[230x328]
Дубчесский старообрядческий скит находится на реке Дубчес – это левый приток Енисея, по которой осуществляется связь скитов с внешним миром. Гонения, которые были со стороны официальных властей как в дореволюционные, так и в советские времена, заставили старообрядцев скрываться в самые удаленные уголки. Таким местом стал прежде всего водораздел Дубчеса и Елогуя (более северного левобережного притока Енисея).

Устройство скитов
Правила поступления в обитель

Желающий поступить в обитель на каждом собрании для общественной молитвы выходит вперед к иконостасу, три раза кладет земные поклоны в сторону икон, затем кланяется игумену с просьбой остаться в обители, затем черноризцам, отцам, братии, не постриженным. Искушая намерение претендента остаться в скиту, иногда ему не дают ответа в течение полугода. В это время желающий монашеской жизни подвизается в качестве "трудника", неся скитские послушания. Когда игумен спрашивает отцов и братию о ком-либо просящемся в обитель и те наконец не выдвигают возражений, новоначальный встает на сорокадневное оглашение, в течение которого несет особое молитвенное правило и вкушает пищу отдельно от братии. И только тогда, по исполнении сорока дней, особым чином принимается в число братии.

Интересная и показательная деталь: если кто-то из скитских по благословению выезжает из обители в мир на близлежащую заимку, то берет с собой свою посуду, чтобы не обмирщиться, ибо в противном случае необходимо вновь проходить оглашение.

Возможность приехать из мира есть только весной и осенью. Реки должны подняться от весенней воды и или осенних дождей, чтобы стать полноводными, и только тогда появляется возможность как можно дальше подняться в верховье реки Тугульчеса. В другое время года приходилось преодолевать около 80-100 километров пешком, а в зимнее - по тем же замерзшим рекам путь преодолевается с помощью снегоходов. Но в 90 гг. в обители принципиально отказались от всякого рода технических вещей и инструментов за исключением необходимого. Например, лодочные моторы признаются.

В основном состав братии скитов - это выходцы из старообрядческих поселений, в которых не всегда есть электричество, но даже для них монастырские условия труднопереносимы. Надо указать: те, кто пришел в обитель с юношеских лет, остаются там навсегда, а те, кто решил удалиться от мира в средние годы, те сильно искушаются свободой, которая, естественно, ограничивается беспрекословным послушанием и охотничьим азартом, генетически заложенным в душе таежников.



Быт иноков

Кельи иноков представляют собой рубленые из сухостойного дерева здания, покрытые берестяными крышами. В зависимости от размера он делится на ровные части - так чтобы, в келье было окно и возможно было поставить одр, а также сделать земной поклон. Для освещения используются сальные свечи или керосиновые лампы, поскольку лучины не используют из-за частых пожаров. Некоторые из отцов предпочли отказаться в своих кельях от дневного света, а для земного правила разбирают одр. Обычно на него стелется оленья шкура, которую добывают миряне на охоте и привозят в скиты. Шкура служит подстилкой в длительных походах, во время рыбалки и в сезон сбора кедровых орехов. В изголовье у всех лежит хорошо выструганное расколотое напополам полено. Единственная подушка в обители была позволена игуменом одному человеку - автору этой работы. Малый размер келий исключает собрания для праздных бесед и настраивает на уединенную молитву. Все лишнее изымается и сдается на склад. Внешнее украшение кельи, по словам игумена о. Михаила, "мох, торчащий между бревен", а вообще непрестанная молитва, которую практикуют многие из отцов. Труд и послушание - это необходимое условие проживания в обители для вновь пришедших. Уклонение от послушания новоначального в пользу молитвы наказывалось поклонами во время трапезы. Только что пришедший по традиции монастыря должен молиться во время тяжелого телесного труда. В обители нет отведенных мест для омовения тела. На вопрос о бане игумен предлагал очищение потом в труде, которое происходит в летнюю жару и в зимний сибирский холод от длительного пути с тяжелым грузом.

