Мой персональный сайлент хилл.

Анне-Варни, Мэрилину Мэнсону, Хаджар Биби и моему старому дому посвящается.

Одно обыкновенное утро моей жизни.  Я, Тамми Танука, обыкновенная девчонка с растрепанными малиново-красными волосами, сижу на краешке огромной кровати и отхожу от ночного кошмара. Дышать тяжело, я как будто выплыла из самых черных глубин. Руки дрожат, и я лихорадочно тру лицо чтобы очнуться, отмыться, очиститься от затхлой гнилости сна. Он приходил в мои сны вновь. Поглощал свет провалами этажей. А Она - просыпалась - и требовала жертвоприношения. Чёрные воды трупных соков. Мои истоки - то тихое место которое меня родило. 

Солнечный свет через темно-зеленые занавески, чашка утреннего кофе. За окном радостно щебечут птички, слышны детские голоса с игровой площадки, шум заводящейся машины и бранная ругань строителей. Такие привычные звуки, неотъемлемая часть любого утра. Надо встряхнуться. Кошмары-кошмарами, а проспала я почти до 11. Нужно встряхнуться. Умыться, почистить зубы, а то во рту до сих пор сладкий привкус трупного мяса. На зубах запекшаяся кровь. 

Я вновь была там. Старом доме моего детства. Моя колыбель кошмаров, ты так часто зовешь меня последние дни. Проснулась по весне, оттаяла, стонешь, манишь, не даешь забыть. Опять во сне я хожу по коридорам, подъездам дома номер 22.Я захожу в квартиры, будто ищу кого-то или что-то. Брошенные, одинокие квартиры, истлевшие, старые. Деревянный пол прогибается под ногами, некоторые доски уже провалились вниз - и я знаю что там, внизу, не другая квартира, не подвал, там небытие, там бездонная черная пропасть. Пылинки, такие легкие и серебристые в солнечном свете, летают-летают, кружат в сухом воздухе, хотя воздух недвижим, а потом медленно опускаются в темноту. Я стою залитая светом, среди грязных черно-зеленых (как старые-старые бревна, позеленевшие, мертвых, с каждым годом уходящих под землю одноэтажных частных домиков) Я стою и наблюдаю завораживающий танец сверкающих частиц, стою безмятежно, а потом понимаю - это не пылинки - это прах. Прах всех, кто умер здесь. Они засохли здесь. Засохли. Засохли и превратились в пыль. Истлели. А я смогла убежать. Смогла и буду проклята этим местом. Оно не отпустит меня. Зовет.  Я ведь уже слышу бурление реки. Глухое ласковое, но настойчивое клокотание. Как мама, ласково настаивающая чтобы я съела эту горькую и невкусную таблетку - потому что так - надо. Я вижу её из окна увитого цветущим розовым вьюнком. Черная, маслянистая масса, текущая параллельно дому. Черная как смоль. Нефть - почему-то думаю я. Нашей стране нужна нефть. Смотрю и вдыхаю аромат нежных молочно-розовых колокольчиков вьюнка. Втягиваю всеми легкими сладкий, приторно сладкий запах, пленяющий запах, и удовлетворенно наблюдаю как пухнет и разливается нефтяной поток, поглощая деревья. Не дойдет - я на втором этаже, как спокойно здесь, как в материнской утробе. Река булькает, захлебываясь от жадности, поднимается почти до самого окна, и с бульканьем всплывает оскаленный кошачий трупик. Это рыжая кошечка. А вон там, серая. А это сиамочка вынырнула с очередным звонко лопнувшим пузырем. Я стою, и мне так хорошо, так беззаботно, и трупики так беспечно покачиваются на волнах, что хочется уснуть с ними рядом, мама река баюкает, и я уже знаю что чарующий аромат - не аромат цветов, а запах Реки, приторный запах смерти, запах разноцветных кошечек и собачек, козочек и крысок, с разлагающимися кишками и веселыми, улыбающимися оскалами, потому что их губы уже сгнили. А потом я вижу как Река, сожрав все вокруг, доходит до уровня второго этажа, и останавливается на уровне подоконника. Все так же светит солнце, яркое, но не греющее, холодное, бездушное, безучастное. Бульк! Еще один пузырь радостно лопается рядом, и пахучая масса переливается через край. Тихо, осторожно, ведь дом такой хрупкий, истлевший, что может не выдержать. Мягко, мерно, неумолимо, как секундные стрелки капает вниз.  Мертвые животные. Не нефть. Только мертвые животные. Это ведь то, что у них внутри, та черная жижа, которая выливается если проткнуть их пергаментную кожу. Отхожу шаг за шагом назад, от растекающейся лужицы. Я стою посередине своей детской комнаты, каждая капля зловонной гнили - прибывает с нарастающим ужасом. Она пришла за мной из детства. Просит вернуть долги. Смотрю под ноги, на жадную черную массу, все отступаю, но некуда идти, мне никуда не деться. Я залезаю на свою детскую кровать, она такая хрупкая, бесцветная - хоть как-то отсрочить неизбежное. Хочется лезть на стену, но стены голы и по виду как мягкий испревший картон - а снаружи Она, Река, пришедшая за долгами. Замечаю зеркало напротив, пара метров всего, нужно допрыгнуть. Зеркало, зеркало, лихорадочно стучит в мозгу. Зеркало возле которого умерла моя прабабушка. Здесь все в сговоре, они все хотят забрать мою душу.. Я смотрю на свое отражение и вижу себя маленькой девочкой с расширенными от ужаса глазами... а потом просыпаюсь...

