Обритая голова во все времена указывала, как правило, на привилегированный либо наоброт весьма унизительный статус. Человек, череп которого я брила, походил то на прозелита экзотической секты, то на каторжанина. Сидел в ванной абсолютно безучастный. Стало не по себе, будто совершаю над ним что-то значимое, непоправимое и даже недозволенное. К тому же за два дня до я надела на его шею чернёный дореформенный крест. Прихотливый ряд ассоциаций закончился темноволосой головой Иоанна Богослова на блюде - иконописное изображение, давеча поразившее меня.