Чуть раскосы глаза, нервны кисточки-уши,
Над ее головой звезд раскинулась высь.
На ночную охоту, траву не порушив
Своей лапой пружинящей, шествует рысь.

Ноздри чуткие ветер читают как книгу,
Лишь зрачки выдают, зеленцою искря,
Приближая ее к долгожданному мигу,
Распаляя, маня и надежду даря.

Что охота? И как различить, кто добыча,
Кто разменная карта? Ввязался – борись,
Только с палевой шкурки, как перышко птичье,
Паутинку стряхнула неслышная рысь.

Нюх – острее кинжала и воздуха тоньше,
Ах, пьянит незнакомый неведомый код,
Чья-то тень...мордой в листья...все больше и больше…
Словно в спину удар, появляется кот.

Зарычать? Холку в рост? Нет, из горла мурчанье,
Я ли это? Стук сердца так слышен…уймись!
И не смеет нарушить тугое молчанье,
Не по правилам нынче охотится рысь.

Кот хорош. Те же кисточки, гладкая шкура,
Чуть светлее глаза и пошире спина,
И застыли в пролеске единой фигурой
Он – спокоен, слегка горделива Она.

Что охота? Бежать от себя! Нету слада,
Хлещут ветки навстречу, в прыжке растворись…
И с невиданной злостью и дикой досадой
Умывается утром бессонная рысь.

Что ж, охотник, твой ход! Я царапины смою,
И испытывать буду, как прежде, судьбу.
Не забудь, что оставил при встрече со мною,
И живи с моей длинной пометкой на лбу!