Полемика, развернувшаяся вокруг книги протоиерея Георгия Митрофанова: "Трагедия России: «запретные» темы истории XX века", во многом показательна как свидетельство определенного состояния умов и нравов, и можно, отчасти, признать правоту автора в том, что большевизм оказала глубокое развращающее влияние на весь строй нашей культуры. Однако преодоление большевизма должно состоять не только в изъявлении всяческой ненависти к коммунизму его вождям, но и к изживанию тех ложных моральных (или вернее, аморальных) установок, которые он принес в жизнь русских людей.

«Герои или предатели?» задается вопросом протоиерей Георгий, и именно эту постановку вопроса, в основном, повторяет последующая полемика, достигающая высоких степеней ожесточенности. Однако сама постановка вопроса исходит из того, что картина должна быть предельно ясной — тут герои, тут предатели, одним орден, другим петлю, и чего тут рассусоливать. У предателей не может быть никаких смягчающих обстоятельств, у героев — ничего, что пятнало бы их хрестоматийный образ.

По ходу книги протоиерей Георгий, вполне справедливо охарактеризовав большевизм, впадает в такую апологетику по отношению к тем, кто сражался на стороне нацистов, что трудно не испытывать чувство неловкости. Самый поверхностный обзор фактов убеждает в том, что ни Власов, ни Краснов, ни уж тем более фон Паннвиц, не были образцами русских патриотов и православных христиан. Власов не принимал решения мужественно выступить против большевизма — он попал в плен и сломался под угрозой лютой смерти, как и многие его соратники. Образцами чести и верности — и по отношению к своей стране, и даже по отношению к своим семьям — эти люди вовсе не были.

У кого еще мы видим это решительное игнорирование неудобных фактов, яркую черно-белую картинку, веру в то, что война против «правильного» противника покрывает все грехи? У апологетов сталинизма. Если для протоиерея Георгия то обстоятельство, что Власов и Краснов сражались против чудовищного большевизма, снимает с них все обвинения, то для сталинистов Сталина полностью извиняет и оправдывает война против нацизма.

Мы можем сказать сталинистам: победа над нацизмом — это очень важно, но это никак не снимает со Сталина и его банды ответственности за бесчисленные злодеяния против русского и других народов. Мы можем точно также сказать - большевизм чудовищен, но само по себе это никак не делает ни Власова, ни Краснова, нравственно привлекательными личностями.

Яд большевизма особенно опасен еще и потому, что его могут воспринимать и люди, которые относятся к большевикам с крайне непримиримостью. Некий итальянский политик вскоре после войны горько пошутил, что фашисты в Италии делятся на две категории — фашисты и антифашисты. Большевистский стиль мышления может проявляются и у пламенных антибольшевиков. Что бы мы могли выделить в качестве отличительных особенностей этого стиля? Большевизм уничтожает простую разницу между «хорошо» и «плохо». Один сталинист в сетевой дискуссии выразил одну из них чеканным большевистским афоризмом: «похвально всё, что служит достижению цели». Достаточно нам убедить себя, что каким-то непостижимым образом бутовские расстрелы служили индустриализации и грядущей победе, и все в порядке — убивать невинных людей можно. Также для большевизма характерна ссылка та «тяжелую борьбу», которая «требует суровых мер»; эта самая тяжелая борьба со страшным врагом оправдывает любые мерзости и беззакония, даже если совершенно невозможно объяснить, каким это образом эти мерзости помогают победить врага.

Но за апологией Власова стоит точно такая же логика — большевизм есть абсолютное зло, приемлемо, и даже похвально все, что служит падению большевизма, даже измена присяге, ложь и сотрудничество с безжалостными иноземными захватчиками. Чудовищность врага и напряженность борьбы все оправдывает и все покрывает — и в этом наши антисталинисты, увы, бывают полностью согласны с нашими сталинистами.

Для большевизма характерно полное отсутствие интереса к реальности, жизнь в мире мифа. В самом деле, если мы посмотрим на известные, общепринятые, никем не оспариваемые факты советской эпохи, мы обнаружим, что органы госбезопасности при Сталине последовательно возглавляли люди, впоследствии разоблаченные советским же судом как вредители, предатели и иностранные шпионы — Ежов, затем Берия. Можно ли считать лидера, при котором органами госбезопасности в течении десятилетий, пользуясь его полным доверием, один за другим руководят агенты иностранных разведок, «мудрым», «проницательным», «великим» или хотя бы минимально соответствующим занимаемой должности? А если это не агенты, то можно ли считать советский суд той эпохи сколько-нибудь заслуживающим доверия?

Но «власовский миф» предлагает там такое же игнорирование реальности. Эио заметно, когда человек, который пишет воззвания, в которых уверяет «В союзе и сотрудничестве с Германией русский народ должен построить новую счастливую родину в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы», хотя ему не могло не быть известно подлинное отношение нацистов к русскому народу, предлагается нам как образец чести.

Невозможно бороться с сталинским мифом при помощи противоположного по знаку, но во многом повторяющим его власовским. С мифами можно бороться только правдой. А правда не обязана быть ни удобной, ни однозначной, ни черно-белой. Христианин строит свое видение мира не на ненависти к большевизму, а на любви ко Христу; и именно это помогает ему отвергать большевизм, даже когда он выглядит пламенным антибольшевизмом.

Сергей Белозерский
radonezh.ru