То что я чувствую, опять зашифрованое в своебразной форме.
Luisa Dark
Витраж.
Католические церкви уютней православных, и с этим не поспоришь. И дело вовсе не в удобных скамейках со спинками. Просто, в них нет того вечно живущего страха, то наказания, то безысходности, что царит в православных храмах. В католической церкви ты не чувствуешь себя ничтожеством по несколько часов, стоя перед хмурыми однообразными ликами. Напротив, приходя в такую церковь, жарким полднем, и находя там прохладу лаковой поверхности скамей, тихую гармонию тишины, нарушаемой лишь каплями святой воды из крана в мраморную раковину при входе, ты чувствуешь покой. Особенно если оказываешься в церкви совсем один. Один наедине с огромным распятием над алтарём. Один даже не с Богом, ибо, если ты к нему не взываешь, ты остаёшься наедине с собой. Или если хотите под охраной ангелов, с улыбками взирающих на тебя с витражных окон. Откинувшись на резную спинку скамьи, можно не спеша размышлять, надеясь, что здесь от этого будет больше толку.
Яркое солнце неожиданно сильно ударяется в большие живописные витражи. Сцены из библии оживают, золотые волосы ангелов наполняются блеском, их крылья едва видным ветром. Радужные отсветы падают на пол, крутясь как в калейдоскопе. Наблюдать за ними приятно, как за игрой маленьких котят. Красный, задевает синий, зелёный окружает их, они сливаются в бесконечную палитру цветов. Они скачут, по какому округлому предмету, привлекающему внимание. Издали в свете, льющимся через витраж, он похож на пузатую шкатулку. Ларчик, кем-то забытый, кем-то оброненный. Не известно, что внутри, но очень интересно. Вдруг там будет лежать золотое колечко с огромным бриллиантом? Или, быть может, коллекция прелестных бусинок, или сложенный много раз листок со стихами? Что ещё можно положить в небольшую шкатулку?
[293x441]Всё что угодно. А даже если она будет пуста, это шкатулка, она сама без сомнения будет великолепной, отделанной множеством страз. На ней так сияют разноцветные блики от витража. Несомненно, она достойна внимания, самое его маленькой толики.
Гулко стуча ботинками по гулкому полу пойти к шкатулке. Свет такой яркий, даже разноцветные стёкла не способны его ослабить. Чуть опуская ресницы, но, всё же довольно улыбаясь, думать о шкатулке. Радоваться находке. Готовиться утешить своё любопытство. Предвкушать, как обрадуются те, кому ты вернёшь её, а ведь обязательно надо будет найти хозяина. И немного дрожать, воображая себе тайну, ужасно страшный секрет, тем самым отожествлять эту, по сути, просто коробку, для хранения всяких безделиц с мистическим ящиком Пандоры. Вступая в царство разноцветных красок, прежде полюбоваться, покрывшуюся пятнами кожу. Заметить, как расцветилась одежда, и почуять подвох.
Наклониться, затаив дыхание, нащупать, почти наугад искомый предмет и поднять его с пола.
И нет, это не будет шкатулка. Это будет довольно увесистый булыжник, что годами валяется в реке, и обтачивается её неумолимым течение. Обычный светло серый камень с едва заметными темными прожилками. Такой прозаичный и никчёмный в своей обыденности. В той роли, что он только что сыграл. Роли уничтожителя иллюзий. Роли наглядного пособия.
Ведь так и есть. Все мы витражи, как витражи, пропускаем через себя свет и раскрашиваем его в иные цвета. И что бы не попадалось нам на глаза на всё ложиться, этот обманчивый разноцветный покров. И мы начинаем принимать камни за шкатулки, похоть за любовь, нужду за дружбу, мерзкое за добродетельное. Мы слепим сами себя.
Сжав в руке камень, вдруг разозлится. Всё время жить в обманчивом мираже своего и чужих витражей. Зачем? Почему? В детстве у неё был калейдоскоп, но он был сломан всегда. И вместо прелестных геометрических цветов показывал размытые пятна. Так как можно всё ещё верить, помня, что это обман.
Втягивая воздух, отступить и всмотреться в улыбку ангела на витраже. Кто собирал его, угловатого, и прекрасного лишь издали? Такой же обманутый? Нет такой же глупый и не проходимо безнадёжный. Кто верит в то, что человек способен изменятся, что человек способен спастись. Кто верит в то, во что не верит, и тот, кого они распяли.
Тяжесть камня, но не тяжесть руки. Посильнее замахнувшись швырнуть его прямо в это корявую на поверку улыбку. Звон тишины разбитой вместе с окном. Дождь из острых капель. Кажется, где-то засочилась кровь.
Белый поток врезается в глаза. Вскрикнув, отворачиваешься не в силах терпеть этот свет. Брызгают слёзы, жжёт, жжёт, он сжёг мои глаза. Спотыкаясь, панически бежишь прочь, глубже, к стене, где нет окон, где не так светло. Садишься на скамью спиной к солнцу, победоносно заполняющему всё доступное пространство. Не хочется отнимать от глаз ладони, не хочется ничего.
Витражи лгут, но свет ослепляет, ещё больше чем вводит в заблуждение витраж. Теперь лишь ещё больнее. Когда ты не знаешь, ты не страдаешь. Если ты идёшь по льду, и не думаешь об этом, ты не падаешь. Если ты не видел солнца и не знаешь о нём, тебе не мучает желание узреть. А когда ты пострадал, и не раз, тебе больно, но ты уже не можешь спрятаться. Этот свет, свет, что ты увидел, ты будешь видеть постоянно. Время от времени, но навсегда.
Роняя руки на колени. Ты уже не слышишь криков сбежавшихся на звон людей. Ты посмел разбить такой замечательный витраж, как ты посмел. Кто ты такой? Зачем? Вот что их интересует. Но почему никого из них не интересует, что ты разочарован? Опять, снова! Почему никого не волнует, что тебя опять обманули? Ты обманулся опять?
Гнев, рождается в подкорке. Из исповедальни, из этой тесной кабинки всегда забитой грехами, выглядывает сумрак. Воспоминания возвращаются. Возвращается ненависть. Ненависть к людям, придумавшим витражи. Впрочем, к вечеру пройдёт и она, сменившись бесконечной безысходностью.
А за разбитый витраж, придётся заплатить.