Карен вступила в помещение, напоминающее келью. В комнате стояли стул, этажерка и кровать. Она оглянулась вокруг и застыла на месте. Кто-то сидел в углу на полу. Человек был босой и непричесанный. Он сидел, прислонившись спиной к стене, обхватив руками колени, и тупо смотрел на противоположную стену.
Карен шагнула к нему. Он был небрит, лицо было все в рубцах. Внезапно Карен почувствовала какое-то облегчение. Всё это недоразумение, - подумала она... Это какой-то посторонний человек... это не её отец... Он просто не может им быть. Всё это - ошибка! Ошибка! Она с трудом подавила желание выскочить вон и закричать: "...вы видите, всё это недоразумение. Это не Иоганн Клемент, этот человек - не мой отец. Мой отец живёт, но где-то в другом месте и ждёт встречи со мной". Карен остановилась перед мужчиной, сидящим на полу, чтобы окончательно удостовериться, что это не её отец. Она пристально посмотрела в его потухшие глаза. Это было так давно, она ничего уже не помнила. Но это был не тот человек, о встрече с которым она мечтала.

Там был камин и запах трубочного табака. Там был большой бульдог. Его звали Максимилианом. В комнате рядом плакал ребёнок - Мириам, сходи, посмотри что с Гансом. Я читаю сказку девочке, а он мешает.
Карен Ханзен Клемент опустилась на колени перед этой человеческой развалиной.
В доме бабушки в Бонне всегда пахло свеже-испечённым пирожным. Она пекла в продолжении всей недели, готовясь встречать родных в воскресенье.

Несчастный мужчина продожал смотреть на стену, словно никого больше в комнате не было.

Ты только посмотри, какие смешные обезьяны в Кельнском зоопарке! Зоопарк Кельна лучше всех на свете. Когда же снова наступит карнавал?

Она тщательно изучала сидевшего перед ней человека от босых ног до рубцов на лбу. Ничего... ничего, что напоминало бы ей отца...

"Жид! Жид! Жид!" - орала толпа ей вслед, когда она с разбитым в кровь лицом прибежала домой. "Будет, будет, Карен, не плачь! Папа не даст тебя в обиду"

Карен протянула руку и дотронулась до его щеки. "Папочка?" - сказала она. Мужчина не шевельнулся и даже не заметил её.

Там был поезд, в нём было много детей; говорили, что они поедут в Данию, но она очень устала. "До свидания, папочка, - сказала тогда Карен. - Вот возьми мою куклу, она будет смотреть за тобой". Она стояла в тамбуре и не сводила глаз с папочки, стоявшего на перроне, а он становился всё меньше и меньше.

- Папа! Папочка! - вскричала Карен. - Это я, Карен, папочка! Это - твоя дочь. Теперь я уже большая, папочка. Неужели ты меня не помнишь?
Карен всё вспоминала и вспоминала.
- Да, да! - вскричала она. - Это мой отец! Этой мой папа!
- Папочка! - рыдала она и обнимала его за шею. - Пожалуйста, скажи мне что-нибудь. Поговори со мной! Я прошу тебя... умоляю!
Мужчина, который был когда-то Иоганном Клементом заморгал глазами. В его лице появилось выражение какого-то любопытства, когда он почувствовал, что кто-то его обнимает. Мгновение это выражение не сходило с его лица, словно что-то в нём пыталось пробить окружающий его мрак, - потом его взгляд снова потух.
- Папа! - кричала Карен. - Папа, папочка!
Стены пустой комнаты и коридора отражали это её голоса - "Папа!"

Леон Юрис\Эксодус