Одежда для всех одна, и повседневная, и праздничная, это косоворотка и "низики". Исключением был наряд для воскресных и особо праздничных дней, в том числе и на Пасху. Накануне, в 11:30, все без исключения расходились по кельям, надевали белую косоворотку и белые "низики". Подобная традиция существует только в Дубченских скитах и в других общежитиях не встречается.

Свободное время, которое бывает не более двух-трех часов в воскресные и праздничные дни, посвящается изучению унисонного знаменного пения. С этой целью желающие собираются в отведенных для столярных работ мастерских. С благословения второго по чину после игумена или самого игумена здесь же после отпуста разрешалось сделать для себя нарты или крошни, выковать нож для рыбалки или топор для строительства.

В часовне у каждого свое место, все стоят так, что отсутствие кого- либо на молитве сразу заметно - новоначальные стоят в самом первом ряду. В случае опоздания провинившемуся выделяется место в первом ряду, в случае повторения полагаются земные поклоны во время трапезы.



Духовная жизнь

Постоянное откровение помыслов игумену, послушание в сочетании с умерщвляющим плоть трудом, непрестанная молитва, у некоторых умная, и отсутствие развлекающих зрительных образов постепенно освобождают сердца искренних подвижников. У многих происходит очищение от умственных образов в силу полного уединения от мира. Возможно, в состоянии, отрешенном от Церкви, борение за человеческую душу со стороны дьявола не так остро, поскольку старообрядцы беспоповцы-часовенные не причащаются. Но многие из братии чрезвычайно преуспели в смирении и терпении. А чистый и светлый ум некоторых из отцов вмещает знание всей Псалтири, а также памяти всех святых в течение года. Многие имеют старческие годы, а душу - младенческую. Вера иных настолько крепка, что даже краткой молитвой вымаливается дождь.

Возможность открывать свои помыслы игумену в течение всего дня есть у каждого. Дверь его кельи для желающих покаяться всегда открыта. В женских обителях сестры так же поверяют свои мысли игуменье. Четыре поста - Рождественский, Великий, Петров и Успенский - вся братия ходят на подробную исповедь к игумену. Первую неделю игумен исповедает братию, затем принимает исповедь в женских обителях, куда зимой доставляется на нартах, а летом - на специальных носилках.

Надо указать на то, что в монастыре были случаи таких духовных явлений, как одержимость. она была связана с уклонением от послушаний в пользу молитвы. Одержимый еле был удерживаем в тесных срубах, из которых все же сбегал в тайгу. На его поиски направлялась монастырская братия, находили его в полном изнеможении и, несмотря на это, его не могли удержать шестеро человек, крепких телосложением. Данное явление не комментировалось игуменом как присутствие "особого духа", но некоторые иноки придавали этому большое значение.

Отношение к игумену воспитано в духе строгого и беспрекословного послушания, он умудрен жизненным опытом и способен предсказать многие вещи, в том числе и погодные условия, что вменяется ему в святость и обуславливает соответствующее отношение. А оно в свою очередь является залогом исполнения устава и порядка монастыря.

Количество насельников во всех обителях в настоящее время составляет более 3000 человек, с учетом мужских и женских обителей. Для сравнения: в 90 гг. в мужском монастыре было 60-70 человек и в четырех женских - около 300.

Несколько слов надо сказать об устройстве часовни. Это помещение, предназначенное для соборной молитвы, которое имеет иконостас в несколько ярусов, за ними находится одна из стен часовни - передняя. Особенности часовни в Дубченских скитах таковы: боковые стены украшены картинами, нарисованными отцами-иконописцами на тему загробной жизни, Страшного Суда, мучений грешников и т.п. Перед иконостасом находится один большой аналой, на котором лежит Евангелие и другие богослужебные книги. В скитской часовне он представляет собой большую, цельную доску от правой до левой стены, накрытую дорогим материалом. С нее свисают покрывала, напоминающие переднюю часть напрестольного облачения. Они имеют размер 130x190 см, и ими завешен весь аналой. Эти покрывала были изъяты при разорении обители и фигурировали в деле по процессу 1951 года в Красноярске как вещественные доказательства антисоветской деятельности пустынников, захваченные в моленных скитов Дубчеса.

