Предисловие

Должен сказать, что я писал это в тот момент, когда был во власти бесов Гордыни и Уныния. Гордыня принудил меня написать рассказ с собой в качестве главного героя, а Уныние – посвятить этот рассказ отсутствию свободы в стране. Сплошная политика, наложенная на графоманию. Как видите, ничего хорошего.

С превеликим уважением к нашему достославному государству остаюсь
АВТОР





СВОБОДОЛЮБИВОЕ СОЧИНЕНИЕ Г.СЕРДЮКОВА


Солнцева сидела на нижней ступени этой проклятой лестницы. Злость пронизывала её с головоы до ног: Сильва-Вега назначил переслачу, Колесников уже закоммерсантил: "Когда материал сдашь?", а хозяин съемной квартиры Гурген требовал долг. "Сплошные, бля, неприятности,"-подумала Солнцева, вертя в руках мобильник. "Сплошные неприятности, как у Генри Каттнера". Стоп. Генри Каттнер. Е-мое!Это же любимый писатель того... Кости, что ли... Стасика... в соседней группе на первом курсе был.
Пока Сашка, отвлекшись от проблем, ломала голову над тем, чьим же любимым писателем был Генри Каттнер, в здание факультета, минуя задремавшего охранника, зашел парень в черных джинсах и потертой китайской куртешке грязно-зеленого цвета. Увидев Солнцеву, он почему-то ухмыльнулся и подошел к ней.

-Ку, пацашка,-голос парня, глуховатый и прокуренный к тому же, взлетел к цифровым часам у потолка, устремился потом вниз и больно ударил по неподготовленным ушам Солнцевой.

-А? Привет!-Солнцева приняла на себя дежурно-приветливый вид. Фейс-коду третьекурсницы надо было соответствовать.

-Ну, привет, коли не шутишь,-незнакомцевы интонации явно о чем-то напоминали. "Че сегодня за день такой-все воспоминания одни..."

Солнцева убрала гламурный взгляд куда-то в карман.
-Степка!!!-с солнечной поверхности взлетел протуберанец.-Господи! Не виделись хз сколько!-Сашка было вскочила, но что-то скользкое внутри удержало её от объятий.

-Где ж ты был-то?Никак до тебя дозвониться не могли, весь фак без те нахер заплесневел!

-Где ты был, чижик...пиво пил. Читаю по докУменту, гражданочка: г. Владивосток-7 (Бикин). ИК 72/27.

-Харе прикалываться!Ты же академ после практики брал на год. У тебя там болел еще кто-то в семье. Некляив сказал Че ж ты два-то года делал?

-Прикалываться. НЕ говори это слово, Солнцева. Не в академе я был.

-А где?!

-На рифму не нарывайся...А что до академа-ты секретарей разных больше слушай. Ему в ректорате сказали, а он: "слушаю и повинуюсь".

-Господи, ну где ты был?-Колесников, вредный Гурген и Сильва-Вега как-то сразу забылись.

-Не шуми, Солнцева. Помнишь, как тем летом все подавали малявы на практику в нормальных изданиях?

-Д-да...

-Ну а я, приколист, блядь, пошел в "Коркодил". Там что-новост юморные составлял, пиздец как весело. Потом попросил меня редактор фельетончег на злобу дня черкнуть. Черкнул, как видишь.

-...- это здесь точки, а в мозгу Солнцевой крутились знаки вопроса.

-Ну я по жизни без царя в голове был. И фельетон вышел тоже... без царя. Ни строчки не помню из него. Полтиража, что в типографии лежал - нахуй под нож, тот,Ю что продали - в Генпрокуратуре где-то. Сайт "Коркодила" - забанен навечно.

-Так что же ты там написал? Боже...

-Я же сказал-ни хуя не помню... Я даже подписку дал, что после того, как я написал сей антиконституционный памфлет, у меня отшибло всю мою грешную память. СИЗО. Суд. Меня без адвоката-на два года общего. Как нехуй петь, Солнце. Щас из Владимира - Даренку нашу там встретил. "Привет,"-говорю. Она: "Не имею чести знать, молодой человек". И бочком-бочком - да из виду...
Солнцева сидела с таким видом, будто это она сидела. Нет, она не будет сечас грузиться. ОНа пойдет к банкомату, снимет бабла с карточки, потом отдаст долг Гургену, позвонит Н., скажет Ему, как Его любит, а потом в теплой ванне подумает...

-А кто у нас, Саша, нынче царствует?