«Это не зима, это какое-то безобразие. Грязно, слякоть, небо плюется чем-то полужидким. Хорошо, что уже недолго идти.» Шерсть намокла, глаза перестали воспринимать мир с обычной четкостью, тело изредка пробивала дрожь. Среди будничного зуда города не вычленялось ни одного примечательного звука, только нервирующий шум падающего мокрого снега. Волк шел, прижав уши, щурясь и ёжась от промозглого ветра. «Вроде не холодно, но так противно. Дурная погода». Рысью перебежав дорогу, огрызнувшись на прооравшую ругань машину, волк направился к слабоосвещенному дому. Открыв дверь первого подъезда, волк увидел привычную разруху московской пятиэтажки. Дом стоял в центре, вот только нужно слегка углубиться во дворы и от парадной красоты центральных улиц останется пыль, грязь, облупленные потолки и грязные стены. Вздохнув, волк потащился на второй этаж. На заплеванной лестничной площадке волк остановился, взглянув в мутное окно, закурил. « Какая же противная погода, неба не видно, а вот там, на небе смотрит Мать, смотрит и улыбается». Напряженно вглядываясь в какую-то только ему одному известную точку на затянутом тучами небе, волк глубоко затягивался, докурил, бросил сигарету. Потом он фыркнул, мотнул головой, подобрал свой окурок, положил его в баночку из-под кильки, которая стояла на подоконнике вместо пепельницы. Слегка прилизав шерсть, волк позвонил в добротную черного цвета дверь, подождал, покашлял, потоптался, позвонил еще раз. Никто не открывал. Он прислушался - ни звука, хотел позвонить еще раз, но передумал. «И где же интересно ее опять носит…ведь знает, что я пришел, точно знает, почувствовала…». Волк сел на лестницу, поднявшись чуть выше. Видимо, он или глубоко задумался, или даже заснул, но он не сразу заметил ее появление. Она уже успела принять такой вид, будто это она его давно дожидается. Она стояла и смотрела на него улыбающимися, игривыми зелеными глазами, в которых просматривались вкрапления желтого, как мед цвета. Волк утонул в этих глазах. Он захлебнулся той радостью, которая накрывает при внезапном появлении очень дорого, близкого человека. Они смотрели друг на друга, не произнеся ни слова, очень долго, как часы, которые пролетают как мгновения, как секунды, кажущиеся вечностью. Его сердце, как котенок ворочалось, скреблось, ныло, оно готово было птицей лететь к ней, разорвав грудную клетку. «Здравствуй, я так спешила к тебе, извини, что заставила ждать»-хихикнула она, разрушив иллюзорность своего присутствия. Он не отвечая, рывком встал, притянул ее к себе, их губы слились в поцелуе.
Волк вздрогнул и проснулся. Он не сразу понял, что все также сидит на лестнице, прислонившись к стене. Был уже поздний вечер. Волк позвонил в дверь. Никто не ответил. И вдруг его охватило дикое беспокойство, страх, потом пришло сознание. Настал ужас. Она не придет. Что-то случилось. «Я ее не чувствую!!!». И он начал метаться по лестничной клетке, плача и скуля. Что-то случилось. Что-то случилось. Что-то… Он не отдавал отчет в своем страхе, в своей уверенности, его разум полностью предался неистовству, истязая слабую плоть. Он долбился кулаками в стенку, пока опухшие и кровоточащие пальцы не перестали его слушаться. Беззвучно крича, он сполз по испачканной его кровью стене. Его руки закрыли лицо и тело затряслось в судорогах рыданий. «Она умерла. Я знал, что так будет» Волк вдруг поднял голову. Он начал вспоминать. Сколько раз разговаривая с ней, он чувствовал, как совсем недалеко от нее ходит смерть. Он много раз проверял, смотрел линии, читал ее судьбу. Он знал, что так будет, но всякий раз, когда он чувствовал неминуемость ее судьбы, он пытался себя убедить, что все это глупые фантазии. Он всегда был почти уверен, что ошибается. Почти уверен, но оказался прав, она умерла. Это случилось. Волк провалился в тихое небытие пропасти отчаяния.
По лестнице с первого этажа шли две охающие старушки, всхлипывая они переговаривались. «ох, несчастье какое… страшно-то как…какая девочка…добрая…хорошая…ах, бедная девочка». Поднявшись, на второй этаж старушки еще больше заохали и запричитали. Они наперебой рассказывали, что «с бедной девочкой приключилось, такое несчастье, такое несчастье…Ездеют не в трезвом виде больные всякие, ненормальные… вот и задавил несчастную… совсем около дома… да скорою вызвали, но умерла он раньше, такое несчастье…»
Карие глаза волка стали холодными, как пропасть без конца и начала. Он поднялся, не слушая причитания и соболезнования. Вышел, хлопнул дверью. Стало холодно. Изредка падал снег, уже колючий, он таял не сразу, а прилипал к коже, жег своим мимолетным холодом. Волк закрыл глаза. Он представил себе ее такой, какой она ему приснилась. Игривая куртка, вечно расстегнутая в любую погоду, серый шарф, рыжие локоны, улыбающийся взгляд, но в то же время сосредоточенное лицо. «Прощай, любимая»
Она бы улыбнулась и сказала: «Глупышка, я с тобой»