Я еще долго не соберусь с мыслями и словами. По разным причинам. А вот событие в жизни Легкого человека и КS_Лилии заставило порыться в старом компьютере и выудить почти четырехлетней давности письмо Judе, адресованное понятно к кому из заголовка. Письмо это как-то обрывается на середине, а окончательный вариант я найти пока не могу. Могу сказать, что в жизни все как-то светлее... И двухкомнатная квартирка давно превратилась в дом. И нервотрепная девочка Марина в прошлом)))) И малышу уже почти три года.

О событие в жизни Легкого человека и КS_Лилии мы говорим постоянно, хотя знаем их только по иллюстрациям в дневниках. И вообще это, пожалуй, самая приятная и потрясающая новость за последнее время.

ПИСЬМО К СЫНУ

Здравствуй, малыш.

Знаешь, сегодня опять не хотела уходить домой с работы. Интернет халявный, вот и сидела. Дома-то все равно – что хорошего. На календаре зима, но на улице – слякотно, мерзко, гнило. А в конторе, когда все расходятся, можно заварить чай, достать из тумбочки печенье и сидеть, пока глаза не вытекут, глядя в монитор. Читать статьи на сайте, посвященному планированию беременности. Другие в последние время потому что не читаются.

«Не зацикливайтесь на своей проблеме» - советуют все эти умные дядьки и тетьки, - «займитесь, млин, чем-нибудь общественно-полезным. Хобби какое-нибудь себе выдумайте. Хоть трусы бисером вышивайте, хоть летающих рыбок разводите, только не думайте свои думы – отчего это у вас нет детей, когда так хотелось бы».

Хорошо советовать. Плохо лишь этим советам следовать. Ну как тут вышивать розаны на труселях, какие аквариумы расставлять и не думать, когда все мысли только об одном. Об этом.

А еще советуют – напишите письмо своему будущему ребенку. Читаю между строк - поговорите с ним, а в первую очередь, с собой, сумасшедшая отчаявшаяся женщина. Попытайтесь понять – почему ваш ребенок так задержался. Что в вашей жизни не так, раз он до сих пор вас не выбрал. И почему, в конце концов, он вам так оголтело нужен.



ДЕКАБРЬ

И вот уже несколько дней я сочиняю его, разговаривая с тобой мысленно. Кто сказал, что это помогает? Этак можно и вовсе сойти с последнего ума. Однако, давай знакомиться?

Через три месяца мне будет уже тридцать лет. Эти годы прожиты довольно здорово и весело. У меня есть работа – делаю одну из самых интересных газет в этом городе. Тоже, знаешь, прикрывшись не то, чтобы фиговым, а газетным листком, даю советы – как от маньяка уберечься, как правильно выбирать обои и сыр, как на елку влезть и при этом ничего себе не порвать. У меня есть дом. Маленький, правда, всего две комнатки – одна и другая. В одной стоит стол и компьютер, а в другой можно спать. Но ничего, пока хватает. У меня есть семья – бабушка, которой скоро исполнится девяносто лет и кошка Марта, которой скоро исполнится шесть. Если бы ты их увидел, ты бы сказал, что они очень хорошие. Они меня любят и практически не мешают жить. Если бы ты родился, у тебя еще были бы лучшие на свете бабушка и дед, двое дядек, один двоюродный брат и вообще счастливое детство.

Правда, это не все мои дома и не все мои семьи, малыш. Через двор от моего дома, в котором меня целый день ждут бабушка и кошка, есть еще один дом. Он не совсем мой - раз в месяц я плачу деньги насупленному дядьке, чтобы остальные тридцать дней он не появлялся в собственной квартире и разрешал мне так делать все, что душе моей, а также телу моему угодно. В этом доме еще одна моя семья потому что. Это огромный раскормленный кот Персик, кастрат и весельчак, а также девочка Марина, которая ради любви ко мне перебьет пол-мира, и меня под замес в первую очередь. Ну вот, наконец-то сказала…
Она забавная. Казалось бы, ткни пальцем – завалится, в чем только душа держится. Когда она собирается заплакать или закричать на меня, у нее первым делом краснеет кожа за ушами, как у новорожденных. И я ничего не могу с собой поделать. Надо же с кем-то жить. Устав от водки, чужих сигарет, городов и постелей, я выбрала ее. Потому что хватит с меня. Надо работать и приходить с работы домой, предварительно позвонив, не купить ли хлеба. Ходить весной на шашлыки, а зимой на лыжах. Смотреть, как распускаются на подоконнике новые цветы герани. Завести кота, смыть все беды в море. Родить ребенка и вместе водить его в цирк и на карусели.

