«Письмо, которое Терри так и не отправил Кенди»
28-01-2007 19:31
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
[700x560]
Который час я буравлю глазами этот чистый лист, при тусклом свете лампы, отражающимся на бумаге, молча хожу вверх-вниз под звук собственных шагов, и в который раз задаю себе вопрос, насколько хороша мысль написать тебе. Я одержим этой навязчивой идеей, и я с пристрастием допрашивал свою совесть и честь, не противоречит ли желание поговорить с тобой негласному обещанию, которое я дал той, что спит в соседней комнате. Я не нашел ответа, возможно, его и нет. Я только знаю, что теперь я пришел сюда, чтобы написать, и если правда то, что мужчины не плачут, сейчас я не мужчина.
Ты, наверное, удивишься, почему я решил объявиться сегодня, сейчас, после столь долгого молчания, после того, как поклялся, что ты станешь для меня лишь давним воспоминанием, после того, как я выбрал путь, где нет тебя, путь, который безнадежно отдаляет тебя от меня.
Дело в том, что сегодня в Нью-Йорке я встретил Альберта. Не знаю, случайно, или исподволь хотели встретить друг друга. Я не хочу этого знать; возможно, я боюсь, что это я хотел найти его, во что бы то ни стало, и если бы открылась эта слабость, я бы знал, что я не хозяин своему слову. Я спросил, все ли у тебя хорошо… и узнал о вас двоих. Я это чувствовал, ему необязательно было делиться этим со мной. У Альберта было все на лице написано: глубокое чувство и счастье. Ведь это ты заставила его так сиять от радости? Впрочем, мне ли в этом сомневаться?
Альберт – лучший из тех, кого я когда-либо знал, и, разумеется, лучше меня. Я уважаю его больше, чем кого-либо другого. Если бы я хотел пожелать тебе счастья, будучи просто случайным прохожим, то рядом с тобой я бы увидел именно его. Признаюсь, когда вы жили вместе в Чикаго и тем более тогда, когда я встретил его в Роктауне, мы много говорили о тебе, и по каким-то признакам я, возможно, догадывался, даже не сознавая этого. Его преданность была более чем дружеской. Я не ревновал к нему, по крайней мере, я этому не верил, но считал его настолько необыкновенным, настолько замечательным, что мне казалось, ты, в конце концов, предпочтешь совершенного его, чем несовершенного меня.
Он достойнее меня. На мгновение, когда он говорил нежно и искренне, приятным и твердым тоном, (словно ему хотелось и сказать, и промолчать), мое сердце пронзила острая боль печали и разочарования. Боль настолько эгоистичная и презренная, что я сделал все возможное, чтобы скрыть ее. Я улыбался ему, и это была моя лучшая роль. Ни Ромео, ни Гамлет не сравнятся с Терри, изображающим радость.
Увы, хоть мое представление было превосходным, вряд ли мне удалось обмануть Альберта – он слишком проницателен
Однако я заставил его дать мне обещание, что он никогда не расскажет тебе о нашей встрече. Почему? Я больше не могу рассчитывать, что твое сердце принадлежит мне, иначе, если бы ты оказала мне честь считать меня частью себя, это было бы дальнейшей причиной умолчать о нашей встрече. Он сдержит это обещание, я уверен.
Я знаю, ты будешь с ним счастлива. Я желаю тебе этого от всего сердца, но… мне больно, моя маленькая веснушчатая мартышка. Мне больно. По какому праву я в таком отчаянии? Это я первый сделал выбор, сказал тебе "прощай", забудь, так вправе ли я чувствовать так мало радости и так много отчаяния?
