тронные часы.
12:35:32
12:35:33
12:35:34
Цифры менялись, скользя в бесконечность. Точно капли падали с невидимой нити.
— В нашем мире ровно на секунду меньше. Или больше. Точно не помню. Но знаю, что разница ровно в секунду, — сказал Арей, проследив направ¬ление его взгляда.
— Там уже параллельный мир? — спросил Меф.
— Нет. Еще один заглот. Но уже их заглот. Па¬раллельный мир начнется, если пролезть вон в то зеркало. Так во всяком случае должно быть по ло¬гике вещей. Симметрия миров и все такое. Во вся¬ком случае второй границы между их заглотом и их миром уже нет, как не было ее и в нашем.
Мефодий вновь ощутил желание протянуть руку и коснуться незримой преграды.
— И вы никогда там не были? Даже не хотелось попасть в параллельный мир?
Барон мрака посмотрел на него взглядом про¬зектора, под скальпелем которого неожиданно зашевелился труп.
— У меня нет там никаких дел. Там ни у кого нет никаких дел. Единственная прелесть загло¬та — отсюда можно телепортировать незаметно как для света, так и для мрака, — сказал он под¬черкнуто сухо.
Арей отошел от стены и мечом стал очерчи¬вать круг, готовя площадку для групповой телепортации.
— Слушай, мне неприятна эта мысль. То, что там, за стеной, граница, где не действуют вообще никакие законы. Ни света, ни мрака... Может, там остатки хаоса? — шепотом сказала Дафна, обра¬щаясь к Мефу.
Меф ничего не ответил. Он и сам не знал.

Когда круг был очерчен, Арей запахнул Улиту и Даф своим плащом и вопросительно оглянулся на Мефа. Меф в последний раз бросил взгляд в со¬седний заглот. На миг ему показалось, что в отда¬ленном зеркале быстро скользят фигуры, не имею¬щие определенных очертаний. Однако рассмот¬реть он уже ничего не успел.
Горячая золотистая искра опалила Мефу нос. Арей не любил ждать. Нетерпение — визитная карточка мрака. Меф поспешно скользнул под плащ и, садясь на корточки, оцарапал щеку руко¬ятью меча Арея. Светлые волосы Даф были охва¬чены холодным серебристым огнем. Не успел Меф задуматься, не является ли это реакцией на элементарную магию, как тело его стало прозрач¬ным и раздробилось на миллионы крошечных искр. И все они понеслись куда-то. Где-то рядом, Меф чувствовал это, летели и остальные. Дроб¬ный, продолжавший мыслить рой.
Не успел Меф осознать себя частью гигантско¬го роя, как все закончилось. Они стояли на голом каменистом склоне, на «проплешине» Лысой Го¬ры. К старой каменной стене лепились похожие на соты дома.
Улита деловито ощупала свое лицо и волосы.
— Какая жалость! Обменяться телами с Даф¬ной мне опять не удалось, — ехидно заявила она.
Арей внимательно всматривался в даль. На до¬роге, ведущей от ворот поселка, появилась гро¬моздкая телега. На телеге лежало что-то бело-се¬ребристое, трепещущее. Сзади бодро шагали два мордатых, закованных в броню арбалетчика.
— Русалку депортируют, — заметил барон мрака.
— Куда?
— Все туда же. В болото. Все равно без толку. Ночью опять вынырнет в каком-нибудь колодце и начнет колобродить.
Мечник решительно отступил за большой ка¬мень. Телега с русалкой уже скрипела поблизости.
— Имейте в виду, здесь мы инкогнито. Наш ви¬зит должен остаться в тайне, — объяснил мечник.
— А если кто-то сильно захочет выяснить, кто мы такие? — спросила Дафна.
Арей насмешливо взглянул на нее.
— На Лысой Горе никто не проявляет особен¬ного любопытства. Тут каждому второму есть что утаивать. Каждый третий скрывается от закона. Каждый четвертый не может спокойно смотреть на томатный сок. Каждый пятый не имеет мате¬риального тела. Каждого шестого убивают чаще, чем раз в неделю, и ему это порядком надоело... Но все же сильно наглеть не стоит!
Говоря это, Арей развернул к себе Даф и бес¬церемонно, точно имел дело с пластилином, что-то сделал с ее лицом. Депресняк зашипел, когда Арей мимоходом коснулся его круглой морды. После Даф наступила очередь Улиты и Мефа. Ме-фодий почувствовал, как ему больно мнут щеки. Что-то незримое, отслаивающееся и неприятное, как высохший клей, прилипло к коже.
— Не пытайся снять. Это вторая личина! — предупредил Арей.
Меф обернулся и не узнал своих спутников. Барон мрака был не чужд черного юмора. Дафну он превратил в молодящуюся ведьму с тонкими зе¬леноватыми губами и фарфоровыми зубами. В ру¬ках ведьма держала жирного, ощипанного до ко¬жи мопса, утыканного наркоманскими иглами. Мопс пытался по-кошачьи изогнуться, но его за¬плывшая спина не была предназначена для таких движений, и он лишь простуженно лаял. Улита сильно высохла, вытянулась и стала похожа на королеву красоты в истощенном формате куклы Барби. Правда, на королеву, которую соперницы слегка облили серной кислотой из пузырька.
Сам себя Арей превратил в горбатую бабку-ве¬дунью, завернутую в темные тряпки. Его грозный меч стал клюкой.