Она мне подходит. Закончила консерваторию, резала вены от несчастной любви, от этой же любви приехала в мой город, на пустое место. Работала от рассвета до следующего рассвета, по выходным читала Бродского в своей комнатке в общежитии, заваривала какой-то невыразимой крутизны и элитарности чай, жгла фигурные свечи. Пока я не сказала, что хватит фигней страдать и надо как-то начинать жить нормально. У нее были те же взгляды на жизнь, за исключением последнего пункта.

- Мы все хотим, - кричала она мне, срываясь, - и быть, и детей рожать! Так не бывает.

А я говорю – бывает.

Ребенок. Десять дней до нового года. Пять дней до того, как станет ясно – быть тебе или не быть. Точнее, выберешь ты меня или еще подождешь. Далее следует вопль: «Я люблю тебя! Я жду тебя почти всю мою жизнь. Ты, еще не рожденный, мой самый главный человек. И у меня почти нет сил ждать более».

Малыш. Скорее всего, мальчик. Конечно, мальчик. У таких, как я, только мальчики и рождаются. Природа не случайно дает нам единственного мужчину, которого мы возлюбим, растоптав все свои былые Любови. Я не люблю мужчин. Не то, чтобы вот совсем не люблю, просто это совсем чуждый для меня вид. Как инопланетяне. Или собаки. Но тебя я буду любить. Очень сильно буду..

Эй, живот, паскуда, не боли, я прошу тебя, не надо так тошнотворно ныть. Я тут, видишь, занята – пишу письмо своему будущему ребенку, а ты скручиваешься, извиваешься, хочешь лишить меня всякого мужества и надежды, излиться кровью. Как в моем сне.

То был ужасный день, полный суеты и бестолочи. Он закончился соитием с твоим отцом. А потом мне приснился сон – я в сгустках менструальной крови и наше местное светило гинекологии, бабий Бог, главврач роддома. Мама сказала, точно такой же сон снился ей в ту ночь, когда она зачала меня.

Психологи спрашивают таких же, как я, изголодавшихся по детям: разве для Вас, кроме ребенка, иного объекта для любви в этом мире не нашлось? Не, товарищи психологи, объектов море разливанное, да только любовь из меня вытекла вся, как вода из дырявой кастрюльки. Маленький кыть, я умираю без тебя не от того, что меня некому любить. Или мне не на кого изливать свою любовь. Я просто надеюсь, что ты придешь в этот мир и научишь меня любви. Будем открывать ее заново, вместе с тобой.

Ложь. Ложь. Ложь. Все ложь.

Когда-то нас было двое. Весь мир об этом знает, что мы были, словно две руки. правая и левая. Разные и похожие до неприличия. Я тогда очень мало что знала и по жизни, и сама по себе. Да, в принципе, у меня было одно лишь знание: она будет любить меня всегда. Понимаешь? Небо может упасть на землю, моя мама может не вспомнить моего лица, я заболею СПИДом или лишусь обеих ног – все в этой чудесной жизни случается. Только одно неизменно: она всегда будет любить меня.

И что? Небеса хотя порою и рдели, как адское пламя, но устояли. Мама вытирала мои слезы. Ноги остались целы, даже еще резвее стали бегать, и СПИД, слава Богу, миновал. А она – ужасно пошло, но что поделаешь, жизнь сама по себе довольно пошлая штука… Она больше не может любить только меня. Она говорит: «Давайте жить втроем, я, ты и она. Мы же все чудесные люди, будет чудесно весело». Я отказываюсь.

Она изучена. Выучена наизусть. Вымучена. Перепахана пальцами – моими ли, чужими ли. В ней не осталось почти ничего от той волшебной девочки. Но, прости меня, как задыхается моя душа где-то посередине груди. Мы так любили эту песню про белую гвардию.

