Преследуемый бежал по тёмным переулкам путаясь в длинном кожаном плаще. Плащ был тяжелый и мешал. Но бросить его он не мог – это был мамин подарок. Стильные туфли на высоком каблуке его подводили – он всё время скользил.
Прямо в затылок ему дышал бритый хмырь в косухе, чьи берцы оставляли во льду выбоины. На его шее виднелся фрагмент татуировки в форме коловрата. За ним маячил ещё один, но он стал явно отставать. Преследуемый похоже имел все шансы оторваться, и только он об этом подумал, как чуть было не упал.
- Ашинблябудузарэжу – подумал преследуемый и, с трудом восстановив равновесие, получил пинок в ноги, отчего последние вылетели далеко вперед, заставив остальное тело, подчиняясь суровому закону притяжения тяжело грохнуться на лёд.
- эхх – перехватило дыхание у преследуемого.
- Угу – согласился с ним Коловрат, умело впечатывая носок берца в лицо догнанного. Догнанный закрывался руками и пережидал, Коловрат быстро выдохся, и догнанный решил рывком в сторону улицы поменять свой статус на убежавшего, но, неожиданно обнаружил второго догоняющего. Встреча прошла быстро, и оставила у догнанного неприятный осадок и грустные воспоминания о ребристой подошве берца.
- Агх- расстроился Неубежавший, снова падая на лёд, и меняя статус на Догнанного.
- Ага – обрадовался встрече Вовремя Подоспевший…
После минуты всестороннего показа превосходства берцов как надёжного и функционального вида обуви, Вовремя Подоспевший, отдыхая смотрел на сжавшегося в комочек Чуть Было Не Свалившего, поправил очки и сказал.
- Знаете, а погодка то сегодня замечательна. Хорошо, скажем прямо по такой погодке погулять. Навевает что–то Есенинское. Не находите?
- Пожалуй – отвлекся Коловрат.- хотя постойте, Есенин по-моему больше как то весну любил? Хотя ощущения похожи, да – да вы правы. Хотя как поэт он мне нравится. Откуда этот уголовный уклон, эти песни явно пьяного происхождения. Нет уж.
- Конечно. Но кто ещё.. Блок? Не надо, он слащават. Может Ахматова?
- А она не еврейка - насторожился Коловрат,
- Действительно – согласился романтик в берцах, доставая кастет.
- А я Пушкина лублу! Очень лублу, да, он мне как брат! – раздался голос снизу, но схлопотал кастетом в висок и вольготно раскинулся звёздочкой на снегу.
- Заткнись, гнида! Пушкин на четверть негр! - рассвирепел Коловрат и наступил на запястье Голоса С Низу и начал медленно проворачивать, в ожидании хруста.
- Послушайте, а среди так называемых русских классиков, как раз русских не так и много! – поделился наблюдениями любитель стихов с кастетом, довольно ловко пиная брата Пушкина.
Раздался характерный треск сломанного ребра.
- Да да. Я больше скажу. Большинство романсов и песен которые мы считаем народными написаны евреями. – запястье никак не ломалось, и Коловрат морщился от напряжения.
- Правда?! – Удивился кастетоносец не менее ловко ломая ещё одно ребро потенциальному инвалиду. – это удивительно. Я обязательно уточню в инете.
В паузе отчётливо послышался хруст запястья. Коловрат улыбнулся.
- Насколько я знаю единственная народная песня, которая широко известна – это «Эх дубинушка ухнем». Вот вам где глубина русской души. Она пончтоящему сердце задевает! Эх дубинашка ухнем! – запел Коловрат и прыгнул на ногу вяло стонущего голоса снизу. Кажется что то сломалось, Коловрат снова улыбнулся и включил плеер.
- И продёрнем, продёрнем – подхватил оппонент литературного спора. – однако боюсь нам пора.
- Пожалуй, - кивнул Коловрат, и они быстрым шагом углубились во дворы, идя в противоположных направлениях.
Мягкий, пушистый снег падал на чернеющее, неподвижное тело, мягко укрывал собой кровь, и одевал красивыми накидками ветки деревьев… Отдалённые гудки машин и шум моторов наполнял собой тишину, разноцветный цвет окон раскрашивал снег в теплые полутона, которые казалось сменялись в такт едва слышимой из наушников удаляющегося Коловрата мелодией Tango in Harlem.