[150x225]
ОТ СМЕРТИ ЕГО СПАСЛА РЕЗОЛЮЦИЯ СТАЛИНА
"НП", 23 апреля
Интервью с младшей дочерью академика Сатпаева, столетие которого широко отмечалось на прошлой неделе, несколько раз откладывалось. Первое, что сказала Меиз Канышевна, когда мы все-таки встретились: «Я никогда не смогу написать книгу об отце»
- Почему, Меиз Канышевна?
- Когда человек живет, окружающим почему-то не приходит в голову записывать какие-то его мысли, действия. Не думаю, чтобы теперь, по прошествии времени мне удалось написать что-то существенное об отце в жанре публицистики. Но что бы мне хотелось наверняка, это написать его научную биографию. Мне эта работа близка и интересна потому, что я сама по профессии геолог, долгое время занималась обработкой наследия Сатпаева в Центральном государственном архиве. Чем больше я знакомлюсь с этими материалами, тем глубже понимаю масштаб научного вклада отца в геологию, изучение и освоение минеральных ресурсов Казахстана.
- Поразительный факт: за год вам удалось издать четыре из восьми запланированных томов научных трудов отца, причем на хорошей бумаге и в качественном оформлении.
- В том огромная заслуга министра Владимира Сергеевича Школьника. Не имея специальных бюджетных средств, он за счет бюджета науки сделал все, чтобы книги вышли в свет к юбилею Сатпаева. Но трудности все же пугают: себестоимость одной книги порядка 500 тысяч тенге - дорогое, согласитесь, удовольствие. Надеюсь, что до конца года мы эту работу завершим.
- А тем, как в республике отметили юбилей отца, вы довольны?
- Мы, родственники, очень переживали, как вопрос с юбилейным годом решится в ЮНЕСКО. Слишком сложная у Сатпаева биография, слишком долго замалчивались его заслуги - 25 лет после смерти. К счастью, государственная политика в отношении отца изменилась. Я очень тронута всем, что произошло на минувшей неделе. Что особенно приятно, дети, оказывается, так много знают о Сатпаеве. Вы бы почитали эти трогательные школьные сочинения, их невозможно читать без слез!
- Вот я и хочу вас попросить взглянуть на столетнего юбиляра глазами его маленькой дочки. Каким он был в молодости, ваш папа?
- Где-то есть смешная фотография: папина спина и я на ней верхом.
Все мои детские воспоминания связаны с отчим домом, где я родилась и прожила первый десяток жизни. В тридцатые годы поселок Карсакпай был местом концентрации высокого интеллекта, так как в шестидесяти километрах от рудника, возведенного еще англичанами во времена концессии, строился первый в Казахстане завод по переплавке джезказганских руд. Несмотря на то, что месторождение было официально признано небольшим и малоперспективным, отец с его масштабным мышлением сразу понял, какие колоссальные выгоды сулит его освоение. Вы, конечно, знаете, какая там шла борьба. Сатпаеву не сразу, но удалось заручиться поддержкой Москвы и заразить энтузиазмом даже самых закоренелых скептиков.
- Ваша мама, Таисья Алексеевна, тоже этому способствовала?
- Да, ведь они еще в Томске познакомились, когда вместе учились на геологов. Вообще, жены оказывали огромное влияние на своих мужей. Наряду с супругами инженеров в тех местах отбывали ссылку «жены врагов народа», а среди них было немало хороших врачей и педагогов.
- Что еще, помимо всеобщего трудового героизма и личного магнетизма Каныша Имантаевича связывало этих людей?
- Представьте себе крошечный, оторванный от цивилизации островок культуры. Связаться с Алма-Атой или Москвой можно было только со станции Джусалы, а расстояние до нее -
- В семье вы были младшим и любимым ребенком?
- Старшую дочь от первого брака отец привез в Карсакпай с целью дать ей хорошее среднее образование. Но мы с Ханисой были не единственными детьми в семье. Когда в 1932 году в Казахстане случился голод, отец взял из Баян-Аула на содержание восьмерых детей, в том числе и осиротевшего родного племянника. Часть из них через год вернулись в родной аул, а Кемаля родители воспитали как сына. Теперь это знаменитый на весь мир археолог, нашедший «Золотого человека» - Кемаль Акишев.
- Хватало ли у отца времени заниматься вашим воспитанием?
- Я бы не сказала, что он так уж ревностно следил за тем, что я читаю или с кем дружу. Он был слишком занят работой. Но в какие-то поездки по Джезказгану - на буровые или в цеха - всегда меня брал. И потом сам стиль воспитания был доброжелательный и ненавязчивый. Отец никогда ни с кем из домочадцев не разговаривал на повышенных тонах. Обладая красивым баритоном, он часто пел украинские песни под гитару, но больше всего почему-то запомнились казахские песни, я их поняла именно в его исполнении.
- Соблюдались ли в семье какие-то народные традиции и обычаи?
Мы ведь росли в советское время, а наш главный наставник, бабушка Фелицата Васильевна, не была религиозна и привила нам не духовные, а общечеловеческие ценности.
Когда я переехала в Алма-Ату, меня, помнится, сразил этот массовый вал. Взять те же новогодние елки: у нас в поселке все было по-домашнему уютно, а здесь - как-то формально бессердечно: веселиться с 10 до 11 и ни минутой больше. Мне кстати вспомнилось, как папа однажды привез из Москвы первую в моей жизни елку. В первые годы советской власти елки в домах не устанавливали, считали это буржуазным пережитком. И когда в 1935 году запрет был снят, отец как раз был в Москве, купил ель, распилил ее, зашил в мешки и отправил в Карсакпай на почтовом самолете. Была страшная пурга, самолет никак не мог сесть, и мешки пришлось сбрасывать на землю.