Место игумена находится в правом переднем углу, туда же подходит чтец и исполняет земной поклон со словами: "Благослови, отче, прочести". Получив благословение, подходит к аналою и занимает место для чтения. В часовне Дубчеса, как и во многих беспоповских часовнях, по боковым стенам находятся деревянные лавки, на которые можно присесть во время службы. Также на стенах имелись крючки, на которых висели подручники - маленькие плотные коврики размером 50х50 см, предназначенные для размещения рук при земных поклонах. Имеют две стороны: лицевую - символически расшитую и заднюю - однотонную. Этот предмет, а также лествица, у каждого в часовне должны были быть свои. Слово "часовня" происходит от слова "часы" - то, чем оканчивается у старообрядцев-беспоповцев часовенных суточный круг богослужения.



Распорядок дня

Распорядок дня в скитах подчинен жестким, беспрекословным правилам. В будни - подъем в установленное время. Все собираются на ежедневную полунощницу, после которой игумен распределяет послушания, все принимают его благословение, земно кланяясь, один из братии, второй по чину - о. Феодосий - остается для совершения службы, остальные расходятся на послушания на шесть часов - до обеда.

Перед послушанием вычитывается особая молитва, все опять-таки берут благословение у старшего со словами: "Благослови, отче, потрудиться". И получают ответ: "Аминь. Бог благословит". Во время работы должно пребывать в молитве, говоря про себя "Господи Исусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного". За исполнением этого следит старший из братии. Для отлучения с послушания, для утоления жажды, что разрешается только после обеда, необходимо взять благословение. Например, такое: "Благослови, отче, испить пития". И после получения положительного ответа, и отрицательного, нужно снова подойти к старшему, перекреститься на восток, поклонившись, и произнести: "Прости, отче, Христа ради". И только после слов: "Аминь, Бог простит" - продолжить послушание.

В обеденное время келарь звонит в било, и все присутствующие в обители собираются в установленной одежде (в кафтанах) в часовню для того, чтобы закончить молитву, совершаемую о. Феодосием. Далее все отправляют "начала" и идут по чину в трапезную. Каждое из блюд сначала пробует игумен, затем благословляет его, все хором испрашивают благословение и только после этого начинают вкушать. Во время еды один из братии читает Пролог или жития святых. Тогда же провинившиеся перед лицом всех совершают земные поклоны с установленной молитвой. По окончании трапезы громко называют причину провинности (это либо непослушание старшим, либо другие нарушения монастырского устава).

После обеда по уставу монастыря полагается час отдыха, затем все под звуки била собираются и снова в течение шести часов трудятся на установленных послушаниях. В это время совершается круг вечернего богослужения. По звуку била насельники собираются в храме и следуют на ужин, который предполагался для тех, кто нес тяжелые физические послушания. Затем все опять следуют в храм - для окончания малой повечерницы и отпуста, после которого расходятся по кельям для несения монашеского правила. Разговаривать после отпуста категорически запрещается. За нарушение этого уставного правила существует строгое наказание, которое было описано выше.

Распорядок дня в воскресные и праздничные дни отличается обязательным присутствием всех без исключения на службе, на которой надо по возможности петь. Кстати, изучение певческих знамен-крюков практикуется как раз в "выходные" дни после обеда, который был непосредственно после окончания часов и изобразительных. Днем после отдыха полагается установленная келейная молитва - три канона с акафистом, которые нужно переписать каждому приходящему за неимением печатного.

Тогда же можно самостоятельно изготовить инструмент для работы - под руководством опытных мастеров, это воспитывает определенное отношение к вещам и рабочему инвентарю.

