Все повторяется... Какой-то замкнутый круг. Болею... Месяц уже болею. И ничего не могу с этим сделать. Лежу на шкуре, трогаю ладонью холодный пол, натягиваю на макушку одеяло... Морозит. Температура. Барон волнуется. Еще чуть-чуть и побежит за Моэстро. А тот и сам не промах... Пришел. Хотя уже недели 2 не заглядывал. Почувствовал. Приоткрыл тихонечко двери, прокрался в комнату, почти нне дыша, присел на край шкуры... Вздыхал, бормотал себе под нос на французском: "Не бережешь себя совсем! Выкину твою камеру к чертям собачим." Барон, услышав недоброе слово в сторону всего собачего рода недовольно поднял с тяжелых лап лохматую морду, и презрительно фыркнув, отвернулся к стене. "Пойдем погуляем, дружище!" - решил задобрить его Маэстро. - А ты лежи! И чтоб никуда! Приду, камин затоплю. Что б ты без меня делал!" Я ему улыбаюсь сквозь бред. Сквозь температурные мысли... Маэстро... Кто знает, как бы сложилась моя судьба, если бы три года назад, ты не подал мне руки? "Молчи уж!"- читает мысли Маэстро. - Совести у тебя нет! Я слышу, как он выходит за дверь, волоча за собой упирающегося Барона, как стучат по лестнице каблуки его примодненных ботинок. Слышу, как хлопает входная дверь. Сейчас выйдет хозяйка... "Опять двадцать пять!" - всплескивает она руками. - "Ох уж этот господин, как ни придет, так все дверью хлопает!" Еще долго в передней звучит ее старушечьий голос. И от этого голоса мне становиться очень тепло... Я засыпаю. Тяжелым болезненным сном. Проваливаюсь. Лечу... Но теперь уже не в темноту. Лечу в окно... В потолке. Хватаю ртом снег. Настоящий. Все выше и выше... В белое, но такое горячее небо...