Что мне в себе всегда не нравилось, так это то, что я всегда ясно понимаю, что со мной происходит. Сколько себя помню, перед собой, в своих слабостях и изъянах я была честна. Если у меня была фобия, я знала, что это болезненный не объяснимый страх сидит в моей голове. Если я делала глупый не обдуманный поступок, в дальнейшем способный обернуться катастрофой, я осознавала это, хотя всё равно совершала его. Если я вела себя эгоистично и жестоко, я знала, что оно так, и как отвратительно это влияет на моих близки, но всё равно гнула эту линию. Всякий раз, на каждое состояние своей души я могла выписать почти медицинское заключение. Взять листок бумаги и постановить себе диагноз, подкрепив собственной подписью. Поэтому я всегда завидовала людям, которые остаются в неведении о том, чем страдает их психика и душа.

    Вот и теперь я, наконец, оказалась в том месте, когда я могу спокойно констатировать постепенное, но неумолимое, всё продолжающиеся погружение в депрессию. Это состояние всегда для меня было морем, в которое я бросалась или оно поглощало меня, разметая цунами хрупкие постройки на берегу моего «Я». Мало того, что могу с уверенностью сказать, что это депрессия, мне даже известны причины и ход её развития от самых истоков вплоть до сегодняшнего дня. Не дня озарения, но дня, когда хватило сил это признать.

   Всё началось со стресса, перед государственными экзаменами. Когда и тело, и мозг и душа были поставлены в экстремальные условия. Каждый день через меня проходили тонны информации, если можно так её измерить. Мой мозг удерживал её, переваривал, расставлял. Три дня бесконечного страха, сомнений, постоянной нагрузки, ограниченного сна не прошли даром. Моя моральная защита истончилась, и моя благословенная скорлупа совсем пропала ко дню сдачи. Я не думала о себе и своей защите я думала о том, как бы сдать этот чёртов гос. . В день самого экзамена у меня был эмоциональный подъём, ибо я увидела вспышку, проблеск надежды, в словах методиста, в своих слова ответа. Но, оказалось, что это была всего лишь вспышка сгорающего пороха, вырвавшегося из ружейного дула. Тройка за экзамен меня ранила. Нет, не убила. Она надломила меня, нет, не сломала, иначе бы всё было бы гораздо печальней, но надломила. Я словно ветка, которую задел пролетавший мимо поезд или тяжёлый грузовик, или как ветка, которую ломали, ломали, но не смогли окончательно отделить от дерева, и так и оставили болтаться на ветру.

    Впрочем, о том, что во мне есть брешь, я узнала лишь многим спустя. Когда поймала себя на том, что избегаю и не хочу видеть своих одногруппников и студентов с моего потока. Что я старательно притворяюсь, что смирилась с тройкой, хоть это было не так. Когда вдруг осознала что ищу общества книг и компании букв. Причём вовсе не оттого, что много читать и знать книжные новинки в лицо это теперь одна из моих рабочих обязанностей, а потому что книги не могут жалеть меня, сочувствовать мне. Им всё равно, что кто-то учившийся хуже меня в течение четырёх лет сдал на четыре и пять. Им всё равно, что многие из тех, кого я скрытно, но презираю, тоже переплюнули меня. Люди с обложек никогда не посмотрят на тебя ни надменно, ни насмешливо, ни с жалостью. Перед ними не будет стыдно.