В воскресные и праздничные дни все собираются на вечернюю службу, которая на повечернице прерывается для вечерней трапезы. Повечерница завершается молитвами: "Даждь нам, Владыко, на сон грядущим".

Рождественский пост также вносит коррективы в распорядок дня. В это время все насельники обители в рабочее время суток после полунощницы, разойдясь по кельям, совершают по установленному обычаю чтение Псалтири за благодетелей, которые, как уже говорилось, весной доставляют в скиты необходимые продукты питания: пшеницу, рис, сахар и соль и т.д. (все это невозможно вырастить или добыть в связи с климатическими особенностями таежного региона). В день каждый должен "пройти" все 20 кафизм с перечислением списка имен о здравии и о упокоении. За весь пост каждому из братии нужно прочитать 40 раз Псалтирь, 20 раз - о здравии благодетелей и 20 - о упокоении их сродников.

В дни Великого поста правило черноризцев увеличивается в два раза: вместо повседневных 1000 земных поклонов полагается 2000. Первые дни нет вкушения пищи, в остальные дни первой недели на трапезе едят сухари из старого хлеба и пьют кипяченую воду. В первую неделю Великого поста накрывают (постригают) удостоившихся, что, как указывалось, выносится на соборное обсуждение и ожидается иногда в течение трех лет. Новонакрытые весь пост находятся в часовне в отведенном месте и вкушают только сухари и кипяченую воду. На праздник Пасхи они сподобляются причащения запасных даров.



Послушания

Все послушания в скитах можно разделить на сезонные, монастырские и внемонастырские, а также послушания женских и мужских скитов.

На время заготовки рыбы или ореха братия покидает обитель на длительное время и живет в палатках - пологах. Летом мужчины выполняет грубую тяжелую работу, к которой относится строительство келий, новых часовен и трапезных, в том числе в женских скитах. К летним послушаниям иноков относится заготовка рыбы, которая происходит в период после Петрова поста, как для женских, так и для мужских скитов. Осенние заботы - заготовка кедрового ореха, урожай которого бывает обильным раз в четыре года. И его промысел приобретает промышленные объемы. Кедровый орех, как отмечалось выше, основной источник питания, так как из него делается ореховое молоко, сметана, масло. Выжатый орех размалывается и прессуется с сахаром, и получается что-то похожее на халву.

Природные условия в тайге крайне суровы: летом солнце едва заходит за горизонт, зимой чуть брезжит рассвет, как снова наступают сумерки. В светлое время года ночной отдых ограничивается в связи с многочисленными сезонными работами. Зимой мужские скиты, помимо уже названного, занимаются заготовкой дров, вывозом леса для строительства и продуктов из амбаров, которые пополняются весной благодетелями.

Женские скиты летом заготавливают для всех ягоды и грибы, в обязанности также входит пошив верхней одежды, косовороток, кафтанов и монашеских одежд.

Ежедневные послушания распределяются следующим образом: все, кто не может работать на физически тяжелых работах, остаются в обители и исполняют такие работы, как переборка ореха, работы в келарской, а также чтение Псалтири. Все остальные делятся на бригады, которых было в 90 гг. четыре, и идут на послушания после благословения игумена.



Медицинское обслуживание

Конечно, при выполнении многих физических работ, особенно с применением топоров и пил, насельники получают различные травмы: как мелкие, так и достаточно серьезные. Иногда скитские могут даже немного похвастать друг перед другом искусством владения тем или иным инструментом, проявив при этом неосторожность.

Для того, чтобы представить полную картину медицинского обслуживания иноков, следует представить несколько примеров решения медицинских проблем, возникающих в обители.

