"Поздней ночью с пятницы на субботу Сергей вышел из подъезда. Вышел просто так. Подышать, покурить на свежем воздухе, потому что курить в прокуренной кухне уже не мог....."

Сергей родился быть учёным
И даже в школе слыл таким
На химии раствор солёный
Учителям он в чай залил
На геометрии в десятом
Он лучше всех углы делил
Он не ругался даже матом
Но на карьеру х.. забил.
Маркин Ю , инженер


Story wan
Поздней ночью с пятницы на субботу Сергей вышел из подъезда. Вышел просто так. Подышать, покурить на свежем воздухе, потому что курить в прокуренной кухне уже не мог.

Огромный мешок пустых бутылок Сергей поставил в туалет, потому что мусор на ночь он не выносил. В принципе, мусор он вообще не выносил, мусор выносила мама Сергея, которая регулярно приезжала к нему прибраться и так просто, порадоваться на единственное дитя. «В науку тебе надо идти, Серёжа!»– любила говорить мама, потому что считала сына очень умным и самым хорошим сыном на свете.

А так оно и было.
Был Серёжа и умным и начитанным, но только идти он никуда не хотел. Вернее, хотел, но не туда, куда хотела мама. Серёжа хотел идти в артисты, ну, или там в бандиты. Но в бандиты идти было страшно. Лучше, всё-таки в артисты. Там можно и бандитов играть и крутых всяких и ничего тебе за это не будет. Только бабло одно.

А с баблом у Серёжи был напряг. Не хватало. От осознания сего факта Сережа пытался уклониться и, чтобы хоть как-то заглушить муки такого осознания и немного притупить голод, бухал.

И вот стоит поздней ночью Серёжа у подъезда и думает: «Да, магазин уже закрыт, в баре – дорого, да и стрёмно, куда ж пойти?»
А пойти куда-нибудь очень хотелось. Но, поскольку друзей у Сергея не осталось, пойти куда-нибудь в гости ему не светило и выход находился только один: бухать одному. Прямой такой, однозначный выход, очень даже светло становилось у Серёжи на душе, когда он думал об этом выходе.

Но свет этот был от Серёжи далеко, потому как в окрестностях, на его памяти, была только одна единственная ночная продуктовая палатка, до которой минут двадцать ходу. И можно конечно, потратить двадцать минут на нахождение выхода, но тут Серёжу одолевали страхи другого характера: А вдруг палатка тоже закрыта? И так жутко становилось от мысли, что целые двадцать минут он будет топать до палатки, а там такой облом, что Серёжа пребывал в состоянии полной неопределённости. То ему хотелось искать выход, то не хотелось. В таких случаях Сергей всегда воспроизводил будущие события мысленно. И оценивал эффект.

Вариант А.
Вот он идёт, идёт и, наконец-то, доходит до поворота, поворачивает.. и лицо его озаряется улыбкой: в палатке горит свет, у палатки очередь…. Нет, стоп, нет очереди.. просто горит свет….и из окошка высовывается весёлое пухленькое личико пьяненькой продавщицы… они улыбаются друг другу и Серёжа ускоряет шаг… а там может, и с продавщицей чего выгорит.. хотя.. стоп… за ней же какой-то урюк заходит.. нерусский.. не надо нам .. стоп. Стоп. Стоп. Просто улыбаются они, значит, друг другу и Серёжа уже лезет в карман за скомканными бумажками и продавщица уже достаёт ему баклажку.. нет.. две баклажки.. и сигареты. Всё.

Проиграв, таким образом, все будущие события, Серёжа пустился в путь, решив на этот раз никакой другой вариант не рассматривать: уж больно ему понравилась эта нарисованная история, которая ещё не случилась, но обязательно, непременно случится.
Такой силы визуализации достиг Серёжа в этом вопросе, что никакие тибетские маги- практики с их жёлтыми квадратиками и зелёными кружочками Серёже просто в подмётки не годились.

Главное правило визуализации – это Серёжа знал интуитивно, - в том, чтобы, мысленно получив результат, тут же перестать думать о нём. Главное – не думать, чтобы не нарушить сформировавшийся эффект. И Серёжа, дабы этот самый эффект не нарушить, начал вспоминать.

Вспоминать он не любил, потому как ничего хорошего ему обычно не вспоминалось, но таковы были правила и Серёжа начал вспоминать свою жизнь с родителями.
Он вспомнил, как мама смотрит вроде как на него и в то же время сквозь него и мечтательно так говорит, явно наслаждаясь: «Мой сын – Учёный!» Ну не просто «мой сын ученый», а «Мой сын – Учёный!».
А папа говорит: «твой сын – Мудак». Мама тут же возмущенно реагировала: «это и твой сын!». « Значит, и я мудак», - говорил тогда папа.

