Зима лениво наступала. Создавалось такое впечатление, что она не рада тому, что ведьмы наконец-то выпустили её из ледяных погребов. Зима наступала: давно сбросили листву деревья, умерла трава, пропала всякая приставучая жужжаще-летающая дребедень, так сильно досаждающая людям осенью, но снег никак не желал выпасть, закрыв всю грязь улиц, белым полотном; не собирались покрываться ледяной коркой, надоевшие всем лужи, не говоря уже о реке, через которую не каждой зимой можно было переправиться по льду. Холодное зимнее солнце не собиралось радовать людей своим присутствием, а предпочитало отсиживаться за плотной пеленой тяжёлых туч. Казалось, вся природа помогала формированию уныния и тоски в душе, казалось, всё повернулось против них…
И в такой хмурый, несостоявшийся зимний день, проходивший мимо прохожий, навряд ли сочтёт необходимым обратить своё внимание на пару, стоящую в одном из неухоженных дворов, у подъезда серого, невзрачного дома. В них не было ничего особенного, ничего, привлекающего внимания: тёмная, сливающаяся с окружающим миром одежда, бледные лица, замерзшие, но не подрумяненные, тёмно-русые волосы, виднеющиеся из-под неброских головных уборов. Самые обычные парень и девушка стояли, глядя друг-другу в глаза, с застывшими, каменными лицами, не соприкасаясь и не разговаривая.
Так это выглядело со стороны. На самом же деле они вели долгий, сложный разговор. Нет, они, конечно, не были телепатами или людьми с какими-либо сверхестественными способностями, оно просто хорошо знали друг-друга и долгое время были вместе, так что лишь взгляд одного мог очень многое сказать другому. О чём же они говорили? Никому не дано было этого знать, нельзя было определить этого по выражению их лиц, а вмешаться в их разговор и поглядеть кому либо в глаза никто не мог осмелиться, даже будь у него на то нестерпимое желание.
Подул холодный ветер, попав на лицо парня, он словно натолкнулся на какую-то преграду, дрогнул и отступил, отыгравшись на лице девушки: он колыхнул её чёлку, вихрем взвился за маленьким красивым ушком и пронёсся, слегка коснувшись уголка левого глаза… Ветер любит забавляться со всем, что попадается ему на пути, но как и игра человека, игра ветра бывает очень жестокой: он догадывался о последствиях, содеянного им, но всё-равно совершил это назло, для того чтобы, быть может, слегка поиздеваться, не со зла, а просто из шалости.
Она почувствовала лёгкое прикосновение ветра к своим глазам, веки тут же часто заморгали, но она не хотела отрывать глаз от него… И из глаз потекли слёзы, они долго ждали своего часа, слишком долго, они искали повод, чтобы вылиться на эти, уже покрывающиеся румянцем, оживающие буквально на глазах щёки. Глаза её уже перестали так часто моргать, они продолжали свой немой диалог с глазами парня, невзирая на то, что с подбородка девушки крупными каплями срывались на землю горькие слёзы…
Никому не дано знать о чём был их разговор, ровно как и не дано знать, почему в её глазах накопилось столько слёз и к чему привёл этот долгожданный выброс эмоций. Вот только разговор их после этого продолжался не долго: они обняли друг-друга крепко-крепко, прижавшись сердцами, которые давно сбились с ровного такта, взялись за руки… И повисла такая напряжённая, словно пружина спускового механизма, пауза, что это почувствовал даже тот самый прохожий, который не счёл нужным обратить на пару внимания.
Всё гениальное просто. Фраза, произнесённая, тонким, слегка смущённым и сбивчивым от слёз голосом: «Кхм,…надо идти…» тут же разрядила обстановку, но не расставила всё по местам, а как всегда создала кучу неопределённостей…