Так, один из случаев произошел в период подготовки к рыбалке. В каждую свободную минуту все старались доделать инструмент, заковать шесты, выточить ножи и т.д. В столярной мастерской стояло самодельное ручное точило с огромным склеенным камнем. В послеобеденный перерыв о. Дионисий попросил одного брата покрутить данное приспособление. После того как камень раскрутился до определенных оборотов и о. Дионисий коснулся диска заготовкой ножа, диск разлетелся по склеенному месту: одна часть попала в окно, другая - зацепила челюсть о. Дионисия, снеся зубы и разорвав щеку. После боя в било сбежалась братия, челюсть собрали буквально по частям, щеку зашили обычными нитками с сапожной иглой. Через 10 дней больной уже мог говорить и рвался на послушание.

Другой эпизод случился с вновь пришедшим братом. Быстро намотав портянки и надев сшитые самодельные сапоги из грубой кожи, он отправился в длительный поход. После нескольких десятков километров стертые ноги стали кровоточить через обувные швы. В качестве лечения ему омыли ноги в холодном ручье, обмотали листьями какого-то таежного растения - и брат смог продолжить путь.

Во время строительства многие из братии задействованы для протесывания бревен, которые требуются в большом количестве. Один насельник, демонстрируя ловкость владения топором, не справился с ним. Инструмент отскочил и отрубил икру ноги. Эту проблему решили таким способом. Отрубленную часть посыпали горячим пеплом из костра и обмотали ногу материей - и за короткое время рана зарубцевалась.

Примечателен способ лечения головных болей и легких простудных заболеваний. Попутно надо сказать, что экологическая чистота и обилие кислорода сводят до минимума случаи таких болезней. Если брат все же страдает одной из этих напастей, он не ходит на трапезу, а пребывает в келье и совершает чтение Псалтири о благодетелях. Если он явился есть, значит, уже в состоянии работать. Носить в келью еду разрешалось только к лежачим и тяжелобольным насельникам - один раз в день.

http://www.portal-credo.ru/site/?ac...43334&type=view

PS Из истории дубческих скитов: В 1951 году скиты были обнаружены, разгромлены, а их обитатели – арестованы. О. Симеона(игумен) и еще 32 человека обвинили в антисоветской агитации и создании «нелегального антисоветского формирования» (имелись в виду скиты); в 1952 году суд вынес им обвинение по ст. 58, ч. 2 и 58 УК РСФСР. О. Симеон получил 25 лет исправительно-трудового лагеря и 5 лет поражения в правах. Он не дожил до освобождения и скончался в Озерлаге, отказавшись, по свидетельству староверов, принимать лагерную пищу. Дата его кончины точно не известна: следственное дело называет 20 августа 1954 года, Урало-Сибирский патерик – 1953 год.

В 1951 году Дубчесские скиты были обнаружены с воздуха и затем разгромлены карательным отрядом. Пустынники и поддерживавшие их крестьяне были арестованы, а все постройки, иконы, книги сожжены. Следствие вело Красноярское УМГБ, к суду было привлечено 33 человека. Все обвиняемые были приговорены по статьям 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР к разным (от 10 до 25 лет) срокам лишения свободы. Данная история описана А. Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ». Двое скончались в советских концлагерях: о. Симеон и мать Маргарита. Остальные были после смерти Сталина амнистированы (12 ноября 1954 года).

Предание о разорении скитов
Существует живописное предание о том, как происходил разгром скитов. Солдаты Красной Армии в зимнее время были заброшены в близлежащие заимки с помощью вертолетов и стали пытать жителей заимок, чтобы те открыли местонахождение скитов. После долгих физических и психологических истязаний им удалось выяснить расположение скитов. Придя туда, они какое-то время жили в кельях иноков, согнав их в храм. Днем они подвергали их изощренным пыткам. Например: отцов раздевали и, нагишом запрягая в сани, ездили на них наперегонки, стегая кнутами из ветвей. Пока не наступило половодье, солдаты находились в скитах, резали рабочий скот, волов, на которых иноки пахали поля для засева пшеницы. Черноризцев морили голодом для того, чтобы их стало меньше. И действительно многие тогда скончались от истощения. После того как прошел лед, солдаты приказали отцам срубить плоты и стали их сплавлять по реке Дубчес. Уходя, солдаты подожгли все деревянные строения, оставив после себя разоренное пепелище. Заимки, которые находились на берегу Дубчеса, опустели, их жители покинули насиженные места и ушли вглубь тайги. Но и новые заимки были разорены и сожжены. В одной из них, по рассказам отцов, солдаты нашли самодельное спиртное. Они выпили его и после того, как они уснули и плывший плот приблизился к берегу, часть черноризцев успели бежать.

