О...тут ещё есть кто-то живой!!!!
*Ррадуется и пляшет...*

знаешь...если ты мне дашь ссылку на серрии нарруто по поррядку с рррускими субтитррами я тя вообще ррасцелую)))

Слякать бьётся в оконную раму,
Напоминая о старых травмах...

Время застенчиво дышало в след,
"Ты меня не поймаешь!" - кричал солнца свет,
Который играл бликами на розовых стЕнах -
Те в свою очередь тонули в стонах.
Громом раздавалось чьё-то сопение,
Камин грел изредка душу - время от времени.

А я всё жил под звуки гулкие,
Которые слали мне память о той разлуке:

"Я стою на обрыве ветер волосы трепет,
Кроме слёз на лице замороженный пепел.
Я сломал эту нить - символ связи и дружбы,
"Ну скажи как мне быть? Что же сделать мне нужно?!"
Не проси поджигать взлёты все и паденья,
Я и так продал всё в одночасье, мнгновенье!
Нету сил в оправданье, да и голос потерян, но
Мне рано пока, уходить мне не время...

Я прошу протяни руку мне ты в знак дружбы -
Я один, мне так плохо, разум кровью запружен...
Крылья сломаны, тело в падении - этот ангел ушёл,
Растворившись в забвении..."

Эпиграф. Моё одиночество в нотах.

Мой рок-н-рол – это не цель, и даже не средство,
И я умираю за красивые витрины как следствие.
Мои стихи стороной обходят ответственность,
Но мне всё равно от смерти вам слать привет всем...

Моя вторичность – скорее плюс, чем недостаток,
Из-за неё я вновь и вновь встаю на старт,
Что бы на завтрак угостить вас чем-то сладким...
А ты из-за любви ко мне вот стал кем...

Моё лицо поплыло нотомузыкой на венетке,
Ведь оно не знает слова «да» и слова «нет».
Вы ищите мною спрятаную истину в вине,
Пока я истину вдыхаю в звуки музыки Планеты.

Глава первая. Полёт.

Не ври мне заголовками газетных новостей,
Пока постель я первращаю в стэлс
И улетаю в тень...
Вот, вот она, моя песнезатея,
Ведь плэер у меня вместо коробки скоростей.

Я напишу на небесах слова Кипелова
Про птицу, которая запела.

Глава вторая. Анфлюраж.

И я в полёте соберу запах нотной тетради.
Я – краденный оттуда ключик, сын Баха, Гомера и Страдевари.

Глава третья. Спасибо.

Состареность и благодарность за мелодию,
Которая молотит
В стенку трёхструного Берлина-Камелота.
Исскуство. Половина здесь, а половина – на полотнах.

Да, я – спасибо.

Да, я теряю свою личность в элексире
Из слова и мелодии. Как вы просили.

Да, я – стишок.
Да, вы – спасибо.

Глава четвёртая. А вы сказали...

Я сделаю любовь делом плохим,
Что бы старый алхимик
Придумал филлософский микрофон,
А я внёс им в проигрыватель звукозиму.

Тогда вы больше не заговорите,
Не плюнете в нас критикой,
Одновременно пытаясь закурить,
И мне не нужно будет ваша спасбо или плохо,
Вель вы – никто, и ваше слово – крохотное.

Глава пятая. Но вы любите музыку.

Но я позволю вам в меня войти
В мой тёплый голос и охуенный стих.

Любите то, что вы не называли музыкой.
Вы вроде как никто, а она – узник.
Зачем слова? Их завяжите в узел.
Но вы не можете – вас это грузит.

Глава шестая. Эмбиент.

Да что вы знаете о настоящем и незапятнаном исскустве?
Вам однохуйственно зачем и отчего я прусь.
Я – Б-г, но даже это ваше Сверх-вы и Ид упустит,
Ведь сёстры – музыка и пустота их «струсило».

Глава седьмая. В складках «Просто».

А я схожу на нет, схожу на ноль,
Повешусь на пано...
Вы ведь найдёть мне кого-то нового
На кровожадный снос.

Просто любите музыку, когда она вас не любит,
Просто творите, пока из нас только собаки – люди.
Мы отвратительны, но в нашу честь - салют,
Нас никому не превзойти, но всё равно – сольют.

Эпилог. Ноты в моём одиночестве.

Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят.
Я покрываюсь ното-пятнами.
Люби всех нас, Господи, тихо. Люби всех нас, Господи, громко....
Но он не слышит. Он распят.



На обратной сторне.

Совсесть свисает всё с тех же новостей.
Любите музыку. Меня любите вместе с тем.