Настроение сейчас - устала писать

Всё было довольно неплохо, пока в салон самолёта не вошла стюардесса и не объявила своим неизменным голосом: — В связи с неожиданным отказом системы подачи топлива — наш самолет падает...
Тишина. Двигатели молчат. Музыка выключена. Только слышится четкое тыц-тыц-тыц из наушников соседа справа. Он ритмично дергает головой и таращится в декольте стюардессы.
Тишина. Тыц-тыц-тыц. Сосед улыбается. Милым голосом стюардесса продолжает: — Смиритесь с неизбежностью (за ту улыбку, которую она выдала только что — любой продюсер MTV отдал бы левую руку). — До столкновения с землей — шестьдесят минут... уже пятьдесят девять минут. Приятного полета
Где-то минуту салон переваривает информацию. Кто-то плачет, но быстро успокоится. Люди вокруг — минуту назад были всем. Каждый из этих людей — был повелителем своей маленькой, личной вселенной. Теперь они явственно чувствуют — мы ничто. И никто. Через пятьдесят девять...весь салон синхронно смотрит на часы...пятьдесят восемь минут нас...
Нет. Не думать. Не думать.
Все громко пытаются что-то обсуждать, но разговор не клеится. Совершенно не клеится. Все просто, все понятно. И неизбежно. Человеческая логика пасует перед неизбежностью. Человек уже несколько тысячелетий, как угорь — просачивается и выживает везде. Ломает все. Переправляет на свой вкус. И тут...
Разговор постепенно замирает. Все думают. Мучительно, хором думают одни и те же мысли. Одну и ту же мысль. Короткую и очень непонятную мысль. И ещё — вопрос. И это всё??
Стюардесса выходит и говорит — Сорок пять минут до столкновения. — Все вновь замирают и смотрят на неё. — Смиритесь с неизбежностью.
Ещё через минуту толстый чернокожий из самого конца самолета первым выходит из всеобщего оцепенения. Он проходит через весь самолет — из третьего класса в первый. Ему надоело бездействовать. Ему надоело сидеть и ничего не делать. На нем потертые джинсы и свитер в катышках. Наверняка он собирал месяца три на билет. Копил, откладывал. Наверняка его сейчас мало волнует его цена. Так вот, он подходит к стюарду и громким, хриплым голосом потребовав виски — бросает замусоленную десятку на стол оглядывает салон взглядом победителя. Он жив.
Не думать... не думать...
И тут-то все и оживают вслед за ним. Они действительно оживают. Они ещё и не жили, по сути. Откладывали, копили что-то, искали... Там. Не здесь. Не у себя в жизни. Где-то там. В будущем. Они всю жизнь жили где-то в будущем. Но только не сейчас. Ни в коем случае не здесь.
У стюарда выстраивается очередь. Вы видите, как какая-то стильная, строгая леди покупает сразу целую бутылку мартини, быстро скручивает ей пробку и присасывается прямо к горлышку. У неё нет времени на этикет. У неё нет времени на приличия. Мартини золотистой струйкой стекает из уголка её рта прямо на серый воротник казарменно-делового костюма. Выхлебав залпом половину бутылки, она произносит: "Хех... печень... здоровый образ жизни... Всегда себя ограничивала. А ведь так хотелось всегда попробовать... и теперь я знаю — это круто!"
Люди всю жизнь боялись чего-то. За кислотно-щелочной баланс. Рак легких. Застарелая язва. Уровень холестерина в крови. Клетки мозга. Кариес. Рак легких... Они ежедневно себя в чем-то ограничивали. Они искали светлое будущее. Будущего нет. No future, боже, храни королеву. Те, кто никогда не курил — носятся по салону с дорогущими сигарами в зубах. У них на лицах разочарование. Они кашляют, они подходят и спрашивают у маститых курильщиков "И это то, от чего вы ловите кайф?".
Начинаю лихорадочно соображать — что же делать дальше?
Некоторое время пассажиры смотрят друг на друга со смешанными чувствами. И все продолжается. В первом классе нынче спрос на гамбургеры. Правда, оказывается, это то же дерьмо, что и десять лет назад. Владелец закусочной, сидящий в третьем ряду в первый раз за пять лет пробует то, чем каждый день потчует клиентов. И его тошнит. Он мучительно пытается запить икоту шампанским. В третьем классе как раз доедают омаров и фаршированного осетра.
Быстрее-быстрее-быстрее. Как мало времени, господи, как мало времени...
Вы всё ещё сидите в кресле... и наблюдаете картину: двадцатилетний парень, сидящий в противоположном ряду вытаскивает тетрадку, некоторое время её листает. Выуживает маленький клаптик бумаги, отрывает половину, кладет в рот и запивает минеральной водой. Мужчина рядом непонимающе смотрит на него и спрашивает что-то. Парень громким, надломанным голосом отвечает — Я наркоман, отец. Да-да-да. Твой примерный сынок — наркоман, видел, да? Это кислота. ЛСД. Лизергин. И мне похуй, что ты об этом думаешь. — По лицу мужчины волнами пробегает сразу целое полчище чувств и эмоций. Затем он молча берет из пальцев сына оставшуюся половину марки, недоверчиво рассматривает — и глотает вслед за сыном. С отвращением отворачиваетесь...
