чё то я на неё запала...=)
Лера Массква буквально взорвала пару лет назад отечественный шоу-бизнес. Восемнадцатилетняя певица из Нового Уренгоя все делает ловко, быстро, громко. Захотела уехать в Москву – пошла в паспортный стол и уговорила-таки отдать ей созвучную с названием столицы фамилию. Захотела прославиться – и не оглядываясь уехала в Москву. В июле 2005 года Лера Массква завоевала Приз Прессы на всероссийском конкурсе «Пять звезд», в сентябре со своим первым клипом «SMS-ная любовь» стала лауреатом ежегодной премии MTV Russia Music Awards в номинации «Лучший дебют», а в ноябре выпустила свой первый большой альбом, песни с которого («Ну наконец-то», «Необратимо», «Мой город» и, конечно, «Седьмой этаж» только ленивый не знает.
Вокалом я много не занимаюсь, а когда занимаюсь, начинаю «давать Баскова» такого! Я вам даже больше скажу: я пою не очень хорошо. Да, нормально попадаю в ноты, но по сравнению, например, с Сашей Панайотовым и Лешей Чумаковым, я молчу. Не говоря уже о Мэрайе Кери и Уитни Хьюстон, рядом с которыми я просто немая. Понимаете, можно спеть песню группы «Uma2rman» «Проститься» оперным голосом, распев на триста пятьдесят октав так, чтобы затряслись люстры, и все скажут: «Да, сильный голос». А можно ее исполнить так, как это сделал Володя Кристовский, прохрипеть, – и вся страна будет рыдать. Нужно обязательно отдавать зрителю, слушателю какую-то энергетику. Ведь много хорошо поющих людей, окончивших Гнесинку, но они, извините за грубость, никому не нужны. И вот они начинают говорить: «Ну почему так?! Я пою лучше, чем эта Лера Массква, но у нее все получается, а у меня нет!» Да просто у тебя нет энергетического посыла, и зритель это моментально чувствует! Надо что-то нести в себе, а голос можно и медведю поставить.
– Лера, говорят, ты самородок и даже не училась в музыкальной школе.
– Нет, в третьем классе я пошла в музыкальную школу, на танцы и одновременно на уроки по фортепиано, но сбежала оттуда буквально через два года, потому что не нравилось. Учительница сразу поняла, что заниматься я не буду, и мы целый год учили с ней экзаменационные произведения, причем не по нотам, а на пальцах: я просто заучивала наизусть последовательность клавиш.
– А что пришло раньше: желание писать музыку или стихи?
– Я вообще начала писать очень поздно, после четырнадцати лет. Всегда была уверена, что не смогу ничего написать, но один друг, музыкант Александр Максимов, имевший на меня большое влияние, сказал: «Ты можешь». Я села – и написала.
– Кто-то говорил, что записывает мелодии с помощью разноцветных фломастеров, а как это делаешь ты, не владея нотной грамотой?
– У меня есть гитара, и я в принципе могу подобрать три аккорда в своих несложных песнях. (Улыбается.) Я же не Radiohead. Просто потом прихожу с «рыбой» к музыкантам, и они уже что-то подправляют.
– Это правда, что со своим продюсером ты познакомилась в караоке-клубе?
– Да. Наверное, я сейчас уже не вспомню, как мне пришла в голову эта идея, но она пришла. Парни с девушками ведь знакомятся в барах? Ну вот я и подумала, почему бы мне не познакомиться с продюсером в караоке-клубе?! На протяжении недели я просто пела в клубе, и в какой-то момент ко мне подошел знакомиться продюсер Игорь Марков. Он сказал, что есть какая-то песня, которую одна девочка плохо спела, а ты, мол, хорошо поешь: давай, ты ее на студии попробуешь записать. К тому времени я уже половину альбома записала с Сашей Максимовым, поэтому не испугалась и сразу согласилась. А потом выяснилось, что я пишу песни, что Игорь знаком с Сашей и так далее. В общем, сплошная судьба и мистика.
– После того как у тебя появился непосредственный начальник, тебе пришлось в чем-то измениться?
– Пришлось похудеть. А что касается музыки – не думаю, все само собой сложилось как-то очень удачно. Мы друг друга поняли, и никто ни на кого не давил.
– А тебя вообще можно заставить петь то, что тебе не нравится?
– Мне повезло: обычно если мне песня не нравится, то и моему продюсеру она тоже не нравится. А мы оба понимаем, что продукт надо делать качественным, хорошим. Вот мы его и делаем.
– Кто твои слушатели?
– Они разные: есть и совсем маленькие девочки, и подростки, и даже бабушек я на своих концертах вижу! Те, кто постарше, сидят, а маленькие и юркие пробираются поближе к сцене и все время пытаются с нее что-нибудь утащить на память.
– Ты много выступаешь?
