Я проникаю в горячее, парящее человеческим духом нутро земли. Спускаюсь в самое лоно города, родительницу пошлости и разврата, где утомленное каждодневной темнотой, истерзанное человеческое тело сливается с еще более измученной душой, издавая беззвучный крик, уловимый всеми, но неслышимый никому. Здесь как-будто бы пахнет приторно-сладким желанием, солоноватым отчаяньем, жгучей ненавистью, злобой с привкусом горечи. Ты словно пробуешь бульон, сваренный из всех чувств человеческих – суп, противоречиво благоухающий запахом чресл. Мы мчимся в вагоне метро, обжигаемые затхлым туннельным воздухом подземки, где никогда не различить ночь и день, никогда не почувствовать свежесть утра и ласкающие лучи вечернего солнца, стоя друг к другу лицом, а может быть и всем своим внутренним «я». Что делаем мы в пристанище для приверженцев суетной жизни?
Ищу ли я шума, за которым прячу истеричный плач души, терзающий ее струны, заставляя воспроизводить реквием, полный неподдельной грусти? Наедине с собою мы слышим его мелодию отчетливо, в полную силу, улавливая все до последней нотки. Оттого и тяжело заглядывать в себя, смотреть не на внешний мир, а на внутренний. Оттого то и трудно жить вне шума – под собственным стеклянным колпаком. Смешиваясь с проявлениями окружающего мира, уже не так слышна собственная музыка. Не так трагична она, не так тяжела, разбавленная. Так легче жить... Однако, отказываясь от истинны, сливаясь с мнимой реальностью, забывает человек, что есть смысл его существования.
Что могу я построить на вечных останках города? Сотворенная трудом человеческих рук Машина, питаясь кровью и потом своих создателей, задавливает на корню все посевы, все слабые ростки и побеги, выбравшиеся на волю из семян разумного, доброго, вечного. Город, алчущий все больше, пронизывающий иглою дабы выпить все, что осталось на дне сосуда человеческой мощи, изгложет твое бренное тело и на костях взрастит новый полный силы бутон. Город прокормит себя. Лишь немногие, способные к самосохранению, скроются от гигантского зверя, вечно прячась, вечно сражаясь за тишину. Погибая от собственной сирены, вечно задаваясь вопросом, что же есть меньшее зло. Другие - Сильные - выживают, играя и выигрывая на стороне людского муравейника. Крутясь волчком на раскаленной сковородке Города, подчиняя своему шуму других, а по ночам залечивая раны на ступнях, прислушиваясь к пустоте, тщетно пытаясь услышать негромкое самозвучание – так горячо благодарит их жизнь.
В толпе, хватаясь за множество, некому протянуть руки – вокруг одиночество. Неизменный наш спутник, невидим, но ощутим. Мы крупицы песка, распыленного по миру, мы капли дождя, пролитого грозовым облаком. Мы отдаляемся, вечно стремясь друг к другу.