Белая гвардия, белый снег,
Белая музыка революций,
Белая женщина, нервный смех,
Белого платья слегка коснуться

«Страшная песня, - сказала про нее одна престарелая, но так и не повзрослевшая женщина, - когда ты вернешься, а я не жена и даже не подруга».

Прошло много времени. Чужие запахи, которые на какие-то несколько часов узнаются и даже кажутся родными. Несколько бесценных минут после оргазма, когда кажется, что мир наконец-то перевернулся с головы на ноги и вернулся, как он есть. Приключения, «я тебя люблю», алкоголь, баня, золотые кольца, смех, море, « ты же от меня никуда не уйдешь?», друзья, письма, поезд, новый кот. Все эти, как говорит гомосексуалист доктор Поцелуев, «мероприятия», я бы променяла на полчаса с ней в темноте. Когда можно было уткнуться в шею (я еще помню, как она пахла) и все беды на этой земле переставали существовать. Больше никого не могу любить. Душа пересохла.

Впрочем, давай о другом. О хорошем.

Знаешь, как долго я выбирала тебе отца? Помню, сидели мы как-то с одинокой престарелой лесбиянкой на берегу моря, пили пиво и кидали камешки в закат. Размягченная алкоголем, я вытирала слезы, и говорила ей, что самое сложное в зачатии ребенка – найти подходящего человека. Желательно, гея. Желательно, взрослого, уже перебесившегося и переболевшего всеми детскими болезнями левизны. Желательно, здорового. Ну и зачать непорочным способом, и родить к обоюдной радости. Но где такого найдешь?

Я читала объявления в Интернете, я писала письма. Даже нашла такого – милого пассивного мальчика тридцати шести лет, который отменно готовил пиццу и починял компьютеры. Мальчик даже приехал ко мне в гости через три тысячи километров, через всю страну пилил вместе со своим мальчиком. Мальчик в письмах отчаянно хотел стать отцом, а на деле забоялся. Полтора года моей жизни – фьюить, псу под хвост.

О том, что я хочу зачать ребенка, знала вся гей-общественность нашего города. Сережа, Владик, Женечка, Володя, Юра… Сколько еще вас было, упомнить бы. Каждый понимал значимость, каждый кивал – да, конечно. И мы переставали пить, высчитывали дни. А мальчики в самый подходящий момент куда-то исчезали. На деле милые геи оказывались распоследними пидорасами. С ними можно пить водку, сплетничать, вязать наряды крючком и на спицах, танцевать и хихикать. А детей делать - увольте. Еще два года минус.

- Все это ерунда, - сказала мне тогда на море одинокая престарелая лесбиянка, кандидат медицинских наук, - главное, чтобы в нужный момент созревшая яйцеклетка встретилась со сперматозоидом, и произошло оплодотворение.

- Ничего ты не понимаешь, Ленка, - говорила я ей и была неправа.

Мы призвали на помощь науку. Это воспоминание до сих пор заставляет впиваться ногтями в ладони и криво ухмыляться. Вот – утро в центре планирования семьи. Вот я, трусящая и не умеющая рта раскрыть и звука произнести. Вот она рядом, бывшая любовь, ныне боевая подруга, для поддержки штанов. Ей все по барабану. Цепляет за край халата первую же проходящую медсестру.

- Мы на искусственную инсеминацию, - бодро говорит она.

Медсестра поднимает очки на лоб.

- А у вас что, направление? Заключение? Анализы?

- Нет… , - кажется, наш диагноз написан на лбу аршинными буквами.

- Девочки, - устало говорит медсестра, навидавшаяся таких девочек, наверное, стаями, - мы не проводим таких операций. Ближайшие клиники – вот…. Расценки – вот…

Выходим, как оплеванные. Это стоит примерно столько же, как если прикупить себе еще одну комнату к уже имеющейся квартире.

В конце концов, в природе существует тысячелетиями опробованный метод зачатия детей. Остается только тупо трахаться. Природу Великую не перепидорасишь.

