Пушистые облака поднимут тебя наверняка,
ты ведь сам легкий такой,
в тебе не больше дюжины голубей,
в тебе не меньше дружины богатырей, улетай скорей.

Она не пришла, так ты сам улетел.
Стало пусто, солнечно, холодно, как бывает зимой,
когда снег падает на ржавую карусель,
а ты все летишь. Ты все летишь, боже мой.

Мы расплавимся, мы икары светлого далека.
Держи меня за руку. Ты понимаешь, это моя рука.
Долина внизу полна огней, это за нами пришли,
искать нас днем. Всю подноготную пережгли.

Месяц назад становится вновь луной.
А мы ходили по облакам, наивные крендельки,
белые, выпадающие дождем.
Алые, улетающие мотыльки.

Став луной, мы оборачиваемся ночью.
Прочной, брезентовой, пологом надо всем.
Взмах вороной косы оставляет не более многоточья
нас на золотой росе.

Улетев навсегда, по оставленному так плачут,
оно так безнадежно печалит, боже мой, облака
тлеют мелом горящим, пока шкуру твою медлительно размечает
рука небесного скорняка.