Когда ты помешала Сюзанне совершать самоубийство, и пока я шел через больничную террасу с ней на руках, чтобы отнести ее в безопасное место, я даже не взглянул на тебя, хоть ты и была там, маленькая смущенная женщина в снегу, на ветру, в ярком цветастом развевающемся пальто, и я хотел повернуться к тебе, поделиться своей болью… но не мог. Я не был героем, вел себя не так, как хотелось бы. Я не должен был расставаться с тобой, но я это сделал. Я потерял даже себя, надолго потерял… Я не мог забыть прикосновение твоей спины к моей груди, аромат твоих волос, твой дрожащий и все-таки храбрый голосок… я не мог даже ничего сделать. Я долго был на краю пропасти, лишь на волосок от окончательного падения. Я запил, я не был самим собой, я был призраком с тяжкой ношей, я опускался, чтобы не думать, я умирал, чтобы не умереть…
Потом… мне показалось, я увидел тебя в той несчастной толпе… в дыму… как той ночью на террасе… как впервые на корабле… вспышка света, и гордость с воодушевлением взяли верх… как я мог так ожесточиться? Как я мог забыть о твоей необычайной силе воли? Я сказал себе «Если бы Кенди и правда меня видела, она бы упрекнула меня… она бы пожалела и отругала бы меня… Возьми себя в руки! Будь снова собой!». Итак, я вернулся. Вернулся, и газеты снова меня приветствуют, критики мне льстят… Когда я Гамлет, я забываю свои печали. Это единственный момент, когда боль отходит, его страсть становится моей, а его смерть освобождает меня. Театр уносит меня в те сладостные времена, которые мы провели вместе, когда делились ожиданиями, надеждами, мечтами, и не подозревали о будущем.
Кенди, ты научила меня любить. Я говорю не только о любви к тебе, но о любви вообще. До встречи с тобой, я был замкнутым мальчиком, который не мог чувствовать к другим ничего, кроме холодного презрения. Мне хотелось уничтожить все, во мне кипел гнев, горело разочарование, я привык разрушать и боялся созидать… И появилась ты. С трудной жизнью и жизнерадостностью… что за пример для меня! Я восхищался тобой, и потом полюбил. Ты помогла мне помириться с матерью, ты узнала, насколько я раним, ты заставила меня смеяться, ты открыла мне мое призвание. Любя тебя, я любил весь мир. Ты и не догадывалась, как преумножила все хорошее, что было во мне…
Маленький Тарзан с веснушками, я никогда тебя не забуду. Однако, я не вернусь. Я нужен Сюзанне, иногда ее зависимость меня пугает… Покинь я ее, и она зачахнет, как цветок в темноте… иногда, когда я погружаюсь в свои мысли и становлюсь рассеянным, она сжимает мою руку, и в ее голосе слышится мольба и страх, вдруг я опять уйду. Она всегда улыбается, но ей страшно, что я почувствую это от ее дыхания. Я забочусь о ней, ведь она спасла мне жизнь, и я не могу быть безразличен к такому подарку. Я ведь мог быть на ее месте, в ее инвалидном кресле, а в моих глазах могли быть те же вспышки отчаяния. Помогая и поддерживая ее в этом тяжком испытании, я чувствую, что могу заслужить прощение за все свои ошибки. Я чувствую себя чище, посвящая себя той, у которой ничего и никого нет, кроме меня. Теперь даже матери…
Кенди, я действительно надеюсь, что ты будешь счастлива. Я так надеюсь… и мне так больно… Как видишь, мне никогда не стать таким прекрасным человеком, как ты. Таким хорошим, как… Но не волнуйся, я не сдамся… Теперь я стал сильнее. Я знаю, что стало моей жизнью и судьбой. Меня охраняет театр. И память о тебе.
Прощай, моя любовь. Я прощаюсь с твоей девичьей улыбкой, с твоими ребяческими гримасами, твоими взрослыми словами. Ты будешь счастлива, в этом я уверен, гораздо больше, чем со мной, и намного больше меня. Но ты об этом никогда не узнаешь, потому что я не стану посылать это письмо. Ты будешь видеть мое счастливое лицо в газетах, знать о моем успехе, и думать, что я, наконец, успокоился. Если ты будешь думать, что я справился с ностальгией, так даже лучше. Я буду скрывать от тебя правду, чтобы освободить тебя, да и себя, чтобы жить дальше с чувством собственного достоинства. Только не забывай меня совсем, пожалуйста, не надо. Храни частичку в своем сердце. И я навсегда сохраню сладостные воспоминания о наших днях в Лондоне, в Шотландии, о том, как ты в белой униформе бежала за моим поездом, и о золотой развевающейся копне твоих волос.
Мне пора… но все же… как сказал Ромео… « Могу ль уйти, когда все сердце здесь?»
Твой Терри.