- Относись к этому как к рутинной гинекологической процедуре, - уговариваю я и ее, бешено ревнующую и себя, насилуемую. Это не более больно и не более противно, чем лапароскопия. Ну и вот. Второй месяц совокуплений, вранья, измерения ректальной температуры, нервов, анализов, тестов. В первом месяце, кажется, был выкидыш. Столько крови и мяса не видела никогда.

Говорят, детские души где-то в астрале-фигняле-ментале летают и выбирают.. Я поняла, почему ты думаешь и ждешь. Действительно, то, что происходит вокруг меня – дурдом. А я в этом дурдоме – директор.

Впрочем, подумай и о другом. Ведь я не худшиая из потенциальных матерей. Слушай, выбери меня…. Часто думаю, что люди мучаются со мной, но на самом деле выходит, что мучаются они не со мной, а без меня. Я никогда тебя не покину.

ОНО
5 недель
Ты есть.
Ты есть на свете и есть во мне. Ты все-таки есть!!! Ты живешь во мне почти месяц, а я, балда, даже и не подозревала. Отчаивалась, гневалась, плакала. Ах, как я плакала. Но я верила: все хорошо. Никогда раньше во мне не было такого железобетонного упорства. Я знала, что ты будешь. Пусть даже весь мир подождет.

Учиться ждать – вот чему мне надо учиться. Ждать того самого дня, когда по всем, даже очень смелым расчетам, пора бы, а все никак… Радоватсья тошноте и головокружению и морально бить себя по рукам, чтобы не купить в первой же аптеке первый же тест. «Еще день подожди, еще ночь».

Смешно, ты знаешь. Все было так буднично. Нет, не то, чтобы я ожидала, что с неба посыплются розы. Розы, точнее, розовые лепестки посыпались потом – мне в ванну. И Марина, бедная, натерпевшаяся, измученная, прошептала: «Мое беременное чудо…» А тогда казалось, что сердце выпрыгнет из груди, ожидая пять минут действия теста. Трясущиеся руки, и поэтому, «сиди, сиди, душа моя…». Пять минут.

Половина девятого утра. « Привет! Спишь? Кажется, все-таки получилось! И температура не падает, и на двух тестах – и дешевом, и дорогом, есть вторая полоска. Слабенькая, правда, но есть…» ПОЛУЧИЛОСЬ!

Кыть мой, кыть… Я так отчаянно боялась, что мы с тобой никому не будем нужны! Но если бы ты знал, сколько людей ждут, когда же ты появишься на свет!

Ну, конечно, больше всех жду я. И мне кажется, что оставшиеся восемь месяцев – это ужасно долго. Хотя ждать тебя будет приятно, я уверена. И носить тебя приятно. Мы с тобой прекрасно уживаемся, если я не ем мяса, не волнуюсь и не переутруждаюсь. Ты идеальный ребенок. Волшебный. Впрочем, каким ты еще мог быть?
Ужасно хочется поскорей тебя увидеть. Как ты откроешь глаза? Как будешь открывать свой маленький рот? Какие у тебя будут руки и ноги? Хотя ты сейчас, если верить Интернету, больше похож на рыбку, чем на человечка. Только-только закрываются нервные трубки, образуется кожа и даже должно появиться сердце. Два сердца во мне… А-бал-деть…!

Марина тоже ждет. Хотя и боится. Теперь все игры и прыжки закончились, началась совершенно взрослая жизнь. Она напоминает мне, что пора принять витамины, носит мои сумки, целует пузо и даже бросает курить.

Прости, родной, за папика. Сразу и насовсем. Он ничего не знает. Но я уверена, если бы он знал, он бы тебя ужасно любил. Просто он дал тебе все самое лучшее – светлый ум, прекрасную память, способности, здоровье, характер, отчество, наконец. Поверь, я выбрала лучшего из отцов.

До Нового года оставалось четыре дня, утром вымоченный тест показал две полоски. А вечером я купила твоему отцу дорогую серебряную турку для кофе и отправилась к нему заранее дарить новогодние подарки и разговаривать судьбоносные разговоры.

- Изо всех мужчин на свете ты самый лучший, - сказала я ему, - и, как никто другой, ты сделал меня счастливой. Но больше мы не будем встречаться. Прости меня пожалуйста.

