Сегодня я хочу рассказать об одном человеке, об удивительной женщине, которая вдохновляет меня, и которой я искренне восхищаюсь! Она была поэтессой, философом, художником, публицистом, дворянкой, матерью и святой... Уж больно много ипостасей она приняла за свой недолгий век. Но все эти ипостаси объединило её большое сердце, которое не знало покоя, бесконечно любило, страдало, сострадало всю её жизнь.
Её звали Лизавета, Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева, в девичестве Пиленко.
Небольшое отступление: Я считаю, что её жизненный путь служит примером для всех нас! Я не говорю, что все неприменно должны совершать героические поступки, организовывая приюты для бездомных и больных или спасать чужие жизни ценой собственной... Нет! Её Путь учит не этому! Слава Богу, что мы живём не в те страшные, военные годы. Мать Мария своим примером показывает, что в любой жизненной ситуации можно найти немного тепла для окружающих нас людей. Она показывает, что как бы ни было тяжело нам самим, всегда можно найти слова утешения и ободрения для тек, кому тоже несладко... Хотя, какими незначительными и нелепыми наши проблемы кажутся на фоне тех жутких испытаний, которые пришлось перенести людям в лагерях...
В сентябре 2011 года я отдыхал в Анапе, посетил мемориальный зал Матери Марии в музее Горгиппии (http://www.liveinternet.ru/users/le_mystere_du_sphinx/post185537723/). Я знал историю этой необыкновенной женщины и до посещение мемориала... Но после того, как я увидел её рисунки, прочёл стихи, то личность Елизаветы Юрьевны заинтересовала меня ещё сильнее. Мне захотелось понять эту женщину и то, что её подтолкнуло к этому выбору. Надо сказать, что пример Кузьминой-Караваевой очень сильно повлиял на мои взгляды и мировоззрение.
Вернёмся к нашей героине! Она родилась в Риге 8 (21) декабря 1891 года , в интеллигентной дворянской семье. Глава семейства, Юрий Дмитриевич Пиленко, по долгу службы был вынужден вести кочевой образ жизни. И семья следовала за ним. в 1895 году семья Пиленко с маленькой Лизаветой переехали в Анапу, где они жили в имении с виноградником. Затем, после смерти отца в 1906 году, их семья переехала в Петербург. Смерть отца сильно повлияла на Лизавету, это был страшны удар, повергший её в депрессию. Тогда она всерьёз увлеклась литературой, искусством. Она посещала литературные вечера, на одном из котором повстречала Александра Блока.
Ей было 15. Это была роковая встреча. Лизавета боготворила блока, она полюбила его до самозабвения. Однажды она призналась ему в любви. Но ответных чувств Блок к ней не испытывал. Он не принимал её всерьёз, считая одной из многочисленных поклонниц... Через неделю после признания он прислал ей письмо, в котором были адресованные ей стихи: "Когда вы стоите на моём пути...". Это был ещё один удар. Лиза поклялась себе никогда больше не видеться с Блоком, забыть.
Чтобы скорее забыть, в 1910 году она выходит замуж за юриста Дмитрия Владимировича Кузьмина-Караваева. Их брак продлился недолго. Со своим мужем их объединяла лишь любовь к поэзии, к модным философским течениям и богемному образу жизни. Именно Дмитрий Владимирович ввёл Лизавету в круг самых интересных представителей Серебряного века. И, словно по иронии судьбы, муж настаивает на знакомстве с четой Блоков. Теперь ей приходилось видеть своего возлюбленного каждый день на поэтических вечерах. От этого ей становилось только мучительней. К тому же Блок жестоко раскритиковал её первый сборник стихов.
От обиды, от нелюбимого мужа Лизавета Юрьевна бежит из Петербурга в родную Анапу, в своё имение с виноградником, где работа на винограднике, виноделие, море дают лёгкое успокоение. Она будто влюбляется в одного человека и рожает от него дочь, которую называет Гаяной, что значит "земля". Но материнство не заглушает её чувств к Блоку. Она пишет ему письма с признаниями в вечной любви... Их следующая и последняя встреча произойдёт в Петербурге, в 1914 году, перед самой войной. Елизавета передала Блоку рукопись своей второй книги. Вскоре он ушёл на войну.
Лизавета же вновь уезжает в Анапу, откуда продолжает слать письма с признаниями Блоку. От него приходит лишь несколько строк, которые потрясли ее: "…На войне оказалось только скучно… Какой ад напряженья. А Ваша любовь, которая уже не ищет мне новых царств. Александр Блок".
Дальше жизнь преподносит Кузьминой-Караваевой тяжёлые испытания. На войне погибает отец её дочери. Ей приходится вступить в партию эсеров под давлением революции. Какое-то время она даже возглавляла мэрию Анапы. В апреле 1918 года Елизавета Юрьевна приезжает в Москву, где принимает участие в акциях против большевиков. В октябре того же года она возвращается в Анапу, где её арестовывают добровольцы из белой армии. От смерти её спасает Даниил Скобцов, председатель военно-окружного суда. Судьба послала Лизе человека, на которого она может положиться и вместе с ним, дочерью и своей матерью они эмигрируют в Тифлис. Здесь Лизавета и Даниил вступают в брак и у них рождается Сын Юрий.