– Мы никогда ни за чем не гонимся, составляем график с чувством, с толком, с расстановкой. Я не вижу смысла давать по тридцать концертов в месяц – это тяжело. Двадцать-то уже сложно. И потом, когда ты даешь по тридцать концертов в месяц, ты не то что о творчестве, ты вообще ни о чем не думаешь: только бы до кровати доползти. А я люблю, чтобы все было спокойно: приехать в город, чтобы до концерта было полдня, походить, пофотографировать все, принять ванну, сходить в салон, привести себя в надлежащую для концерта форму. Приехать – как следует отстроить звук, настроить аппаратуру, пообщаться с народом, хорошо спеть песни себе и другим в удовольствие. А когда идет «чес», о каком удовольствии можно говорить? В Москве довольно часто приходится выступать на всяких вечеринках журналов, открытиях телеканалов и радиостанций…
– Подобные вечеринки приносят какое-то удовольствие?
– Я люблю выступать в принципе – не важно где. Хотя, если честно, больше всего мне нравится петь на корпоративных праздниках. Ты приезжаешь, а людям уже хорошо, они веселятся. Заиграем «Седьмой этаж» – и все уже скачут на столах, женщины раздеваются. (Смеется.)
– Странно: большинство артистов воспринимают «корпоративки» как халтуру…
– Мы на заказных праздниках играем вживую, всем составом – какая уж тут халтура!
– То есть ты довольно часто поешь живьем?
[показать]– Всегда, когда есть такая возможность. Просто если концерт снимает телевидение, то там действительно нет аппаратуры – и это всегда фонограмма, «плюс». Но если это, например, какая-то вечеринка в клубе и есть хотя бы мониторы и микрофон, то уже можно работать под минусовую фонограмму, то есть вживую. А если аппаратуры чуть побольше, то можно уже и всем коллективом играть. Все равно, как бы плохо ты ни сыграл живьем, это всегда будет лучше, чем под «фанеру».
– Открывая рот под фонограмму, хоть что-то чувствуешь?
– Абсолютно ничего. Думаешь только о том, хорошо ли тебя накрасили и расчесали.
– У тебя от природы очень низкий, альтовый тембр голоса. Обычно девочки пытаются подражать, перепеть знаменитых сопрано: Мэрайю Кери, Уитни Хьюстон, Кристину Агилеру. Ты на кого-то ориентируешься?
– Нет, никогда никому не пыталась подражать. Мне голос-то поставили уже здесь, в Москве. Слушать свои старые записи вообще не могу. Я пела настолько ужасно, что не могу представить даже, как мне вообще пришла в голову мысль стать певицей.
– Что пытаешься донести до зрителя ты?
– Я человек. У меня есть свои взгляды. Я живу так, как считаю нужным, и пою о своей жизни. Начни я вещать: «Девчонки, прекратите страдать по парням, лучше идите и побейте их!» – все подумают, что я сумасшедшая какая-то. А если я спою, что перестала плакать из-за парня, пошла и побила его, кто-то посчитает: о, и я так сделала, буду-ка теперь слушать эту песню! Или наоборот. Но в любом случае песен не о себе я не пишу.
– Для тебя было важно выиграть конкурс «Пять звезд-2005»?
– Ну, может быть, в тот момент я и хотела победить, но сейчас я понимаю, что это абсолютно не важно. Где сейчас пятерка победителей?..
– Прошел слух, что ты собираешься сняться обнаженной для обложки одного из глянцевых журналов.
– Мне действительно поступило такое предложение, и мы его даже рассматривали. Но я решила, что еще не созрела для этого. А Игорь, хоть и мог, наверное, меня по контракту заставить, не стал этого делать.
– А есть такие вещи, которые ты обязана выполнять строго по контракту?
– Песни писать. Раз в год сдавать альбом. Предоставлять демо, записанные на CD-дисках. Но все это тоже подвижно. Я могу просто прийти и воткнуть Игорю в ухо наушник, сказав: «Послушай!» А он ответит: «Да, здорово, завтра же поедем на студию и запишем».
– А где сейчас твоя семья?
– Мама с сестрой – в Москве, папа – в Уренгое. Но они в плане творчества не трогают меня вообще.
– К чему ты стремишься?
– Быть интересной личностью. Цельной. Такой, к которой идут за советом. Которую интересно слушать. Которую уважают, ценят и любят. Но то, что меня некоторые ненавидят, это, кстати, тоже интересно. Потому что человек, которого все любят, у меня, например, вызывает серьезные подозрения. Скорее всего, это личность более чем скользкая, ведь всем угодить невозможно. Я очень иронично отношусь ко всем своим «антифанатам». На их письма либо не реагирую, либо отвечаю с таким сарказмом, что они только сильнее бесятся.
– А какая вещь может заставить тебя по-настоящему расстроиться?
– Смерть близкого человека.
– А предательство?
– Я к нему подсознательно готова и не держу близко людей, которые на него способны. Если меня предаст какая-то знакомая, мне будет все равно. Главное – чтобы с моими близкими было все в порядке.