***
- У многих человек из мира науки ассоциируется с этаким Паганелем. Испорченное воображение рисует карикатурного, витающего в облаках «вечного думателя». Каныш Сатпаев представляется ученым совершенно иной породы.
- Естественно, он же был практиком, человеком действия. Изучая труды отца, я прихожу к выводу, что его главный стержень - все-таки не стремление «дойти до самой сути», а какая-то одержимая любовь к своему народу, желание приблизить его к наивысшей точке развития. Правильно сказал академик Абдильдин: не пошли бы за ним люди, не люби он родной Казахстан столь безгранично.
- Но часто творцы мифологий прибегают к гиперболам, доводя до абсурда даже самые естественные человеческие порывы. Действительно ли ваш отец был таким альтруистом, каким предстает в воспоминаниях современников?
- Я приведу только два примера, а вы судите сами. Едет коллектор зимой по степи, отец видит, что человек замерз, снимает с себя меховой тулуп и отдает ему. Это реальный факт. Или история с поездкой в Пятигорск с целью устроить в санаторий заболевшего младшего научного сотрудника. Согласитесь, не каждый президент Академии наук будет решать проблемы своих подчиненных таких вот способом.
- Правда ли, что Сатпаев одно время демонстративно отказывался от жалования, и это, якобы, пришлось на руку его недругам, когда в стране началась кампания по выявлению «буржуазных недобитков»?
- Это, конечно же, легенда, но возникла она не на пустой почве. К отцу действительно толпой шли старики и студенты, просили помочь деньгами. И он писал записки в кассу: выдать в счет моей зарплаты такую-то сумму. Когда же наступал день получки, отцу показывали эти записки: «Вот ваша зарплата, Каныш Имантаевич».
- Насколько в проблемы, возникшие у Сатпаева в период его травли, была посвящена семья?
- Отец, разумеется, старался нас от этого оградить, но сказать, чтобы он приходил домой веселый и добрый, я не могу. Его очень угнетало предательство близких друзей. Раньше, бывало, соберется в Москву - толпа провожающих, возвращается - толпа встречающих. И вдруг такая резкая изоляция. А сколько ерунды было написано опять же «друзьями»! Я не хочу называть фамилии, многих из тех, кто сочинял доносы и подыгрывал гонителям, уже нет в живых. Но я до конца дней буду помнить день, когда отца должны были исключить из партии. Я уже спать легла, когда поздно вечером он вернулся из института, поцеловал меня и сказал только одну фразу: «Геологи у нас очень хорошие». На партсобрании все выступили в защиту отца…
Я знаю, что в момент отчаяния отец послал телеграмму Сталину. Удивляюсь, как она дошла до Кремля, но есть очевидцы, которые своими глазами видели резолюцию Сталина «Сатпаеву верить, от партии не отдалять». Незадолго перед кончиной папа сказал мне: «Знаешь, я всегда знал, что меня хранит какая-то сила». Тот же 37-й год: несколько раз из Москвы поступали указания арестовать отца, но местные чекисты, видя, как он работает, спрашивали подтверждение. Пока длилась эта переписка, многих успели пересажать, папу же Бог уберег.
- Когда Каныша Имантаевича отстранили от руководства Академией наук, рассматривался ли вариант уехать из Казахстана? По крайней мере, в Россию.
- Президент Московской Академии наук Несмеянов предложил ему возглавить один из московских институтов либо стать директором Уральского филиала. Но позже выяснилось, что Сатпаева все-таки оставляют в должности директора Института геологии. Короткий тайм-аут, как ни странно, сыграл положительную роль: именно в тот период Сатпаев создал прогнозную металлогеническую карту Казахстана. А восстановиться на посту президента Академии наук отцу помог тогдашний первый секретарь ЦК Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Уже много позже, когда они сдружились и вместе отдыхали в Кисловодске, тот вспоминал: «Записался ко мне на прием Сатпаев. Ну, думаю, сейчас будет оправдываться, жаловаться, а человек стал мне, чужаку, рассказывать о Казахстане, да с такой любовью, что сразу захотелось разобраться в его судьбе». Он довольно быстро сообразил, что дело шито белыми нитками.
***
- В родных местах давно не были?
- Я постоянно туда езжу по рабочим делам. Первое время никак не могла привыкнуть к тому, в какое захолустье превратился наш поселок. Вырос большой Джезказган, и Карсакпайский завод стал никому не нужен. Его если и пытаются сохранить, то больше из морально-этических соображений. И все же я с радостным чувством приезжаю на родину. Отдыхать в там одно удовольствие! Когда-то один украинец, его звали дедушка Зуб, посадил вокруг пруда деревья, и теперь на этом месте лес. Я своего внука Андрюшу три года подряд туда возила купаться. Приятно, что у людей, живущих там, остался душевный настрой, какой можно встретить только на периферии.
- Можете ли вы сказать, что до конца узнали собственного отца или все же какая-то часть его внутреннего мира осталось вами не понята?
- Трудный вопрос… Мы особенно сблизились с папой в последние годы его жизни, когда стало ясно, насколько серьезно он болен. Думаю, отец тоже понимал, что это за болезнь, хотя врачи пытались и его, и маму держать в неведении.
Вы спросили, почему я не пишу мемуаров, и сами же своим последним вопросом на него ответили. Даже родного человека до конца человека не узнаешь. Правда, одно я поняла наверняка: такая любовь к родине, какая была у отца, встречается раз в столетие. И то, как столетие Сатпаева было отмечено в мире, прекрасное подтверждение моей мысли.
@ Алексей Гостев