И именно они впоследствии стали возрождать иночество. В их числе был Афанасий Герасимович Мурачев, который позже описал эти события в берестяной книге. Остальные, те, кто не смог убежать, были вывезены в красноярские тюрьмы.


Письменные свидетельства о разорении скитов
Один из важнейших источников, из которого можно узнать о разорении скитов, как уже указывалось, является берестяная книга «Стихосложения» талантливого старообрядческого автора, непосредственного очевидца событий – Афанасия Герасимовича Мурачева. Написано это сочинение в 1991 году, имеет размер 17,8x13,8 см; рукопись изготовлена на бересте; текст написан черными чернилами, заголовки и инициалы – красными; обложка – из бересты, 20 страниц. Данное сочинение необычайно интересно не только по содержанию, но и точки зрения стилистики и стихотворного строения.

Вообще существует три стихосложения разных авторов об одном и том же событии. Первое – черноризца Виталия, второе – брата Макария, впоследствии – черноризца Максима, который в 90 гг. нес послушание летописца монастыря, в настоящее время он уже почил. И третье – Афанасия Герасимовича Мурачева, известного наставника и духовного руководителя, который и в настоящее время несет этот труд.


На фото в верху поста: Афанасий Герасимович Мурачев (справа) и Н.Н. Покровский (2000 г.).
Нижнеенисейский наставник А. Мурачев – автор многих ярких произведений, ученик о. Симеона. Был арестован на Дубчесе в 1951 году, но совершил смелый побег и позднее описал произошедшие события в «Истории о Дубчесском ските», изданной новосибирскими археографами (см.: Духовная литература… с. 272 – 290).

Ниже приводятся эти уникальные произведения (в авторской орфографии).


Стихосложение черноризца Виталия,
с. 5-6
Множество грехов моих воспрещает,
болезнь же сердечная поочряет.
Писать о разорении обителеи, и о страдании пустынножителей.
И аз со скорбию в души и болезнею сердечной,
прошу тебя, Творец превечной.
Подаждь ми разум показать,
и немного слов о сих сказать.
Аз малейший в человецех, и скуден разумом весьма,
но аще Вышний изволит, то и глупому подаст ума.
О сколь печально и прискорбно, слышать повесть об отцах,
страшна буря прогремела, в етом годе всех концах.
Грозны власти прибежали, словно ястреб на птенцов,
они кельи окружили, и пытали тут отцов.
Овых лестными словами, что свободой одарят,
овых палками ремнями, да всю правду говорят.
Старших крепко добивались, и где живут отцы еще,
что палки треская ломались, о братское плече.
Но сколько братцы не держались, но укрепиться не могли,
напоследок рассказали, и к отцам их привели.
Что же прочее осталось, только стоит воздохнуть,
вещей сбору объявили, только несколько минут.
Отцов из кельи изгоняют, как видно навсегда,
и от огня не остается, стройки ихнего труда.
На тогульчес их приводят, да и тут немного жить.
Только много им печали, много требе им тужить.
Иконы книги обобрали, даже четки негде взять,
что же будет им в дальнейшем, можно так предполагать.
Под конвоем их держали несть им мочно убежать,
разве вышнего судьбами, тех моментов ожидать.
Всех отцов они собрали, стариц также на плоты,
сколь их полна грудь печали, только знаешь творче ты.