Второй раз в жизни я видела, как плачут мужчины.

- Так ты точно порвала с ним? - спросила Марина, глядя исподлобья, - я почему-то тебе все равно не верю. Мне кажется, ты привыкла с ним трахаться и вы будете встречаться тайком.

Она, знаешь ли, вообще в принципе мне никогда не верит…

Но это не главное. Главное - ты есть. И моей бабушке теперь есть, ради кого жить, кого ждать. Кому вязать крохотные носки, и кого уговаривать есть мясо…

Твоя бабушка знала, в отличие от меня, маловерки. Знала, что я у нее здоровая девочка, а ты у меня прекрасный малыш. И не зря на великое счастье разбился мой градусник. И не зря нам снились фамильные сны.

А как визжал от счастья твой дядя? Как таскал меня на руках по комнате и орал, что именно за это он столько водки выпил на Новый год?

Как светлели лицами и теплели голосами мои друзья, которые узнавали самую светлую из новостей. Мда. Даже она пила у меня на кухне коньяк, обещала написать в твою пользу завещание и вообще сделать тебя «нашим королем», если я только соглашусь жить втроем. Я загрустила и отказалась. Человеки не меняются…

Ах, кыть. Давай только жить с тобой дружно, рождаться здоровыми, красивыми и счастливыми. Я отучусь валяться в ванне, как отучилась пить кофе, хотя веришь, это было нелегко. Брошу есть шоколадки и мандарины, буду только яблоки. Постараюсь не грустить и не отчаиваться. За это меня прости. ТЫ же мое счастье. Чудо во мне.

8 недель

Полтора месяца твоей жизни. И никаких больше щенячьих восторгов. Тревога – за тебя, как ты там, за себя, как я буду. Как мы будем.
Порой мне снова хочется купить тест и проверить – а не пригрезилось ли мне? Ты прости, но я ничего не чувствую. Разве что тошнит ужасно в транспорте по пути на работу, и вечером – с нее. Спасают лимонные леденцы и зеленые яблоки. Я и не писала эти две недели, потому что, кыть дорогой, нечего особо сказать. Мне даже руку на пузо свое, на тебя ежевечернее страшновато положить, поболтать с тобой перед сном, пожелать спокойной ночи… И все такое.

Почему я не счастлива?

Вот Марина. Встает утром хмурая и не разговаривает со мной. Долго, от кофе до чистки зубов, выспрашиваю ее, что успело случиться за ночь, когда вечером мы легли спать в нормальном настроении.

- Мне сон приснился, - в конце концов признается она, - я видела тебя с НЕЙ. Это ужасно. Когда-нибудь ты к ней все равно вернешься.

- Оссподи, Марина, - пытаюсь сгрести ее в охапку, но она отчаянно выдирается и замирает, сжавшись клубочком на табуретке, - но это же всего лишь сон. Тайные ямы твоего подсознания. Твои дневные страхи трансформируются…

Ничего не помогает. Лекция по психоанализу продолжается до ухода на работу и настроение не меняется.

- Все равно ты виновата! Такой сон не мог присниться ни с того, ни с сего! – бросает она мне в прихожей и громко хлопает дверью.

Вечером она просит прощения и плачет в телефонную трубку.

- Ты не любишь меня! – это как припев ко всем нашим песням, - ты только ее любишь и своего ребенка. А обо мне не думаешь ни капли. Я вообще жить не хочу. Ни с тобой, ни вообще.

В телефоне гудки и абонент временно недоступен. Твою мать, Марина, твою же мать. Одиннадцать вечера. Я так хотела выпить чаю, помыться и лечь спать. Прекрасно понимаю, что это чистой воды шантаж. Все понимаю. Однако на дне души ворочается мыслишка о том, что однажды она свои планы в жизнь уже воплотила и лежала в дурке после попытки суицида. И вдруг, если я не приду сейчас, то найду ее завтра утром уже неживую? А, дерьмо какое… Натягиваю сапоги, оставляю бабушку с кошкой, и чай с лимоном, выхожу в ночь. Второй дом вот он – через двор, но район у нас поганый, бандитский. Наконец-то ключ попадает в замок. Кот трется об ноги. Марина курит на балконе. Вполне живая. Даже более живая, чем я.

