Погружаясь во влажную тьму подворотен. Я собирал себя из осколков, некогда отзвеневших по асфальту районов, где я скрывался от привычного. Декаданс хорош только на публику, в действительности все намного проще и называется, скажем, не так благозвучно. Я не помню, более того, не знаю, как проходят дни, когда ты не имеешь возможности меня видеть.
Когда я снова наблюдаю за процессом собственного отторжения всего, что так или иначе относится к цивилизации, последняя начинает меня замечать. Если слабость, то открытая. Главное - не говорить. Иначе - снова станешь сильным. Когда этот город - уже не манифестация технического прогресса и силы человеческого разума. Когда этот город - не более чем руины человеческих судеб. Количество бесплатных мест не ограничено. Здесь даже смерть надо зарабатывать. А ты только и делаешь, что возлежишь на диване и стеклянными глазами пялишься в монитор. Умереть, захлебнувшись мартини, так аристократически пошло, так презрительно - смерть, чтобы заслужить которую достаточно приложить минимум стараний. Временами вполне устраивает. Ущербность человеческой натуры делает жизнь занятной. Ты паршиво ориентируешься в причинно-следственных связях, не согласен с базисными в мироздании вещами, плюешь на эмпирические постулаты, вверяясь интуиции и вообще абсолютно некомпетентен как прагматик. Зато всегда есть вера, надежда и что-то там еще, неопределенное.
Остывший чай, твой свитер, Гёте, который не прав уже в том, что возмутительно прав, тело, которое просто хочет любви - батарейка скоро сядет. Еще одна ночь и бессмысленный день.