Повезли их всех водами, на безбожные края,
знать то неции останут вне прекрасного рая.
Зане прелесть их велика, многи козни у врага,
а естество скоропреложно, с ним он борется века.
Больше нам ни что же вестно, где кто будет проживать,
только вышнего судьбами, вести будем ожидать.
Об отцех окончаваю, повесть краткую писать,
и едва в мале удержався, ох увы мне восклицать.
Переполнены печали душа и сердыце и грудь,
к тебе владычице взываю ты помощьница мне будь.
Как нам быть, и что нам думать, и где нам жить весьма не знам,
ли скитаться без покрова по речушкам и лесам.
Нам сироткам не осталось, не покрова не дверей,
да еще скажу плачевнее не отцов ни матерей.
Во юдоле сей плачевной, как в дальнейшем будем жить,
придите вси сиротки, купно сядем потужить.
Унылая пустыня воздыхает, не видя жителей своих,
и с болезнею восклицает, знать не видеть больше их.
Они не будут своим гласом, мене пресладко оглашать,
Да и оставшийся потомок, знать не будет утешать.
Своих рук они трудами, меня не будут расчищать,
И своих ног они хожденьем, меня не будут освящать.
И грибов моих не сыщут, ягод так же некогда.
И орехи будут пища, птицам и гадом на всегда.
И заростут мои тропинки, зане не кто тут не пройдет,
Разве беглый с котомкой мимоходом пробредет.
Но не бысть сие случайно, но токмо волею творца,
Разрушение обители и изгнание отца.
Но слава Богу о всех, строителю нашего спасения,
Творящему полезная о всех, ради мудрого си спасения.


Повесть о разорении многотрудных северных скитов,
составлена братом Макарием,
с. 7-8
Пустынюшка родная, остаешься ты пустая,
любимых чад тебе больше не видать,
и сладкоглаголивых устен их не слыхать.
Все распуганы рассеяны и по всей земли развеяны.
Стопы ног их по тебе не пройдут, и все дорожки кустами заростут.
Род благи пребывал, и аки светом многотрудную пустюню освящал.
Все дорожки поновлялись,
нивы и луга от пустыннолюбных ластовиц не забывались.
Нивы скудные хлебами, заростают все бесплодными мохами.
А ваши деточки остались, и несть приюта на земли.
Птички гнездышки свивают, а ваши чада без покрова пребывают,
и предклонить главу куда не знавют.
Куст трехнется и сердце сколыхнется,
безбожный звук по чувствам прозвучит.
А бедным сиротам от всюду страх и трепет належит.
И безбожный род стремится, до основания овец христовых истребить.
А мы остались сиротами, и несть кому нас от безбожных свободить.
Но мы надеждой упования, не боимся гордого врага,
взираем на прежние страдания, какова была беда.
Ножами и рожнами, бичами и железными ногтями,
плоть страдальцев дробили, но веры и любви от них ни кто не истребили.
Птички песни воспевают, и сладким гласом воздух оглашают.
А наши отцы и матери точию словами
сию далекую пустыню вспоминают.
Где молитву богу возсылали. И от сердец злые мысли отреавали.
Знать то нам их не видать, и сладкоглаголивых устен их не слыхать,
но точию на будущем свидания ожидать.
Род от роду расставался, сын со отцем на веки распрощался,
мертвых кости во гробе лежали, и никто о них не вопрошал,
а угодивших богу мир весь вечно вспоминал.
Наши предки дни толики проживали,
точию умом о сем времени мечтали, а их ни внуки то глазами озирают,

