У каждого человека есть две стороны. Светлая и темная. Со светлой все кажется понятно, а вот темная…. С этим гораздо сложней. Можно сказать про себя – я эгоист или я завистник. Будет ли считаться это темной стороной личности? Я не уверен. Так, отклонения и только. А вот когда ты признаешься себе, что ты можешь ради какого-то результата совершить нечто, которое сочтут в последствии, при условии что это когда-нибудь раскроется, ужасным, подлым…. Если ты вынашиваешь планы мести и получишь от этого реальное удовлетворение - не каждый может себе в этом признаться, а уж другому тем более. Многие совершенно не знакомы со второй своей половиной, хотя не раз шли у нее на поводу, но никогда не признаются, что сделали что-то намеренно и получили чистый кайф.

Обе мои  стороны затеяли безрезультатный спор о том, как быть. Я понимал, что все уже давно надо забыть, жить дальше, простить. Глупо требовать от человека чувств, которые испытываешь сам, так пусть он идет с миром. Другое «Я» прощать что-либо было не намеренно. Я хотел, чтоб ему было больно, больней, чем мне, чтоб он на себе узнал, каково жить с разбитым сердцем.

И я взорвался.

Он начинал ухаживать за девчонкой,  я – уводил ее у него из-под носа. Он покупал себе новую машину, я – круче и дороже. Ради того, чтоб сменить квартиру и иметь возможность кататься на своем собственном автомобиле, я научился преодолевать отвращение и неприязнь к потенциальным партнерам по бизнесу. Мне было уже плевать, что Баз, тот самый которому набили морду не чист на руку и вообще неприятная личность, это не помешала мне объединить свои усилия с ним и расширить свое дело.

Быть БИ стало модным в наших кругах. И когда я заметил, что он не равнодушен к довольно хорошенькому мальчику с младшего курса, то, конечно, выбрал его своей целью. Мало того, я стал обладателем этого приза, со всеми потрохами.

Мы улыбались друг другу, но я видел, с какой ненавистью смотрят на меня его глаза. И я платил ему той же монетой.

Такая вот шахматная партия со множеством ходов, где разыгрывались амбиции, тщеславие, зависть, и главное люди. И все это чтоб насытить ненасытное израненное в клочья второе я.

Он сам втянулся в это, перетягивая на свою сторону часть моей удачи.

Апофеозом этого безумия было то, что мы женились в один день в церквях в квартале друг от друга.

Только тогда я позволил себе остановиться, имея в активе кладбище разбитых сердец, инфаркт отца, семью, два дома в столице и небольшую виллу в Коста-дель-Соль. А что у него? Да, плевать мне было, что у него. Я ужаснулся тому, что имел и еще больше ненавидел его за то, к чему он меня подтолкнул.

И я вычеркнул его из своей жизни. Окончательно. Потому что он получил не меньше.

И вот на тебе, письмо.

У нас последнее время активная деловая переписка. Новый контракт, никто не хочет упускать выгоду, вот и препираемся из-за каждого пункта договора.

Обычно мой секретарь вскрывает деловую почту, а это письмо лежит запечатанным. Значит личное.

Несомненно, я знаю адресата и пометка «лично» острым лезвием вскрывает так и не затянувшуюся рану на сердце.

Хотя, какого черта! Быть может это конфиденциальная коммерческая информация, которая не должна пройти через руки секретаря, а я тут выдумываю несуществующие причины, довольно грубо подсказанные моим нездоровым воображением и не менее больным сердцем.

Он один воплотил свою мечту в жизнь и стал владельцем единственного концерна, разрабатывающего и выпускающего авиационную технику.

Такой вот хозяин всего неба.

Надо признать, что если отбросить мои амбиции держать руку на пульсе всего и иногда возникающее желание стереть его с лица земли, я извлекаю из нашего сотрудничества больше выгоды, чем, если бы моя компания поглотила его и взвалила на себя этот сегмент рынка.

Каждый должен нести свой чемодан, как говаривал мой отец.

Он летает в своем небе, я твердо стою на земле.

Так почему же мне так тяжело вскрыть конверт?

Первая половина письма вызывала у меня недоумение? Дополнительные пункты контракта? Такие несущественные уточнения и в личном послании…. Странно.

И тут мой взгляд натолкнулся на: «Все чаще и чаще при наших встречах ловлю себя на желании прикоснуться к тебе. Мысли о делах испаряются, и остается лишь одна - вернуться обратно, в то самое лето.  Понимаю, что толку нет ворошить прошлое и так неуместно тебе об этом напоминать, но я так и не понял, с чего все началось, но  вполне осознаю, чем закончилось. Мне трудно это признать, но я ждал, что ты меня остановишь тогда, я до конца не мог поверить, что ты так легко от всего отказался, сказав «давай все прекратим». Какое-то время я пытался относиться к нашим встречам, как к, всего лишь, приятному сексу, но потом весь мир стал крутиться вокруг тебя и я понял что, это далеко не так просто. Мои попытки подавить эти чувства или забыться не привели ни к чему хорошему, и тогда ты сам стал отдаляться от меня. Я понимал, что не в праве удерживать тебя, потому что это твой выбор и моих чувств на двоих не хватит.

Я постарался все забыть и даже наивно полагал, что сделал это. Но, увы, с сердцем не поспоришь. Твоя холодность и подчеркнуто официальный тон разбиваются о мою нежность, с которой я смотрю на тебя украдкой.

Я сентиментален? Пусть так, но я хочу знать, что наши отношения хоть что-то значили для тебя.

Я очень надеюсь, что мы поговорим об этом, когда я прилечу из*****. Прошу не отказывай, мне это и, правда, необходимо»

Дата, подпись с припиской, от которой у меня побежали мурашки. «Твой…»

Мой?!

Меня парализовало. Я был подавлен. Нет, я был просто убит.

- Когда он прилетает!!? – с таким вопросом я ворвался к секретарю, словно торнадо, потрясая в воздухе конвертом.

Молодой человек впервые увидевший меня в таком смятении начал заикаться, испуганно косясь на письмо в моей руке.

- Я… я не знаю. Но м-м-могу уточнить в секретариате «Хейвен Майнинг».

Отменив все встречи на сегодня, я заперся в кабинете и тупо измерял его шагами в ожидании информации. Доведя ситуацию до абсурда, я стал считать минуты, размышляя что, скажу ему, что услышу в ответ.

Наконец, я упал в кресло не в состоянии больше держаться на ногах. Не помогли даже таблетки,  я целую горсть успокоительного отправил в рот, словно это были орешки. Они нисколько не притупили мою тревогу и волнение, зато отлично сработали на уровне физиологии. Я будто стал тяжелей, и даже веки налились свинцом, не сомкнувшись только усилием воли.

И я увидел его. Он сидел напротив меня в кресле и смотрел на меня с нежной грустью, от которой сжималось сердце. Когда же он успел войти?

- Я так и не сказал, что люблю тебя, – почти прошептал он.

- Мистер президент, в «Хейвен Майнинг» паника, я только что сумел добиться от них хоть какой-то информации – это меня практически тряс мой секретарь, глядя испуганными глазами, – в новостях этого пока еще нет, компания сейчас пытается контролировать утечку….

Я смотрел на него в упор, на взволнованное выражение лица, на то, как он часто дышит, когда выдает мне новости, на суетливые нервные движения, на трясущиеся руки.

- Когда он прилетит?

- Его самолет исчез с радаров в пятнадцать часов сорок семь минут, он находился в это время на полпути межу Коста-дель-Соль и Джуноном. Последние сообщения пилота, о том, что они попали в воздушную яму. Он не прилетит, мистер президент…