Нужно встряхнуться. Умыться, почистить зубы, а то во рту до сих пор сладкий привкус трупного мяса. На зубах запекшаяся кровь. Ночью, задыхаясь от кошмара я видимо прикусила губу. Мной только детей пугать сейчас. На теплой кухне встречает меня ласковый заботливый муж.

- Ты хочешь сходить со мной в одно место? В тот дом, место моего детства. Помнишь я тебе говорила про кошмары с этой речкой? Так вот, они вернулись ко мне. Она зовет меня во снах. То ласково, то жалобно, то настойчиво, то принудительно жестоко. То ласкает, то убивает меня, пугает и убаюкивает. Она скучает по мне. Зовёт.

 Муж согласился и мы идем по солнечным улицам, кругом пахнет весной, и атмосфера какая-то возвышенная и ободряющая. Я рассказываю ему истории из моего детства, а он делится своими. Мы идем, ласково жмурясь от солнышка в то место, с которого началась моя жизнь. Пешком, потому что мне много чего нужно вспомнить. Приоткрыть завесу прошлых лет. Пыльную. просвечивающую острыми больными углами. Мне нужно знать, мне хочется понять - кто я - хороший человек или чудовище, кем сделало меня место, родившее меня? Мои четверо лучших друзей детства - вор, убийца, пьяница и проститутка. Кто среди них я? Ах, старый дом... Смогла ли я убежать от влияния тихой улочки на краю города, с серыми старыми панельными пятиэтажками и со зловонным канализационным ручьем? Кем я стала и почему она просит меня назад, когда в моей жизни все так хорошо, и страх с безысходностью укрыла теплота любви и заботы. Сны разворошили прошлое. Мое прошлое - это туман обреченного страха. Страха обыкновенной девчонки выросшей в одном плохом местечке, выросшей, и забывшей бы его как страшный сон, если бы дух того места не был таким настойчивым во взращивании чудовища внутри меня. Я ведь немного догадываюсь что вы хотите. Нет, папа-разлгающийся-дом и мама-трупная-речка - вы не сделаете этого, вы делаете червоточины в моем сердце, но я не поддамся. Не поддамся. Хотя я люблю вас. Ведь родителей не выбирают.