И приход прескверного всечестно ожидают.
Где молитву возсылали, и кадило возжигали, тут остались кучи пеплу,
изжоныя земли, на воспоминание оставшим, где трудились ихние отцы.
Мир утеху, плоть угождения называет,
а пустынной сладости отнюдь незнает,
она беспечальна и вольна, аки птичка крылата возлететь на небеса.
Скоро скоро мир весь изменится, и вся мирская прелесть обличится,
небеса свиются, звезды мраком облекутся,
шумом страшным возшумит, и вся земля огнем возгорит.
Кои сладость возлюбил, и своей плоти угодили,
аки хврастие зажгутся, и в вечную муку отведуся.
Тогда явится всем пустынная сладость, которой мир не чаял ни когда,
кий страх и трепет не явится, и обимет на всегда,
что вся стихия в мгновении ока изменится,
и дело каждого явится.
О сладчайшии Иисусе призри на свое создание,
услыши плачь и сердечное стенание, яко выше нашея меры пострадали, от безбожных рук изгнание.



Сочинение грешного Афанасия о разорении и изгнании отцов,
с. 8-10.
Сяду один на едине, плач воздвигну в тишине.
Тишина от плача прозвучит, да и опять на веки замолчит.
Зане не будет гласа ни поющих, во святой обители живущих.
И к тому не услышится пения и моления, от сего святого поколения.
Где Богу жертва приносилась, там все в пепел обратилось.
Стало образом плача и стенания, зрящим на вечное вспоминание.
Власть яра и безбожна, умолить ее невозможно.
Нет в них милости пощады, разве укоризны и досады.
Все жгут и нарушают, а пустынников берут не отпущают.
Вся их злоба на святыню, да искоренить в конец пустыню.
Иконы книги сожигают, а с самих кресты и мантии срывают.
Пытки с палкой представляли, да чтоб мы друг друга выявляли.

Немочные братия убоялись, и предатели оказались.
Отца Симеона выдали начальству, увы злому и безстудному нахальству.
Был отец сего края, добре духовную паству назирая.
Всем был отец любезный, в нашея дни житель небесный.
Воспитатель братства духовного, свободитель ига греховного.
Кроце наказуя согрешающих, любезно утешая изнемогающих.
Всегда был весел и доволен, основатель сей пустыни самоизволен.
Выну братство поучал творению Божию,
да чтоб могли противостать безбожию.
Уста исполнь духовного вещания, кроме благословного замолчания.
О временах последних добре рассуждал, речь писанием подтверждал.
И кто был недоволен таковаго отца? Разве окаянен и страстен до конца.
И теперь уже нам не видеть отца, ниже его святаго лица.
И не увидеть следышка ног его, и не услышать гласа его.
И теперь уже не придет и не побеседует, за стол не сядет и не пообедает.
И теперь затих сей небесный глас, или потчитесь найти подобного из вас.
И хоть найдете но печаль не утолит, но о том мое сердце скучает и болит.
Да и отец Антоний трудник Христов, в путных шествиях умреть был готов.
Все реки и дороги обошли его ноги.
Редкая ель и кедра сучеватая, не имела его под собой ночеватая.
А пища в путе самораслена, птицам и зверькам однояственна.
Как корабль на море влается, так и он в дальную пустынь напускается.
По истине-творец спасаемых детель, о пустынных душах был богу свидетель.
О каждой душе сердечно болел, а наипаче когда попали в безбожных предел.
И теперь погасли сии два ока пустынных, среди прочих отцов неповинных.
Отселе скратилось зрение духовное,
и не удобь стало зримо стремление греховное
Отселе объяло нас сугубое сиротство,

Изгнано бысть от нас духовное сродство.
Все молились и вместе питались, и внезапу худшия от лучших остались.
И на сколь наша жизнь не постоянная,
и почто забывается душа моя окаянная.
Един поемлется а другии оставляется, и почто мое сердче не умиляется.
И теперь на этом свете их больше не видать,
и если буду грешен, то и в будущем, стану это же страдать.
Они страждут и богу угождают, а меня плотьские страсти услаждают.
Но наступит скоро время, каждый возмет свое бремя.
И аще бремя будет студно, то и стать с ним будет трудно.
И аще увещан соперник умолчит, тот и благ вечных улучит.

http://www.pravoslavie.ru/put/060516113416