В Белграде в их семье рождается ещё и дочь Настенька. В начале 1923-го семья Скобцовых прибыла в Париж. Елизавета Юрьевна подрабатывала шитьем и изготовлением кукол. Потом муж устроился шофером такси. Жизнь эмигрантов с тремя детьми в чужой стране очень тяжела. Через три года они потеряли маленькую Настю, умершую от менингита… Смерть дочери в корне изменила жизнь несчастной женщины. В её душе произошёл перелом. "Я вернулась с кладбища другим человеком… Я увидала перед собой новую дорогу и новый смысл жизни: быть матерью всех, всех, кто нуждается в материнской помощи, охране, защите. Остальное уже второстепенно". Пишет Скобцова. Смерть Блока, которую она тяжело переживала вдали от родины также переломила её мировоззрение. По свидетельству ее матери, горе ее было беспредельным… Стремление приносить себя в жертву одному человеку переросло в жажду отдать всю себя людям, нуждающимся в помощи и любви, обездоленным, отверженных, страдающих и по-настоящему несчастных. Она становится миссионеркой религиозной организации, помогавшей нуждающимся русским. Елизавета Юрьевна ездила по Европе, встречаясь с соотечественниками. Она выслушивала трагические истории их жизней, утешала, вразумляла, помогала больным людям. Своими советами она спасала от преступлений и самоубийств самых отчаявшихся...
Но не желая ограничиваться лишь духовной помощью, она разводится с мужем. Принимает монашеский постриг в 1932 году в церкви Свято-Сергиевского православного богословского института с именем Мария — в честь преподобной Марии Египетской. И в 1935 году, огранизовав общество "Православное дело", которое оказывало всестороннюю помощь ее обездоленным и безработным соотечественникам на чужбине. Собрав деньги по Парижу, снимает дом дом на ул. Лурмель, где открывает приют для множества голодных, больных, бездомных людей. Кормила их, одевала, лечила, устраивала на работу, прятала евреев. Некоторые упрекали мать Марию, называя ее монашество сомнительным. Таким она отвечала: «На Страшном суде меня спросят не о молитвах и поклонах, а о том, накормила ли я голодных…» В ее трудах ей помогали дети – Гаяна и Юрий, иногда – ближайшие друзья: Николай Бердяев и отец Сергий Булгаков.
Ее образ жизни суров и деятелен: она объезжает больницы, тюрьмы, сумасшедшие дома, она почти не спит, не отдыхает, а ей все кажется, что этого мало, что Бог требует от нее все больших трудов.
Но жизнь продолжала посылать испытания на голову Матери Марии. Летом 1935 года Гаяна, убежденная коммунистка, не мыслившая себе жизни без России, вернулась на Родину. В Москве она умерла от дизентерии.
…В 1937-м в берлинском издательстве вышел новый сборник стихов под именем матери Марии…
Постыло мне ненужное витийство,
Постылы мне слова и строчки книг,
Когда повсюду кажут мертвый лик
Отчаянье, тоска, самоубийство.
О, Боже, отчего нам так бездомно?
Зачем так много нищих и сирот?
Зачем блуждает Твой святой народ
В пустыне мира, вечной и огромной?
Под псевдонимом Юрий Данилов мать Мария опубликовала большой, во многом автобиографический роман «Равнина русская» (Хроника наших дней)».
Еще в 1941 году она писала о Гитлере в своей статье «Размышления о судьбах Европы и Азии»:
«Во главе избранной расы господ стоит безумец, параноик, место которому в палате сумасшедшего дома, который нуждается в смирительной рубашке… чтобы его звериный вой не потрясал вселенной».
Воистину удивительная прозорливость была присуща этой женщине! Когда она узнала о нападении немцев на СССР, то молвила:
«Я не боюсь за Россию. Я знаю, что она победит… России предстоит великое будущее. Но какой океан крови…»
Во время войны она продолжала сбор пожертвований, установив связь с участниками Сопротивления, снабжала документами людей, преследуемых гитлеровцами, переправляла их к партизанам. Деятельность «Православного Дела» не могла ни привлечь внимания немцев. Арестовав Юрия, гестаповцы обещали выпустить его, если к ним явится мать Мария. Она пришла к ним добровольно, но обещаниям фашистов, как и следовало ожидать, была грош цена: сына ее так и не освободили. Перед отправкой в Бухенвальд Юрию предложили вступить в армию Власова, но он наотрез отказался. Юрий Скобцов погиб на строительстве подземных заводов в феврале 1944-го на двадцать четвертом году жизни. Мать уже не узнала этого…
И в заключении она продолжала писать стихи, но они, к сожалению, не сохранились. Поначалу Д. Скобцову удавалось передавать в лагеря, где содержалась его бывшая жена, посылки с едой. В марте 1945-го здоровье матери Марии ухудшилось: она заболела дизентерией, свирепствовавшей в лагере.
