Он провёл на больничной койке ровно неделю, изредка поднимаясь, чтобы сходить в туалет и на приём пищи. Чувствовал он себя мертвецом - трупом, не способным чувствовать и ощущать: заталкивал в себя больничную пищу, не распознавая ни вкуса, ни запаха, не испытывал ни малейшего стеснения перед молоденькой медсестрой за несуразность своего вида (грязные, растрёпанные волосы, щетина, пробивающаяся ещё не совсем ровным слоем, и поэтому порождающая впечатление сильной запущенности). Предыдущие события его жизни были, мягко говоря безрадостными, но он не очень-то расстроился тому, что то, во что он так свято верил вот так вот разрушилось... даже не в прах... оно распалось на молекулы и атомы и развеялось в воздухе. Ведь жизнь на этом не заканчивалась... вернее... жизнь закончилась не на том. Целыми днями он лежал на своей койке, слушая Ретро-фм, и даже замечал, что по нему проскакивают очень хорошие песни. Под вечер он вспоминал, что в течение всего дня ни разу не сходил справить малую нужду, досадливо чесал затылок и поднимался, несмотря на то, что позывов организма к визиту в туалет не ощущалось. Ему было на всё плевать, он ни разу не выглянул в окно, чтобы поглядеть, что творится с миром: не погасло ли Солнце, не упало ли на Землю Небо?
Но сегодня всё должно было измениться. Должно было случиться то, о чём в тайне мечтал, на что надеялся и чему готов был молиться, если не на обоих коленях, то на одном это точно - к нему должен был придти один ангел... Ангел, который, возможно, осознал-то себя "ангелом" благодаря нему. А, возможно, всегда знал это, но не подавал виду. Разумеется, ангел был девушкой... или правильнее сказать "девушка была ангелом"...:)
Он очень ждал её прихода, но старался отвлечься от томления, потому что знал, что, когда сильно чего-то ждешь, почти всегда разочаровываешься. А разочароваться он сейчас мог. Настолько бренным предстал Мир перед ним в последнее время, казалось, не осталось в нём больше ничего Святого и Вечного, например Любви… Любви Настоящей, Искренней, Чистой и поэтому счастливой. Он ждал, лёжа на своей жёсткой койке. Ждал И вот... Раздался стук о дверь, и в палату просунул голову невысокий человечек в куртке и шапке, воровато огляделся и нагло зашёл внутрь. За ним зашёл ещё один, довольно приятной внешности с каким-то одновременно грустно-жазнерадостным лицом. И тут в палате всё замерло, кажется, даже радио замолкло, потому что в дверном проёме... стояла Она, то прищуриваясь, то широко распахивая свои глаза, всматриваясь в новую обстановку. Потом она улыбнулась и демонстративно сделала шаг внутрь. То ли действительно время остановилось, то ли всё замерло лишь в его душе, но соседи по палате (и два старичка, лет за 70,совершенно непохожих друг на друга, целыми днями болтавших ни о чём, и мужик лет сорока, любивший выпить прямо в палате) заворожено смотрели на это неземное, прекрасное существо в белой шубе, на которую сбегали с золотые струи волос, обнимающее поднявшегося из лежачего положения, но всё ещё пребывающего на своей койке стоя на коленях неразговорчивого парня, который изредка ронял слова, над которыми они надолго задумывались.
Он обнял её так, словно выполнял стандартное действие, которое делал каждый день, например здоровался с друзьями, чистил зубы или нечто подобное, до уж очень обычное. Лишь когда его руки и подбородок коснулись белого меха, а её волосы коснулись его щеки, он едва удержался от желания прижать её сильнее. "Я белая и пушистая!" - сказала она, словно прочитав его мысли. Её голос был мягким и весёлым, она сказало это довольно громко, но, казалось, что его уши жадно поглотили весь звук, и никто больше не услышал эту фразу.
Они вышли в коридор. Напротив палаты располагалась широкая рекреация, заставленная огромными кадками с землёй, в которых росли большие комнатные растения. По поводу этого, как оказалось, великолепного сада, было тут же высказано её восторженное мнение. Они сидели и разговаривали, два парня - друзья, пришедшие вместе с ней дурачились совершенно как дети... наверное все любили их не только за это.;) Вся компания провела так довольно много времени. Единственное о чём он сейчас жалел - это слабое зрение, на которое он был обречён невозможностью носить контактные линзы из-за болезни. Но её, он видел отчётливо... Она была такой живой, румяной, но она не рождала тоску у мертвеца, она наоборот оживляла его одним своим существованием и вниманием.
Когда они прощались, он всё же прижал её покрепче. "Друзья..." - думал он - "как хорошо, когда у тебя есть друзья…" Он не хотел смотреть им вслед, потому что хотел чтобы разум не сразу понял, что они ушли. Кроме того, теперь он знал, что Мир не так безнадёжен, как кажется, пока в нём есть хотя бы один такой ангел. И есть в мире Любовь, Настоящая Любовь. ОНА ПРОСТО ЕСТЬ, И ВСЁ ТУТ!)))

И пока есть на свете Любовь, негоже живым помирать.