Друг мой,

жизнь двинулась с мёртвой точки. Две недели я веду борьбу с телом за внешнюю привлекательность.  Но и с душой за привлекательность душевную. Не то чтоб раньше мой внутренний был уродлив. Нет, он был покалечен, причём моими же собственными руками.

Так трудно теперь просыпаться по утрам и продираться сквозь собственную злость, ненависть и недовольство. Зато потом зеркало, совсем как в сказке, показывает мне подлинные чудеса. И это не самовнушение. Ведь эта психологическая причуда лжива с первого твоего оптимистичного убеждения. Это война за свет.

Конечно, это не значит, что я вдруг стала оптимистом. Стала менее язвительной и жестокой по отношению к окружающим. Моя мизантропия не излечима. И грядущий финал не стал для меня блажью фанатиков. Но теперь я смирилась с этим и не нахожу это достойной причиной для закапывания своей мечты.

О да ко мне вернулись желания. «Я хочу и точка» - твержу я теперь. И не важно осуществимо ли это. Главное, что испытываю хоть что-то к объектам материального и иллюзорного мира. А раньше я обреталась в луже эмоций, лелея собственное ничтожество. Подобострастно заглядывая в лица, тем, кто мне казался выше меня.

Представляешь, забыла одно из глобальных правил мироздания. «Величие можно познать только через ничтожество. Но и ничтожество познаётся в величии».

Слабого и раненного так легко обвести вокруг пальца. Но теперь мои руки надёжно перевязаны и края порезов неумолимо стягиваются вместе. И те, кто казался раньше успешным и достойным оборачиваются плоскими картонками. Разве что достойными стоять у витрин бездушных товаров и демонстрировать духовную нищету цивилизации. А те, кто прежде казался святым в своём отшельничестве, стали вдруг вызывать отвращений. Потому что духовная слепота увечит так же как материально богатство.    

Я снова оказалась одна. Люди отхлынули из моей жизни. И теперь я могу принять решение, куда и к кому идти и кого слушать.

Ко мне вернулась моя улыбка. Моя фирменная всезнающая улыбка, которая всех так раздражает.  Внутренний мир просто разрывает мои рёбра. Мир отливает прежними нереальными оттенками. Я критикую всех и вся. И меня опять не возможно смутить или сдвинуть со своего мнения.

Я счастлива друг мой. И пусть завтра взорвётся солнце, я буду счастлива. Пусть люди сходят с ума, несут ахинею, разбиваются насмерть об собственную идею, я буду смеяться. В голове сумасшедшей играет музыка, и никому не под силу заглушить её.

Вот так мой друг.

А ещё знаешь в моей жизни, оказывается, есть интрига.

   Тайна.

Секрет.

Исходя из ставшего мне известным мой отец абсолютно третья неизвестная мне личность. Не тот, кто записан в моём свидетельстве. Не тот на кого я думала. А некто абсолютно иной.

Не знаю насколько это верно. Но, вспоминая мою вечную непохожесть на родственников, готова с этим согласиться.  

Мне ничего не нужно от этого человека. После двадцати лет кровные узы как-то тускнеют. Я даже не собираюсь его искать. В том числе и ради мамы, конечно. Всякий раз стоит мне завести разговор о моём происхождении, она замыкается. Мне давно уже стало ясно, что в молодости она вела далеко не праведный образ жизни, да и в зрелости тоже. Оттого она так боится и с таки диковатым испугом смотрит на меня, когда я начинаю читать лекции о нравственности и морали. Оттого она так спокойна, когда я куда-то ухожу с противоположенным полом. Оттого она с таким смирением терпит все мои выходки. Я её своеобразное наказание. За порок, за ошибки молодости. Я её противоположность. С самого детства меня ужасала сама мысль стать на неё похожей, как не кощунственно это звучит. Но теперь её, наверное, это даже радует.

Так вот, найти этого человека сейчас, всё равно, что ткнуть пальцем в её помарку, или посыпать солью рану. А я этого делать категорически не желаю. И без того достаточно приношу неприятностей в семью.  И сама не знаю своей реакции на такую встречу. Особенно если мои фантазии на его счёт не подтвердятся. Как, скорее всего и есть.

Но думаю, кем бы он не был его можно поблагодарить за волшебную возможность разрисовать его такими красками, какие мне придутся по душе. За право считать вписать себя в некую вымышленную касту. За предположение о наличии братьев и сестёр, дядей, тётей, крепких семейных традиций, которых у меня никогда не было.

Вот так обстоять дела на сегодняшний день.

Я вернулась…Хотя вроде бы и не уходила…Но я снова здесь.