Я думал, когда же в действительности произошла та ошибка, с которой вся моя жизнь пошла наперекосяк. Когда я задумываюсь об этом всерьез, то есть дохожу до той степени бреда, что граничит с просветлением, мне кажется, что с началом моей сознательной жизни. Когда я встал перед необходимостью самоидентификации. Когда я понял, что прятаться больше негде, и даже объятия близкого человека не укроют от одиночества. Потому что оно - в тебе. Потому что в отличие от других биологических видов человек один способен осознавать собственную уникальность. Потому что так много вокруг таких же, как ты, но каждый из них словно в каком-то вязком, эластичном вакууме. Потому что ты не можешь слиться с другим в одно целое, не можешь раствориться, не можешь умереть. Потому что ты обречен на способность осознавать свое одиночество. Не то, которое испытываешь, когда твоя девушка уехала в другой город или когда у тебя нет друзей, а то, что изначально - вместе с уникальностью твоего генетического кода. Вы ведь понимаете это? Вы ведь должны это хотя бы иногда испытывать? Но при этом люди продолжают воздвигать искусственные барьеры, носить маски, скрывать за улыбками повальное равнодушие. Чтобы не быть убитыми. Но ведь мы и так слишком далеки друг от друга, и никто никого на самом деле не понимает и не слышит. Другое дело, что тепло еще как-то можно ПОЧУВСТВОВАТЬ. Вместо этого вы убиваете, прямо или косвенно, замыкаетесь в своих ледяных бастионах, отторжение, отторжение... При этом врожденном одиночестве, неся на себе такое проклятие, вы создаете еще больше одиночеств. Они локальны, но тем не менее.
Все вдруг стало еще более бессмысленным, чем было. Я пытаюсь сконцентрироваться на деле, но ничего не выходит. Все слишком печально. Я пытаюсь бороться с собственными отчаянием и страхом. Должно быть, я скоро умру. Предварительно сойдя с ума. Мне не хватает воздуха. Я перестал чувствовать потребность в ком-либо. Мне все индифферентно. Только яркий свет лампочки в темноте кухни. Батарея чашек на столе. Мои обглоданные ногти стучат по клавишам. Воздуха слишком мало. Удушье еще не в той степени, чтобы паниковать, но уже распознаю его симптомы. Только 18. Прекрасный возраст, черт возьми. Но я не могу отделаться от чувства постоянного, бесповоротного умирания. Я не могу отделаться от чувства, что однажды эта жизнь уже была прожита мной. Я люблю тех же людей, что и любил когда-то, у меня те же дурные привычки и тот же извращенный вкус. Нет, ты не отдаляешься от детства, напротив, то, что тогда как будто бы не предвещало угрозы, теперь расцвело пышным цветом. Мне уже тогда нравился Декаданс. Правда, я еще не знал этого слова. Я мечтал научиться виртуозно стрелять, мечтал носить длинные черные пальто, мечтал встретить фатальную личность, чтобы проследовать с ней в пропасть. Я даже бросить курить не могу. Я всегда жил для себя одного, не потому, что эгоист, скорее потому что я не могу, не могу ужиться с кем-то. С собой я уживаюсь еще хуже. Но я не хочу вовлекать никого в свой личный Декаданс и в свои коллизии с вывихнутой психикой. Я не хочу кого-то оплакивающим мою некогда девственную душу (тем более она никогда такой не была), я не хочу кого-то оплакивающего мое загубленное самим собой тело. Я не хочу кого-то с непроходящей болью в глазах, когда он видит мое лицо. Я не хочу кого-то заботящегося обо мне несознательном столь бескорыстно, что я не могу избавиться от смущения. Я не хочу любви. Той, что добрая, долготерпимая, бескорыстная. Дай мне пощечину, скажи, что думаешь в лицо, брось меня, только не обращайся со мной, как с ангелом - мне лишь холоднее от этого. Постоянное напоминание о моем несоответствии вашим таким высоким любовям. Я ведь все равно не буду страдать от того, что сделал кого-то несчастным. Потому что мне на самом деле безразлично. Я ничего не могу с собой поделать. И никто не может. Сегодня ты сказал, что я очень злой, гораздо злее тебя. Я ничего не знал о своей злости. И лишь теперь начинаю догадываться, как она выглядит. Но раз я безнадежен, то следует научиться ей рационально пользоваться. Мне так тяжело дается выживать. Эта проклятая болезнь в моей голове. Мне хочется ее пристрелить. Она распространяет гной по всему моему существу. Мне страшно от этой неизвестности. Я лишился сна, я отрекаюсь от своего пути, впереди только темнота. Если так, я должен научиться хорошо в ней видеть. Я должен взвешивать каждый свой шаг, но я столько времени жил под прикрытием большой руки, что чувствую себя крайне беспомощным и голым. Ночь пугает, потому что все спят и я вынужден уживаться с тишиной, которую ненавижу, поскольку в ней мое наличие в этой действительности выпирает всеми своими неприглядными формами. Я уже слышу неровное биение своего сердца, скоро начну слышать свои мысли. Но я продолжаю вставать с наступлением сумерек. День совсем невыносим. Близкие люди, до которых я пытаюсь докричаться и которые нихуя не слышат. Впрочем, слава богу, что не слышат. Я - источник непроходящей депрессии для своей матери. Я невыносим. Надо конспирироваться. Но все упорно будут видеть во мне милашку.
Простите меня. И прошу, избавьте меня от своей любви.