[700x560]Который час я буравлю глазами этот чистый лист, при тусклом свете лампы, отражающимся на бумаге, молча хожу вверх-вниз под звук собственных шагов, и в который раз задаю себе вопрос, насколько хороша мысль написать тебе. Я одержим этой навязчивой идеей, и я с пристрастием допрашивал свою совесть и честь, не противоречит ли желание поговорить с тобой негласному обещанию, которое я дал той, что спит в соседней комнате. Я не нашел ответа, возможно, его и нет. Я только знаю, что теперь я пришел сюда, чтобы написать, и если правда то, что мужчины не плачут, сейчас я не мужчина.
Ты, наверное, удивишься, почему я решил объявиться сегодня, сейчас, после столь долгого молчания, после того, как поклялся, что ты станешь для меня лишь давним воспоминанием, после того, как я выбрал путь, где нет тебя, путь, который безнадежно отдаляет тебя от меня.
Дело в том, что сегодня в Нью-Йорке я встретил Альберта. Не знаю, случайно, или исподволь хотели встретить друг друга. Я не хочу этого знать; возможно, я боюсь, что это я хотел найти его, во что бы то ни стало, и если бы открылась эта слабость, я бы знал, что я не хозяин своему слову. Я спросил, все ли у тебя хорошо… и узнал о вас двоих. Я это чувствовал, ему необязательно было делиться этим со мной. У Альберта было все на лице написано: глубокое чувство и счастье. Ведь это ты заставила его так сиять от радости? Впрочем, мне ли в этом сомневаться?
Альберт – лучший из тех, кого я когда-либо знал, и, разумеется, лучше меня. Я уважаю его больше, чем кого-либо другого. Если бы я хотел пожелать тебе счастья, будучи просто случайным прохожим, то рядом с тобой я бы увидел именно его. Признаюсь, когда вы жили вместе в Чикаго и тем более тогда, когда я встретил его в Роктауне, мы много говорили о тебе, и по каким-то признакам я, возможно, догадывался, даже не сознавая этого. Его преданность была более чем дружеской. Я не ревновал к нему, по крайней мере, я этому не верил, но считал его настолько необыкновенным, настолько замечательным, что мне казалось, ты, в конце концов, предпочтешь совершенного его, чем несовершенного меня.
Он достойнее меня. На мгновение, когда он говорил нежно и искренне, приятным и твердым тоном, (словно ему хотелось и сказать, и промолчать), мое сердце пронзила острая боль печали и разочарования. Боль настолько эгоистичная и презренная, что я сделал все возможное, чтобы скрыть ее. Я улыбался ему, и это была моя лучшая роль. Ни Ромео, ни Гамлет не сравнятся с Терри, изображающим радость.
Увы, хоть мое представление было превосходным, вряд ли мне удалось обмануть Альберта – он слишком проницателен
Однако я заставил его дать мне обещание, что он никогда не расскажет тебе о нашей встрече. Почему? Я больше не могу рассчитывать, что твое сердце принадлежит мне, иначе, если бы ты оказала мне честь считать меня частью себя, это было бы дальнейшей причиной умолчать о нашей встрече. Он сдержит это обещание, я уверен.
Я знаю, ты будешь с ним счастлива. Я желаю тебе этого от всего сердца, но… мне больно, моя маленькая веснушчатая мартышка. Мне больно. По какому праву я в таком отчаянии? Это я первый сделал выбор, сказал тебе "прощай", забудь, так вправе ли я чувствовать так мало радости и так много отчаяния?