«…когда освобождение было уже близко, Мать Мария в женском лагере Равенсбрюк пошла, как утверждают, в газовую камеру вместо советской девушки, обменявшись с ней курткой и номером, – пишет Евг. Богат. – Может быть, мы имеем дело с легендой. Но человек, заслуживший т а к у ю легенду, бесспорно легендарен…».
В последний день не плачь и не кричи:
Он все равно придет неотвратимо.
Я отдала души моей ключи
Случайно проходившим мимо…
Кстати, известно, что еще в пятилетнем возрасте будущая мать Мария как-то сказала родителям: «Меня ждут мучения и смерть в огне».
…Через два дня (всего лишь через два дня!) после ее гибели работники Красного Креста начали освобождать тех заключенных, которые были вывезены из Франции, а через месяц советские войска освободили всех оставшихся в живых узниц. Среди них оказались и те, кто хорошо знал мать Марию. Они вспоминали впоследствии: она погибла, совершив страшную ошибку. Было объявлено о том, что ослабевшие и больные могут воспользоваться освобождением от работ, выданным в лазарете, – очередной фашистский обман. Получивших подобные справки (а среди них оказалась и мать Мария) просто «отбраковывали», отправляя в газовую камеру.
И дальше будет только ночь,
И будет только мрак повсюду…
О, Господи, взываю к чуду,
Чтоб гибнущей душе помочь…
Мать Е. Ю. Кузьминой-Караваевой прожила до 1962 года. Она привела в порядок архив дочери, участвовала в подготовке двух сборников ее стихотворений…
Уже после войны, в 1985-м, мать Мария, в числе других бесстрашных героев французского Сопротивления, была посмертно награждена орденом Отечественной войны. Весной 2000 года общество «Благодеяние» организовало международную конференцию, посвященную 55-й годовщине со дня ее смерти. В Петербург приехали исследователи жизни и творчества Е. Кузьминой-Караваевой из различных уголков России, из Франции, Англии, Италии. О ней говорили богословы, философы, литераторы. Оказалось, что для очень многих людей именно со знакомства с судьбой этой удивительной русской женщины началось время духовных исканий…
Некоторые стихи и рисунки матери Марии:
* * *
Там было молоко, и мед,
И соки винные в точилах.
А здесь - паденье и полет,
Снег на полях и пламень в жилах.
И мне блаженный жребий дан -
В изодранном бреду наряде.
О Русь, о нищий Ханаан,
Земли не уступлю ни пяди.
Я лягу в прах и об земь лбом,
Врасту в сухую глину.
И щебня горсть, и пыли ком
Слились со мной в плоть едину.
* * *
Убери меня с Твоей земли,
С этой пьяной, нищей и бездарной,
Боже силы, больше не дремли,
Бей, и бей, и бей в набат пожарный.
Господи, зачем же нас в удел
Дьяволу оставить на расправу?
В тысячи людских тщедушных тел
Влить необоримую отраву?
И не знаю, кто уж виноват,
Кто невинно терпит немощь плоти, -
Только мир Твой богозданный - ад,
В язвах, в пьянстве, в нищете, в заботе.
Шар земной грехами раскален,
Только гной и струпья - плоть людская.
Не запомнишь списка всех имен,
Всех, лишенных радости и рая.
От любви и горя говорю -
Иль пошли мне ангельские рати,
Или двери сердца затворю
Для отмеренной так скупо благодати.
* * *
Братья, братья, разбойники, пьяницы,
Что же будет с надеждою нашею?
Что же с нашими душами станется
Пред священной Господнею Чашею?
Как придем мы к нему неумытые?
Как приступим с душой вороватою?
С раной гнойной и язвой открытою,
Все блудницы, разбойники, мытари
За последней и вечной расплатою?
Будет час, - и воскреснут покойники,
Те - одетые в белые саваны,
Эти - в вечности будут разбойники,
Встанут в рубищах окровавленных.
Только сердце влечется и тянется
Быть, где души людей не устроены.
Братья, братья, разбойники, пьяницы,
Вместе встретим Господнего Воина.
* * *
Средь этой мертвенной пустыни
Обугленную головню
Я поливаю и храню.
Таков мой долг суровый ныне.
Сжав зубы, напряженно, бодро,
Как только опадает зной,
Вдвоем с сотрудницей, с тоской,
Я лью в сухую землю ведра.
А где-то нивы побелели
И не хватает им жнецов.
Зовет Господь со всех концов
Работников, чтоб сжать поспели.
Господь мой, я трудиться буду,
Над углем черным буду ждать,
Но только помоги мне знать,
Что будет чудо, верить чуду.
Не тосковать о нивах белых,
О звонких выгнутых серпах,
Принять обуглившийся прах
Как данное Тобою дело.
1937