Мама на папу обижалась, папа злился непонятно на кого: на себя, на сына или на маму. Или вообще хрен знает на что. На стечение обстоятельств, например. А Сережа обижался и злился на весь мир и уходил из дома бухать с друзьями. Друзья… да тогда ведь у него были и друзья…

И вот, в таком настроении идёт Серёжа, прошёл уже минут 10 пути и вдруг решил, ни с того ни с сего, сократить дорогу. Была ведь и ещё одна дорога до ночной палатки, просто обычно Серёжа про неё даже не думал, потому что там у подъезда ночью часто собиралась компания и громко разговаривала, а иногда и дралась. Но, во – первых, сегодня вроде не было ничего слышно, а, во – вторых, от таких воспоминаний Серёже захотелось как можно быстрее добраться до цели.

И вот только доходит он до того подъезда, как слышит, блин, слышит чьи-то голоса. Но не как обычно – наглые и громкие, а тихие такие голоса: бу-бу-бу-бу-бу….
Словно кто-то тихо, ритмично бурчит. Стараясь не смотреть в сторону источника шума, Серёжа аккуратно, опустив голову, даже почти вывернув её в сторону, противоположную источнику звуков, прошёл мимо.
Есть одна хитрость, как ночью, а впрочем, и днём, безопасно ходить мимо источников подозрительных шумов. И Серёжа эту хитрость знал и, само собой, ею воспользовался.

Он представил себе, что сейчас рядом с ним идёт военный. Можно было представлять себе и милиционера, но Серёже больше нравилось представлять рядом военного. В частности, потому что они тоже бухают. Ну и милиционеры, конечно, бухают. Но военные, в отличие от милиционеров, бухают как-то правильно. По крайней мере, бухой военный не будет стопить тебя и спрашивать, вращая глазами: бухал? А милиционер может так поступить, и это, по Серёжиному мнению, было не правильно.

Ну вот, как правило, после тотальной визуализации военного-милиционера можно вообще ходить где и как угодно. Серёжа даже слышал историю, как один продвинутый перец визуализировал сам себя милиционером (что, естественно, являлось высшей стадией самосовершенствования, и было Сергею пока недоступно) и сам же всех милиционеров построил как мальчиков, но перестарался и чуть не запалил своих друзей.

По этой причине и другим, не менее важным причинам, военный был получше. Военный друга не предаст.
На эту тему была у Серёжи теория. Теория была философски навороченная и очень нетривиальная, но суть заключалась в том, что у военного есть пушка, и у другого военного есть пушка и у третьего и у четвёртого и так далее. И стоит только одному военному предать другого, как тут же начнётся цепная реакция: все начнут шмалять из пушек.
Эту концепцию можно было развить вообще в мировых масштабах, войны там, колонизации и т.п., и Серёжа как раз собирался заняться размышлениями над этой темой, как вдруг кто-то тихонько коснулся его плеча. И мир остановился.

story wan.
Story to.
Стоит Серёжа посреди дороги и видит только дерево перед собой. Все дома, весь микрорайон, весь город на хер, исчез. А дерево, словно из сказок древних или как из ботанического музея где-нибудь в Крыму, тоже похоже. Ветвистое всё такое, ортодоксальное, одним словом. А в ушах у Сергея ещё звон часов стоит, эхом постепенно умолкая. А он стоит и шевельнуться не может. А на дереве том висит цепь, но не золотая, а как витая пара экранированная, с разъёмами. А скворечник что ни есть самый настоящий: не хаб какой-нибудь тебе, а настоящий такой деревянный скворечник. И вот только замолкнул звук у Серёжи в башке, открываются ставни скворечника и вылазит оттуда Сова. На пружинке. Глаза растопырила и говорит: Йа – этника! Йа – этника! И – раз, обратно. И дверцы закрылись. Серёжа, не то чтоб чуть не испугался, а прям чуть не обосрался от такого поворота событий. Но, не давая ему расслабится, вылазит из той же скворечни Соболь. И говорит таким низким, сексуально- чёрным голосом: Ja! – it -niger Ja!-it -niger! И тут Серёжка всё понял. Спину выпрямил, сплюнул, и на пацанском таком жаргоне, молвил: Избушка, избушка, повернись ко мне задом и не выебывайся! И – бах! Всё сразу пропало. И дерево, и палатка, и продавщица. Очнулся Серёжа у себя в тёплой кровати, пощупал рядом – жена лежит, хорошая жена, покладистая, рукодельная, за окном звёздочки, на окне узор красивый, новогодний, елка опять же с игрушками и понял, что приснилась ему какая-то больная, чужая нереализованная жизнь. И так ему хорошо стало, что не пьёт он и не курит, а ходит в спортзал, фитнес-клуб и аквапарк, как все нормальные люди.
The END.