Когда ты помешала Сюзанне совершать самоубийство, и пока я шел через больничную террасу с ней на руках, чтобы отнести ее в безопасное место, я даже не взглянул на тебя, хоть ты и была там, маленькая смущенная женщина в снегу, на ветру, в ярком цветастом развевающемся пальто, и я хотел повернуться к тебе, поделиться своей болью… но не мог. Я не был героем, вел себя не так, как хотелось бы. Я не должен был расставаться с тобой, но я это сделал. Я потерял даже себя, надолго потерял… Я не мог забыть прикосновение твоей спины к моей груди, аромат твоих волос, твой дрожащий и все-таки храбрый голосок… я не мог даже ничего сделать. Я долго был на краю пропасти, лишь на волосок от окончательного падения. Я запил, я не был самим собой, я был призраком с тяжкой ношей, я опускался, чтобы не думать, я умирал, чтобы не умереть…
Потом… мне показалось, я увидел тебя в той несчастной толпе… в дыму… как той ночью на террасе… как впервые на корабле… вспышка света, и гордость с воодушевлением взяли верх… как я мог так ожесточиться? Как я мог забыть о твоей необычайной силе воли? Я сказал себе «Если бы Кенди и правда меня видела, она бы упрекнула меня… она бы пожалела и отругала бы меня… Возьми себя в руки! Будь снова собой!». Итак, я вернулся. Вернулся, и газеты снова меня приветствуют, критики мне льстят… Когда я Гамлет, я забываю свои печали. Это единственный момент, когда боль отходит, его страсть становится моей, а его смерть освобождает меня. Театр уносит меня в те сладостные времена, которые мы провели вместе, когда делились ожиданиями, надеждами, мечтами, и не подозревали о будущем.
Кенди, ты научила меня любить. Я говорю не только о любви к тебе, но о любви вообще. До встречи с тобой, я был замкнутым мальчиком, который не мог чувствовать к другим ничего, кроме холодного презрения. Мне хотелось уничтожить все, во мне кипел гнев, горело разочарование, я привык разрушать и боялся созидать… И появилась ты. С трудной жизнью и жизнерадостностью… что за пример для меня! Я восхищался тобой, и потом полюбил. Ты помогла мне помириться с матерью, ты узнала, насколько я раним, ты заставила меня смеяться, ты открыла мне мое призвание. Любя тебя, я любил весь мир. Ты и не догадывалась, как преумножила все хорошее, что было во мне…
Маленький Тарзан с веснушками, я никогда тебя не забуду. Однако, я не вернусь. Я нужен Сюзанне, иногда ее зависимость меня пугает… Покинь я ее, и она зачахнет, как цветок в темноте… иногда, когда я погружаюсь в свои мысли и становлюсь рассеянным, она сжимает мою руку, и в ее голосе слышится мольба и страх, вдруг я опять уйду. Она всегда улыбается, но ей страшно, что я почувствую это от ее дыхания. Я забочусь о ней, ведь она спасла мне жизнь, и я не могу быть безразличен к такому подарку. Я ведь мог быть на ее месте, в ее инвалидном кресле, а в моих глазах могли быть те же вспышки отчаяния. Помогая и поддерживая ее в этом тяжком испытании, я чувствую, что могу заслужить прощение за все свои ошибки. Я чувствую себя чище, посвящая себя той, у которой ничего и никого нет, кроме меня. Теперь даже матери…
Кенди, я действительно надеюсь, что ты будешь счастлива. Я так надеюсь… и мне так больно… Как видишь, мне никогда не стать таким прекрасным человеком, как ты. Таким хорошим, как… Но не волнуйся, я не сдамся… Теперь я стал сильнее. Я знаю, что стало моей жизнью и судьбой. Меня охраняет театр. И память о тебе.
Прощай, моя любовь. Я прощаюсь с твоей девичьей улыбкой, с твоими ребяческими гримасами, твоими взрослыми словами. Ты будешь счастлива, в этом я уверен, гораздо больше, чем со мной, и намного больше меня. Но ты об этом никогда не узнаешь, потому что я не стану посылать это письмо. Ты будешь видеть мое счастливое лицо в газетах, знать о моем успехе, и думать, что я, наконец, успокоился. Если ты будешь думать, что я справился с ностальгией, так даже лучше. Я буду скрывать от тебя правду, чтобы освободить тебя, да и себя, чтобы жить дальше с чувством собственного достоинства. Только не забывай меня совсем, пожалуйста, не надо. Храни частичку в своем сердце. И я навсегда сохраню сладостные воспоминания о наших днях в Лондоне, в Шотландии, о том, как ты в белой униформе бежала за моим поездом, и о золотой развевающейся копне твоих волос.
Мне пора… но все же… как сказал Ромео… « Могу ль уйти, когда все сердце здесь?»
Твой Терри.
Комментарии (3):
Комментарии (3):
вверх^
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник «Письмо, которое Терри так и не отправил Кенди» | -Candy_Candy- - Дневник -Candy_Candy- |
Лента друзей -Candy_Candy-
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»