— Заметь, это не просто вторая личина. Это вторая личина с подстегой, — произнес барон мрака не без гордости.
— Как это?
— Ну взять хоть тебя, Меф. Неопытный маг увидит просто подгулявшего мертвяка, который перепутал день с ночью. Маг более опытный, из тех, что привык не доверять глазам, подключит истинное зрение и попытается проникнуть под твою личину. И увидит... хе-хе... придунайского вампира, соскучившегося по первой положитель¬ной... А теперь тихо! Больше никаких имен!
Телега была уже совсем близко. Арей спокой¬но вышел из-за камня ей навстречу. Арбалетчики равнодушно покосились в его сторону. Зеленоволосая русалка лежала на соломе и лениво шевели¬ла хвостом. Ей было жарко. На пахнущий сырой рыбой хвост садились мухи.
— Как служится, соколики? Неделя за год, год за век? — спросил Арей, даже не пытаясь изме¬нить голос. Видимо, личина делала это за него.
Молодой широкомордый арбалетчик вскинул на него глаза и сразу отвернулся.
— Вали, бабка! — процедил он сквозь зубы. Старуха-ведунья поклонилась и, опираясь на
клюку, заковыляла к поселку. Да-да, заковыляла. Именно так показалось Мефу. Несмотря на это, он нагнал Арея только у частокола.
В это время года Лысая Гора выглядела непло¬хо. Особенно живописны были ее дворики, уда¬ленные от широких улиц с магазинами и присут¬ственными местами. Затененные виноградом, с пирамидальными тополями, с черепичными крышами, с цветущими яблонями, прекрасные места эти, казалось, специально были предназна¬чены мирозданием для медленной и степенной деградации. Годы здесь проносились как дни, и если бы не бессмертие многих лысогорцев, их жизнь просвистела бы мгновенно, как скорый поезд мимо заплеванного полустанка.
Над дорогой висела полоса зноя. Все, что было живого (на Лысой Горе данное понятие восприни¬малось расплывчато), пряталось в садах или под крышами. Лишь пустые ведра проплывали к колод¬цу, охраняемые от вороватых соседей драчливыми коромыслами, или воинственно хлопал крыльями на заборе прогонявший василисков петух.
Дважды на перекрестках попадались торгов¬ки. Прячась в тени и болтая, они нет-нет да броса¬ли взгляды на столики со своим немудреным това¬ром. Там, на газетках, кроме семечек, обычных в этих местах, жарились на солнце сушеные глаза, пораженные грибком ногти и какая-нибудь экзо¬тика, вроде позвоночных дисков великана, дающих силу в бою. Одна бойкая торговка выложила на га¬зетке штук пять пузырьков с каплями берсерка.
Меф забавы ради хотел купить (торговка уже лениво завозилась, настраиваясь, чтобы подойти к столику), но Улита вежливо сказала:
— Не спеши, родной, а то успеешь! Ты когда-нибудь видел в Китае берсерков?
— Почему в Китае?
— Потому что это китайская подделка, В луч¬шем случае там вода из лужи.
Меф разглядел пузырек и убедился, что слово «берсерк» на этикетке написано как «биРсеРк», да и русский шрифт подобран как-то стихийно, с миру по нитке, с гарнитуры по букве. Даже буква «И» клонила палочку не в ту сторону.
— Неужели и сюда китайцы пролезли? — спро¬сил Меф с восхищением. Капли он, однако, поку¬пать не стал.
Арей едва виднелся уже в дальнем конце улицы. За все время он ни разу не обернулся и не прове¬рил, успевают ли за ним его спутники. Когда Мефодий, Дафна и Улита подбежали, то там, где меч¬ник мелькнул в последний раз, его уже не было. От колодца расходились две дороги. Одна — прямая, от другой разбегались многочисленные проулки.
Мефодий хотел сосредоточиться и нашарить отклик сознания Арея, но кто-то предупреждающе положил руку ему на плечо. Мефодий обернулся. Ему пришлось напомнить себе, что эта молодя¬щаяся тетка с фарфоровыми зубами — Дафна, а за¬плывшая, задавленная жиром собачка — Депресняк. Хотя и он сам, если разобраться, выглядел как хорошо отлежавшийся мертвяк. Едва ли Даф по¬лучала наслаждение, разглядывая его.
— Э-э... да?
— Не надо магии!
— Почему?
— Видишь тех двоих?
— Где?
Даф глазами показала на две серые фигуры, прильнувшие к земле у покосившейся ограды, об¬витой виноградом. Фигуры были небольшие, плоские, обмотанные тряпьем. Особого опасе¬ния у Мефа они не вызывали.
— Увидел? А теперь быстро отвернись! — веле¬ла Дафна.
— Зачем?
— Ты передаешь им силу. Когда ты на них смотришь, даже случайно — они тебя считывают. Не давай им касаться твоего запястья, шеи. Избе¬гай смотреть в глаза. Ты их тревожишь. Они смут¬но ощущают, что ты неправильный мертвяк. От тебя исходит сила. От таких ее не скроешь. Вон как завозились!
— Кто они?
— Потом скажу! Хорошо, что не видят глубже первой личины. Но все равно чувствуют... Идем отсюда! Я знаю, где Арей, — Дафна потянула его за руку по крайней дороге.
Меф спиной ощущал, что обе плоские фигуры упорно ползут за ними. Полоска меча, томящего¬ся за спиной в ножнах, обжигала ему кожу.

Файл скачан с сайта http://tanya-grotter.ru