Случилось так - я, как прежде, дома - где все привычно и все знакомо, где с похмела после долгой пьянки ты смотришь в окно - а за ним колодец, который ты с раннего детства видел - сначала, карабкаясь на подоконник, потом в полный рост, что б видеть, что там, за окном - бело-синяя плитка, четырнадцать этажей - мир прост, увязан в рамки конкретных понятий, ты ему, вроде как, даже за это чем-то обязан - хочешь - плати, хочешь - не плати, ему и тебе вряд ли по пути. Какие-то бывшие друзья, девки, любимые невпопад - ты рад, ты вспоминаешь все это так четко, что хочется плакать - хвала богам, что это в критической стадии пьянки, примерно лишь с третьей банки тебя начинают тормошить с изнанки, а так - всего лишь окно, блядь, одно, только раньше оно было без стеклопакетов, ты выставлял на него бумбокс и на весь двор звучал игорь летов, да и это тоже не важно, это эмоции, блядь, и ничего больше, но ведь было ж чего-то более того, что было? Да хер его знает, наверно, было. И мама, зовущая тебя из окна домой, и дешевый портвейн из горла на лавочке перед подъездом ранней весной, и все остальное, что случалось со мной, случалось, по ходу, уже не со мной. По ходу, тем не менее, когда туда добираешься - если добираешься - по-любому нажираешься, потом просыпаешься - смотришь в окно, за окном темно, хочется то ли в петлю залезть, то ли под одеяло - в принципе, все уже заебало, хочется в детство вернуться, лет в четырнадцать - край, уже, наконец, проснуться, улыбнуться июньскому солнышку, обнять его, в себе растворить, выбежать во двор... глупо об этом всем говорить, несерьезный получается разговор.