- Послушай, девочка, хочешь ты этого или не хочешь, я останусь ночевать здесь и домой не пойду. Потому что опасно шляться в такой час по темным улицам. Я сплю на полу, а ты делай, что хочешь.

Мне бы поспать. И я честно пытаюсь заснуть на матрасе между креслом и телевизором в обнимку с котом.

- Ты что это, ты это все серьезно? Бойкот мне? – вопрошает Марина в темноте с дивана, - но это же я! Я! Я люблю тебя! Пожалуйста, ну иди ко мне! Неужели ты думаешь, что я смогу уснуть, когда ты тут, на полу?

Слезы, истерика, сопли. Сдаюсь.

Сдаюсь и понимаю, что Марина – не партнер мне. А второй, или точнее, первый ребенок. Который бешено ревнует к еще нерожденному младшему. И будет прессовать маленького человека, как прессуют младших старшие братья и сестры. За то, что им, старшеньким, теперь меньше маминого внимания. Попала.

Вот твоя бабушка, малыш, моя мама. Заработала всплеск гипертонии себе и едва не довела меня до выкидыша.

- Не понимаю! – кричала она мне, - сколько ситуаций, когда парень бросает беременную девушку, а тут – уму не постижимо! Тут беременная сама бросила мужика! Я тебе скажу, я тебе все скажу! Ты – животное! Самка! Такая же, как твоя кошка! Натрахалась, залетела, а потом кота – по мордасам! Он свою функцию выполнил и теперь не нужен!

Не могу же я ей сказать, что так все и есть. Она не заслужила такой беды, чтобы знать обо мне всю правду. Она считает, что жизнь у меня не задалась и всеми силами старается ее улучшить – на свой, разумеется, манер.

- Мама, - поэтому я говорю этот в тысячепервый раз повторенный разговор, - я его не люблю. Я, можно сказать, терпеть его не могу. Но раз ребенок случился, никаких абортов. Я самостоятельная женщина, и лучше уж растить ребенка одной, чем жить с человеком, которого ненавидишь.

- Дура, - констатирует мама, - непроходимая дура. В который раз сама себе жизнь ломаешь. Ты еще не знаешь, что это такое – одной растить ребенка.

Не могу же я сказать маме, что на самом деле я и не собираюсь одна. У меня есть Марина. И поэтому молчу. И мама перестает со мной разговаривать. Как раз именно сейчас она была бы мне так нужна. Ах, незадача.. Малыш, порой мне кажется, что она не радуется тебе – так как ты есть. Надо, чтобы все было в полном комплекте: муж к ребенку. Обязательно. Эх, кыть. Я же вечно живу с женщинами, стараясь их понимать, прощать и на шею себе сажать.

Вот твоя прабабушка, моя, значит, бабушка. Обычно она святой человек. Но сейчас она просто потеряла голову. Ночью просыпаюсь от шороха. Явление Христа народу. Возле моей кровати стоит бабушка в белой ночнушке, как привидение, и плачет:

- Прости меня, - говорит, - дуру старую. Никак меня Бог не приберет, все живу на этом свете, никак не подохну…

- Бабуш, что ты, что ты, - скатываюсь с кровати.

- Да вот, если бы я тебя от себя освободила, ты бы с ним не рассталась. Жили бы вместе, как все люди. А так – навязалась я на твою голову, жизнь и тебе, и ребенку твоему испортила…

- Перестань, что еще за глупости, - утешаю ее, умываю святой водой, даю таблетку под язык. Угомонила. Много ли надо аргументов человеку, которому через неделю исполнится девяносто. Велела тему закрыть и отправляться спать. Но мысль о том, что я несчастна, а в будущем стану еще несчастнее, разъедает ее, как кислота. На следующий день ее тряхнул микроинсульт. «Скорая», таблетки, уколы.

…Вот такие дела, Марина, - рассказываю ей. И жду подспудно, что Марина, как она когда-то, положит мою голову себе на плечо и убаюкает, и разговорит все мои беды и бедки. Господь недаром не посылает испытаний выше тех, что мы можем пережить. Судя по всему, это еще даже не середина наших терзаний. Я выжила, потеряв землю под ногами, и дом, и любовь, и свою дурацкую собаку. Надо теперь пережить и это. Лишь бы Марина меня сейчас пожалела и сказала: «Знаешь, все фигня. Я с тобой, а вместе мы переживем и это». Ну же….?

