Это цитата сообщения Сельский_житель_ Оригинальное сообщение

Как Петра Тимофеича в монахи постригли

разговор за вечерним чаем

О.Петр
Сказано, в последние времена спасаться будем. Скорбями и болезнями. Раньше ведь уходили в пустыни, в леса уходили, кто веровал, истинные верующие спасали души. Сейчас куда уйдешь? Везде найдут. Значит, постигла тебя болезнь-скорбь, значит, надо принимать как лекарство, молить Господа Бога.

Гена
Невидимую стену воздвиг – в миру ты, в монастыре ли, невидим им, не играешь в их игры.

о.Петр
Там написано, в одной книжечки я читал: как жить, вопрос задает. Жить - не тужить, никого не досаждать, никого не осуждать, а всем - мое почтение. Мне понравилось.

Гена
Да, Амвросий это, а еще говорил он, что можно спастись в миру, да только не на яру. Не место спасает. Лет десять назад у меня еще были такие желания, там, в монастыре бы подвизаться. Но были мирские обязательства, никак не получалось. А сейчас у меня отношение изменилось к этой монашеской жизни, почему-то. Понаблюдал – посмотрел, очень большую решимость иметь надо, надо крепко подумать. Хочешь насмешить Бога – расскажи ему про свои планы.

о.Петр
Вот волосы у меня все время, где стригли-то, теперь стоят. Это в монахи когда стригли.

Гена
А давно, батюшка постригли-то в монахи?

о.Петр
Так ведь в эту, ну, Крестовскую субботу. Когда было-то, двадцать какого-то, ну в этот, в ленинский… Ничего меня не готовили, значит, как получилось…Когда передали нас уже Свирскому монастырю, было в феврале месяце, сего года, батюшка раз, благочинный, в январе, - он как раз, морозы такие были сильные, и вдруг машина подошла и еще такое, сигналит. Я вышел, смотрю идет новый благочинный (он же настоятель Александро-Свирского монастыря) архимандрит Лукиан, я ужаснулся: да как вы меня нашли-то? Нашли, говорит. Нам, горит, нужно смотреть храмы. Ну я быстренько оделся, поехали, показал ему храмы. Посмотрел, он уже знакомился, раз его уже благословил митрополит. Отвез его обратно, давай, батюшка чайку. Нет-нет, мы спешим: надо еще в Вознесенье, Гимрека, - там тоже ведь.

А потом на Сретенье Господне, как обычно, ждал своих, готовился, а тут вдруг приезжают монахи, стою у аналойчика, я тут поручил писать записочки Лине, тут уже монахи, потом, смотрю, и сам Лукиан. Подает посох свой: вот, говорит, состаришься, я тебе этот подарю. А я ему – да я и так уж стар, он ничего не сказал. Служба была прекрасная, я был чуть не на седьмом небе. Пели так хорошо, монахи-то.

После службы дали мне просфорочку, вызвали к батюшке, а он как будто бы уже мою биографию узнал всю.

Ну и вот, живу я тут потихоньку, трудимся помаленьку и вдруг, приезжают опять внезапно. Георгий. Вот так, говорит, давай собирайся, поедем в монастырь. Мне послушание дано: тебя взять в чем ты есть. Ну поехали. Я поначалу удивился, как это меня, ничего не стоящего, еще машину гонять, в даль такую. А тот: у меня, говорит, послушание. Сказал мне архимандрит: поезжай за Петром, и я поехал.

В канцелярию меня завели туда. Приходит батюшка Лукиан и меня во свой кабинет. А там у них все блестит, такая благодать, все ковры там. Подошел, меня благословил, говорит: ну, теперь пойдем на ковер. На ковер ведь как-то вызывали нарушителей. Начал он: так и так – на постриг. Ну я думал-подумал, думал-подумал, ну как – не сразу дал ответ. Такую паузу сделал, ну что же, говорю, на все Божья воля, и я уже дал согласие.

Все, тогда, сейчас пиши свою автобиографию, все награды, которые есть – все там укажи. Секретарю отдашь, ну этой, матушки Людмилы. Она мне дает бумаги, я тут начал писать, и потом это приходит и говорит, портной-то. Он меня уже замеряет шить это, облачение: шею там, грудь, прям все-все-все.

Как-то не по себе было, вроде, знаете, все внезапно, не думал я, что в монахи меня. Отказаться я не мог. Ну я так-то кругом да около, батюшка, может еще можно повременить там. Ну че ты, говорит, боишься? В годах теперь, обычно, таких, как ты, в летах, многие принимают постриг. Да и я подумал: да и так правда, да и так согласился. Сказал Лукиан, только начнется Великий Пост, на вторую неделю мы тебя пострижем.

А вот неделя шла, вторая, третья. Думал, что, может быть, меня забудут. Окажется не: в субботу за мной приехали, не, забывать стал, - в пятницу приехали, в субботу утром постригать стали. С Геннадием. Ему имя Серафим дали, а мне оставили старое имя. Ну и слава Богу, и ладно.

Так я стал монахом. И никому не открывал, и никто не знал, особенно – мои детям. Я им не говорю ничего и они мне ничего не говорят. Дак, наверно, знают, что монах я теперь.
[500x333]