   Стыдно за то что тебе вдруг доказали, что ты каким был таким ничтожеством и остался. И место под солнцем, за которое ты, якобы, боролся и якобы выиграл, то пространство среди людей, то положение - лишь твой вымысел. Потому что нет в тебе ничего из горячо охраняемого. Всё одни лишь домыслы. И жизнь твоя теперь потеряла всякий смысл. Карьеры на юридическом поприще уже не будет. Да и светила ли она тебе? Пусть в перечне дисциплин пройденных за три семестра нет ни одной тройки. Тройка за гос обнуляет их. И ты становишься просто лжецом, который ловко сдавал экзамены курса, не справившись с самым главным. И карьеры как писателя у тебя уже тоже не будет. Ты предала свой талант, если он и был. Закопала его в могилу. Развеяла мечту по ветру. И Муза жестоко отомстила, покинув твою обитель, оставив тебя наедине с фантазиями, не имеющими ни смысла, ни пользы, не способными отразиться на бумаге. И то, что люди называют личной жизнью у тебя зачёркнуто чёрным маркером. И зачеркнула её сама. Потому что не веришь в любовь, и по правде говоря, не хочешь, боишься. Запросы, стандарты высоки, но не по нашим меркам. Мы не достойны того, кого себе желаем. И работа твоя, конечно со временем перестанет внушать тебе страх и станет ровной, стоит только разобраться с каждым в коллективе, выбрать сторону и набраться опыта. Но будет ли она приносить удовольствие?

   Теряясь во всём этом, я, сжав зубы, терпела. Относительно стойко перенеся результаты государственного экзамена всех других. Запрещая себе сравнивать, задаваться вопросом почему. Погружая себя в работу, книги и беготню с разного рода документами. Я оберегала то что мне ещё теплилось, отказавшись от выпускного из колледжа и радуясь тому что возможно из-за рабочего графика, не попаду на торжественное вручение дипломов. Да даже если в тот день я буду свободна, я заберу его после. И пусть это трусость. На вопрос, случайно встретившийся в библиотеки факультета старосты «Как ты?», сухо отвечала «Держусь.». И это было правдой вплоть до вчерашнего вечера.

   На улицы я опять таки наскочила на знакомое лицо. Девушка всегда модно одетая, с макияжем, любящая клубы и водящая на поводу множество молодых людей. Богатая и довольная, ненавистная мне. Мы столкнулись, и она спросила у меня что-то про университет, я отвечала. И тогда меня унизили. Просто какой-то подонок, проходящий мимо. Унизил меня на глазах у этой особы. Она сказал гадость, относительно моей внешности и совершил не приличное действии, о котором не хочется вспоминать. И пока я соображала, чтобы ответить его удаляющейся спине, я слышал треск.

   И этот треск был моим окончательным уничтожением. Переломившись на двое я чувствовала, как на поверхность выходят ещё живые соки боли. Усталость, с непривычки, от работы требующей постоянного внимания и доброжелательности. Углубившиеся осознание собственного одиночества. Физическая боль в стёртых до крови ногах. Счастливые билетики то и дело попадающиеся в транспорте и не приносящие счастья. А теперь ещё и это унижение на глазах у ненавистного человека. Всё вышло наружу. Я заваливалась на бок, и уже была не просто веткой, а целым деревом, срубленным под самый корень.

     Нет, я не заплакала в тот день. Я просто вернулась домой, заперев в себе всё это. Но теперь всякая вещь меня раздражает. И я всё глубже ухожу в депрессию. Я даже не пытаюсь сопротивляться, сил нет. Меня как будто закатали в асфальт, сровняв место, где я росла не очень сильным, но уверенным деревом в ровную пешеходную дорогу. Чтобы люди попирали меня ногами. Люди, которые лучше, чем я. И я не уверена, что меня это волнует. Я не хочу искать выход. Я не хочу идти учиться дальше. Не хочу ехать куда-то загорать и купаться. Я больше не знаю, чего хочу.

   Всё на что я надеюсь так это на время, которое лечит.

    И ещё на силу. Быть может я смогу собраться воедино вновь и попробовать заново. Просто сейчас мне, как райсовскому вампиру, нужно уйти под землю, полежать и подумать Может быть, как те тополи, что тоже спили и укатали в асфальт, неподалёку от детского садика, тополи которые прорастают теперь, от неосторожно оставленных корней, ломая асфальт, поднимая его буграми, пробиваясь сквозь его толщу, так настырно и упорно, что ничто не способно им помешать, может быть и я так смогу?

   Может быть… Так не надёжно звучит. Но что мне ещё остаётся…