- Я так и знала. – изрекает она, нервно хрустя пальцами, - ты еще попомнишь мои слова, твоя семья еще уговорит тебя жить вместе с ним. И ты, я думаю, будешь не против. Тебе же понравилось? А может, ты с ним не порвала, а до сих пор за моей спиной встречаешься?

А еще она спросила в очередной раз, собираюсь ли я жить с нею вместе. Я ответила, что это утопические идеи, а она возразила, что ни фига не утопические, а самые что ни на есть реалистические. Другие же вот живут, и ничего им. А я сказала, что из двух вариантов нашего совместного бытия – у меня, с бабушкой и ребенком, или у нее на съемной квартире, ни один не выдерживает критики. И пусть бы все оставалось как есть – дом через двор. Она очень плакала и была прекраснее, чем когда-либо.

Ты видишь, малыш, что у меня действительно мертвое сердце?

Сорвала, дурашка, с руки мое кольцо, засунула мне в карман. Я сказала, чтобы она подумала еще и положила кольцо в карман ей. Ушла. Через час она позвонила и сказала, что не находит его. И это, дескать, очень смешно и символично. А кольцо, знаешь, было очень красивое и дорогое. Я сама таких в жизни не носила. Ну вот и все, наверно. К гадалке не ходи, она придет и принесет в пакете мои вещи.

Я вот думаю – а ты, интересно, чуешь, какие бури проносятся над твоей головой с черными точками глаз? Если верить Интернету, у тебя уже есть пальцы и ты даже можешь засовывать эти пальцы себе в рот. Дас ист фантастиш… Господи, пусть хранит тебя от всякого недобра твой теплый домик из меня.

8 недель, пару дней спустя.

На Крещение открываются небеса. Бабушка легла спать, а я молилась. У меня часто так бывает – повторяю автоматически слова, а думы думаются свои на их фоне, как узор на ткани. И вот, между словами «Символа веры» думалось: «Божечка, что же мне делать? Что же мне делать, Боженька? Я устала, у меня нет сил. Покажи, мне, пожалуйста, путь. Я приму его и смирюсь. Потому что я сама больше не могу выбирать».

Бззз – телефонный звонок.

- Здравствуй, - голос твоего папика грустен без меры, - Прости, что я звоню тебе, но я, честное слово, больше не могу. Как ты живешь?

- Ты сидишь сейчас?

Сижу, - отвечает он совершенно серьезно.

- Живу хорошо, - сообщаю, - в сентябре, если Бог даст, все будет нормально, собираюсь родить ребенка. И мне кажется, что обязательно будет мальчик.

Пауза.

- А кто отец? – говорит он

… На сайтах, посвященных уже беременности, часто проводятся читательские конкурсы, что-то вроде: «Как вы сообщили о своем интересном положении». Наверно, я бы заняла первое место. Кто отец, значит…

Я начинаю ржать и долго не могу отдышаться. Он просит прощения – дескать от неожиданности ляпнул первое, что в голову пришло. На следующий день заставила его дотащить до дома соковыжималку, купить пару килограмм морковки, накормила борщом с коньяком и отправила восвояси – ждать у моря погоды. Сиречь моего решения, будем ли мы жить вместе или еще как. Он послушно отправился. Ты хочешь этого, а? Мне осталось спросить об этом только тебя. Потому что когда спрашивала Боженьку, он тут же недвусмысленно дал понять, что он-то хочет. Оно и понятно: «в Тобой установленном порядке супружества…»

Теперь о другом. О другой.
После того, как вчера мы добрых два часа говорили по телефону о шоковом состоянии моих родных, она сегодня пришла ко мне и подарила пароварку. Чтобы мы с тобой были здоровые. И баночку икры, о которой я мечтала – чтобы были веселые. Вот мы и веселимся.