Между людьми завязываются и рвутся отношения. Начинается дружба или вражда. Где-то в первом классе вспыхивает драка, никто её не останавливает. Люди неожиданно кучкуются в семьи, по расовым, культурным, человеческим признакам. Вы видите, как парень обнимает девушку и жарко шепчет о том, что ещё в аэропорту заметил её и очень хотел познакомиться. Она молча сует его руку к себе в декольте... Она спрашивает — "Ты трахнешь меня в нескольких сотнях километров над землей?" Она говорит — "Не беспокойся о презервативе. Я хочу забеременеть за полчаса до смерти. Как ты думаешь, на это хватит времени?" Пытаетесь сохранить остатки разума и стараетесь не обращать на это внимание...
Каждый, каждый человек здесь что-то прятал в дальний ящик мозга. Каждый человек что-то скрывал. Скрывал от всех, включая себя. Каждый человек здесь слепо чтил законы — законы приличий, веры, общества. Пародировал вместе со всеми некую общую, тотальную "естественность", "обычность". Боялся выделиться, отличиться на общем фоне. Заработать упрек. Презрительный взгляд. Теперь — все вышло наружу. А вот эта девочка всю жизнь хотела выступить на публике, но боялась. Теперь она ходит из одного конца салона в другой и поет во все горло "Аве Мария". А этот вот парень все дергает головой в такт музыке, глухо выбивая кросовком особо кайфовые моменты песен. Он вынул наушники только на пару минут, чтобы узнать, что случилось. Затем снова воткнул их обратно и сидит, как и сидел. Разве что прекратил улыбаться.
Вас охватывает удивительное чувство — банкиры, чернорабочие, конторские служащие, продавцы хот-догов, брокеры, футболисты, домохозяйки... Они были в аэропорту. Они были здесь три четверти часа назад. Теперь же их нет. Есть одна должность, профессия и цель в жизни. Они — пассажиры рейса 2401. Но они отнюдь не чувствуют братских чувств. Люди из центрального ряда как раз с дракой отвоевывают места у окон, чтобы взглянуть, далеко ли ещё до земли. Некоторые наоборот — не выдерживают надвигающейся на них тверди и уходят от окон. Внушительный белый мужчина, спокойно сидевший в третьем классе вдруг поднимается и ревет на весь салон, что собирается пересесть дальше, поскольку не собирается умирать со всем этим черным дерьмом вокруг. Все шторки, разделявшие раньше классы — давно оборвали, и вы успеваете подтянуться и увидеть поверх сидений, как его избивают ногами посреди салона. Когда его оставляют в покое — на кровоточащем, израненном лице сверкает довольная, сумасшедшая улыбка.
Проклинаю всё и вся. Будь проклят весь мир и все кто в нём есть!
На весь салон из туалета слышны ритмичные глухие удары и женские крики. Судя по очереди парочек, выстроившихся у заветных дверей — им придется поторопиться.
Но открывается дверь. Снова появляется стюардесса. — До столкновения с землей — две минуты. И все замирают. — Смиритесь с неизбежностью.
Поздно. Вечность не уложишь в час, но они хотя бы попробовали. Салон затих. Разговоры умолкли на полуслове. Все кое-как рассаживаются по местам. Только из туалета раздаются ритмичные удары и ещё — снова слышен размеренный тыц-тыц-тыц справа. Сложно понять, о чем думают эти люди... Но вы можете поспорить — они сейчас счастливее, чем когда заходили в салон. Все из них когда-либо задумывались о смысле жизни. Но здесь, под конец — этого вопроса не возникло ни у кого. Все как-то сразу поняли или ощутили ответ. Вернее — его отсутствие. Съесть ещё сэндвич — чем не смысл для последних двух минут жизни? — Минута. Люди вокруг спокойны. Они улыбаются друг другу и смущенно пожимают плечами. Будто извиняясь друг перед другом за вынужденный конец совместного полета. И за минуту до незапланированного приземления — на салон спускается любовь. Только ваш молчаливый сосед закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Люди держатся за руки. Земля уже очень близко. Можно увидеть стремительно проносящиеся мимо верхушки деревьев. Тишина...
В голове у каждого пищит и тикает таймер, отсчитывая даже не секунды. Смакуя и пропуская через себя каждый момент, каждый вдох, каждый оттенок в выражении лица соседа. Громко и пронзительно закричать...

... И вдруг время замирает...

Самолёт не разбился. Ему удалось чудом приземлиться удачно. Правда, спасло это не многих... Больше половины пассажиров навсегда лишились рассудка.