Даже зашли в дом, где она теперь живет с моей собакой и своей девкой. Девкина мама сказала: «Проходите, не стесняйтесь. У нас тут не стесняются». Я едва не сказала вслух, что, дескать, еще бы. Собака мне очень радовалась.

Знаешь, я тоже веду себя плохо.«Прости..» - этим словом чаще всего начинаются фразы, обращенные к тебе. Обещала тебе бросить кофе и ванную, и еще раз ванную, но… словно мужество во мне кончилось. Грешные мысли. Плохие мысли. О том, что все это, может быть, зря. Что я действительно, паскудная мать, раз не думаю о тебе и порой даже не нахожу слов, чтобы поговорить с тобой.

«Все по взрослому» - говорила она в свое время и была права. Все словно сняли маски и показывают свои лица. И я в том числе. Лица не очень красивые.

Я никогда не думала, что все получится ТАК. Мне всегда хотелось, чтобы у тебя было как можно больше родственников. Да и вообще, людей, которым ты желанен. Пока на данную минуту единственный человек, которому мы с тобой хоть как-то нужны – это человек, предавший меня и погубивший. Жизнь действительно очень пошлая штука.

Кыть, расти быстрей и начинай уже пинаться, что ли. Забодай мое маловерие…

Несколько дней спустя.

А у нас опять революции, кот.
Пробыла сегодня два часа с пятимесячным племянником. И – озарение. Теперь в моей жизни будешь только ты. Только ребенок и ничего пока больше.

Ни работы, ни любви.
Я не стала редактором. Прогнала от себя человека, которого, да ты, впрочем, знаешь, которого.

Это была первая мысль. Прийти в ужас, сжаться от жалости к себе и заплакать. А вторая мысль была о том, что и работа-то была так себе, и любовь – похожая на стон. Я скажу тебе честно. Как бы я не оправдывалась тем, что мы расстались из-за того, что и мне и тебе противопоказаны истерики по любому поводу, это не совсем так. Ну да, это из-за тебя. Для того, чтобы у тебя были любящие бабушки, дедушки, дяди и тети. Дом. И так далее.

…Когда мы жили втроем, пытаясь зачать тебя, я смотрела на твоего отца и говорила: «Вот твоя жизнь. Вот моя жизнь». Смотрела на (да!) любимого человека и говорила: «Это твоя не-жизнь. Это моя смерть». И почему-то выходило, что смерть была предпочтительнее жизни.

Сейчас я сознательно сказала жизни: «Да». Но почему тогда эта жизнь сейчас кажется тяжкой, пресной и серой?

Моя любовь била под дых. Профессионально, рассчитано, верно. Видимо, я все-таки мазохистка. Этот градус отношений действительно затягивает. Но когда ты в своем теле не один, позволять бить себя в брюхо непозволительно.

Видишь, я все уговариваю себя, что поступила правильно. Только отчего тогда не проходит ощущение, что все не так?

А последней мыслью было повторение Катиных слов, о том, что без любви – без вселенской, заслоняющей солнце, просто невъе…нной любви к своему ребенку все заботы по уходу за ним были бы невозможны. Ну и вот. Мы пойдем готовить тефтели на пару и готовиться ко встрече со своей Самой Великой В Жизни Любовью.

***
Мы пытаемся жить по новому. По хорошему. Ну там, общесемейные праздники, оптовая закупка продуктов, поход в цирк, «ты тут почитай, а я пока посплю…». Мы стараемся не нервничать, пьем но-шпу с валерьянкой, каждый вечер при свечах – взад и вперед. Чтобы ты жил.

Доктор поставила срок 13 недель. Откуда? Каким ветром надуло? Интернет говорит – 10 , маменька считает – так вообще 7-8. Впрочем, маменька выдвигает чудесную версию о том, что я ношу не одного ребенка. А, допустим, двух.

- А что ты хочешь? И наследственность у тебя подходящая, и возраст…

Я опять пила валерьянку. Пока еще две недели до УЗИ, которое точно скажет, но… допуская даже саму мысль… Я испытываю шок, наверное, такой, какой испытывает женщина, узнав о своей хотя и желанной, но все-таки незапланированной беременности.

Это Боженькин ответ тем, кто долгие годы плакал о том, что нет детей, - смеется она.